Они умерли, возвращаясь домой после вечеринки с коктейлями. Скорее всего, погибли в аварии с участием спортивного автомобиля.
Было ли найдено что-то еще? спрашивает она. Помимо предсмертной записки?
Мистер Ройл отрицательно качает головой.
Ничего официального. Но кое-что все же было. Когда вас нашли. Что-то, что лежало в вашей кроватке. Полагаю, она все еще здесь. В вашей детской. Не желаете взглянуть?..
Она следует за мистером Ройлом в большую комнату на втором этаже. Здесь два больших окна с видом на реку. Воздух затхлый и спертый, высокие углы комнаты увешаны плотными шторами паутины и пыли. В другом конце комнаты виднеется дверной проем, и они сворачивают за угол в маленькую комнату.
Это гардеробная, в ней три стены отведены под белые шкафы и комоды, украшенные декоративной резьбой. В центре комнаты стоит детская кроватка.
Та самая?..
Да, та самая. В ней вас и нашли. Вы что-то весело щебетали на своем детском языке и, похоже, радовались жизни.
Кроватка имеет конструкцию качалки с металлическими рычагами для толкания вперед и назад. Она окрашена в кремовый цвет с россыпью светло-голубых роз. Спереди красуется небольшой металлический значок с логотипом универмага «Хэрродс».
Мистер Ройл протягивает руку к полке на задней стене и достает с нее маленькую коробочку.
Вот, говорит он, это было спрятано среди ваших одеял. Мы предположили мы все предположили, мы и полиция, что это предназначалось для вас. Полиция несколько лет хранила это в качестве вещественного доказательства, а когда следствие завершилось, вернула нам.
Что это?
Откройте и посмотрите.
Она берет у него картонную коробочку и открывает ее. В ней клочки разорванной газеты. Ее пальцы нащупывают что-то твердое и шелковистое. Она кончиками пальцев достает из коробки загадочный предмет. Это кроличья лапка на золотой цепочке. Либби вздрагивает. Цепочка выскальзывает из ее руки и падает на деревянный пол. Она наклоняется, чтобы поднять ее.
Ее пальцы касаются кроличьей лапки, ощущают холодную безжизненность гладкого меха и остроту коготков. Она пропускает цепочку сквозь пальцы другой руки. Ее голова, которую еще неделю назад занимали мысли о новых сандалиях, девичнике, секущихся кончиках волос, комнатных растениях, нуждающихся в регулярном поливе, теперь занята людьми, спавшими на полу на матрасах, мертвыми кроликами и большим пугающим домом, совершенно пустым, за исключением стоящей в нем детской кроватки-качалки из универмага «Хэрродс» со странно зловещими светло-голубыми розами по бокам. Она кладет лапку обратно в коробку и неловко держит ее. Затем медленно опускает руку на матрас у основания кроватки в надежде почувствовать эхо собственного детского спящего тельца и призрак человека, который последний раз положил ее туда и спрятал в одеялах кроличью лапку. Увы, ничего такого там нет. Просто пустая кровать и запах плесени.
Как меня звали? говорит она. Кто-нибудь это знал?
Да, говорит мистер Ройл. Ваше имя было указано в записке, которую оставили ваши родители. Ваше имя Серенити.
Серенити?
Да, говорит он. Красивое имя. Мне так кажется. Правда, немного богемное, верно?
Внезапно ее охватывает приступ клаустрофобии. Она готова броситься вон из комнаты, но подобный драматизм не в ее стиле.
Вместо этого Либби говорит:
Может, осмотрим сад, если вы не против? Я бы не отказалась подышать свежим воздухом.
5
Люси выключает телефон. Нужно сохранить зарядку на тот случай, если Самия попытается связаться с ней. Она поворачивается к Марко. Тот с любопытством смотрит на нее.
В чем дело? спрашивает она.
Что это было за сообщение? На твоем телефоне?
Какое сообщение?
Я видел его. Только что. В нем сказано, что ребенку двадцать пять лет. Что это значит?
Это ничего не значит.
Не верю. Это должно что-то значить.
Нет. Это ничего не значит. Это просто ребенок подруги. Просто напоминание о том, что ему исполнилось двадцать пять лет. Я должна отправить ей открытку.
Что за подруга?
Подруга в Англии.
Но у тебя нет подруг в Англии.
Конечно, у меня есть подруги в Англии. Я там выросла.
И как ее зовут?
Кого?
Марко раздраженно стонет.
Твою подругу, кого же еще. Как ее имя?
Это так важно? резко отвечает она.
Это важно, потому что ты моя мать, и я хочу кое-что знать о тебе. По большому счету я ничего о тебе не знаю.
Не смеши. Ты знаешь обо мне почти все.
Он удивленно смотрит на нее широко раскрытыми глазами.
Неужели? Я знаю лишь то, что твои родители умерли, когда ты была маленькой. Я знаю, что ты выросла в Лондоне у своей тети и что она привезла тебя во Францию, научила играть на скрипке и умерла, когда тебе было восемнадцать лет. Так что я знаю твою историю. Но я не знаю подробностей. Например, где ты ходила в школу или кем были твои друзья, что ты делала на выходных, случались ли с тобой забавные вещи или у тебя все было нормально.
Все это непросто, уклончиво отвечает она.
Понимаю, говорит Марко. Но мне уже двенадцать лет, и ты не можешь относиться ко мне как к несмышленышу. Ты должна мне все честно рассказывать.
Люси смотрит на сына. Он прав. Ему двенадцать лет, и ему больше не интересны сказки. Он знает, что жизнь не сводится к пяти главным событиям, знает, что в ней случаются самые разные вещи.
Она вздыхает.
Не могу, говорит она. Пока еще не могу.
А когда сможешь?
Скоро, отвечает она. Если мы когда-нибудь доберемся до Лондона, я все тебе расскажу.
А мы доберемся?
Она вздыхает и убирает со лба волосы.
Пока не знаю. Пока что у меня нет денег. У тебя и Стеллы нет паспортов. Плюс собака. Это все так
Отец, говорит Марко, отсекая ее. Позвони ему.
Только не это!
Мы можем встретиться где-нибудь в кафе. Тогда он будет вести себя смирно.
Марко. Мы даже не знаем, где твой отец.
Возникает странное молчание. Она чувствует, как ее сын нервно ерзает, снова зарываясь лицом в шерсть собаки.
Я знаю, где он.
Она снова резко поворачивается и в упор смотрит на него. Марко зажмуривается, затем снова открывает глаза.
Он забирал меня из школы.
Когда?
Марко пожимает плечами.
Пару раз. В конце учебного года.
И ты не сказал мне?
Он велел мне не говорить тебе.
Черт побери, Марко! Она лупит кулаками по земле. Что произошло? Куда он тебя отвозил?
Никуда. Просто гулял со мной.
А еще?
Что еще?
Что он сказал? Чем он сейчас занимается?
Ничего такого. Просто он в отпуске. Со своей женой.
И где он сейчас?
Все еще здесь. Он здесь на все лето. В доме.
В доме?
Да.
Боже, Марко! Почему ты не сказал мне раньше?
Потому что я знал, что ты распсихуешься.
Я не распсихуюсь. Посмотри на меня. Я совершенно спокойна. Я всего лишь сижу здесь на жесткой, мокрой земле под эстакадой, и нам негде спать, а в это время твой отец всего в миле отсюда и купается в роскоши. С какой стати мне психовать?
Извини, сердито произносит он. Ты сама говорила, что больше не желаешь его видеть.
Это было, когда я не спала под эстакадой.
Значит, ты хочешь увидеть его снова?
Я не хочу его видеть. Но я должна что-то придумать. И он единственный вариант. По крайней мере, он может дать денег, чтобы я могла вернуть свою скрипку.
О да, потому что тогда мы разбогатеем, верно?
Люси невольно сжимает кулаки. Ее сын имеет привычку облекать неприятные вещи в слова, а затем хлестать ее ими по лицу.
Сейчас середина июля. Все школы в Англии и Германии закрываются на каникулы. Здесь будет вдвое больше туристов. Мы быстро заработаем денег, чтобы добраться до Англии.
Почему ты не хочешь попросить отца оплатить нам дорогу? Тогда мы просто взяли бы и поехали. Я очень хочу в Лондон. Я хочу уехать отсюда. Просто попроси его дать нам денег. Почему ты не можешь это сделать?
Потому что я не хочу, чтобы он знал, что мы уезжаем. Никто не должен об этом знать. Даже бабушка. Ты понял?
Понял, кивает Марко.