Уважаемая?.. окликнул т он ее из-за забора.
Женщина не услышала. Мартин досадливо поморщился. Детскому лицу не шло выражение взрослой досады, но он ничего не мог с собой поделать.
У Вика голос тихий, дрожащий.
«Только милостыню и просить», раздраженно подумал Мартин, но прогнал и эту мысль.
И громче повторил:
Уважаемая!..
Женщина обернулась. Лицо у нее тоже оказалось совершенно круглое, а шеядряблая, висящая рыхлыми складками. Мартина посетила неожиданная мыслькакой она была в молодости, эта женщина? Не такой же бесформенной и
Что тебе? хрипло спросила она.
«Будто ворона каркает», усмехнулся Вик.
Не нужна ли вам помощь?
Я клубнику не раздаю! Помощник! Скажи своему папаше
Мне не нужна клубника, уважаемая, я предлагаю вам помощь, с нажимом повторил Мартин.
Пшел, презрительно выплюнула женщина, возвращаясь к грядке.
Мартин оглянулся в поисках другого подходящего дома с более приветливыми хозяевами. Под ногами у него копошилась в пыли пестрая курица.
«Мартин, а ты чего хотел-то? Зачем тебе непременно с красивым огородом?»спросил Вик.
Но ответить Мартин не успелего плечо сжала чья-то рука.
Мальчик? Ты предлагал Римме помощь? раздался женский голос.
Обернувшись, Мартин с большим трудом удержался от того, чтобы отшатнуться.
Женщине, которая на него смотрела, могло быть и двадцать, и шестьдесят. Лицо было перечеркнуто розовым, в белых прожилках бугристым шрамом, ото лба слева к подбородку справа. Один глаз у нее был сделан из дешевого, мутного стекла, издевательски-яркого, синего, словно бросающего вызов своей заметностью.
Но Мартин внимательно и серьезно смотрел на второйуставший. Темно-серый, как у него. Он не стал стряхивать руку с плеча.
Да, я предлагал. Помочь вам, уважаемая? тихо спросил он.
У меня нет клубники, с какой-то обреченностью сообщила женщина.
У ее голоса тоже не было возраста. Он низкий и усталый. И больше никакой.
И далась же Мартин осекся на полуслове. Мне не нужна клубника. Мне нужны журналы. Или книги.
Журналы? Какие ты хочешь журналы, мальчик? Про машины? Про корабли?..
Про садоводство. Про кур, про огород в общем, про то, как вести хозяйство.
Зачем тебе? удивилась женщина.
Ясын Анатолия Редского, с отвращением признался Мартин.
Анатолий это тот грузный мужчина, который выращивает свиней?
Да. У нас проблемы, а я не знаю, как их решить. Куры не несутся, и
На них начали опасливо поглядывать. С долей гадливости. То один, то другой настороженный взгляд обжигал его лицо. От прохожих. От соседей из-за заборов. Мартин с тоской понял, что разговаривать с этой женщинойошибка. Что она пария. И ему надлежит отшатнуться от нее, сплюнуть в теплую желтую пыль и бежать.
Стать как все. Как часть этого мира.
У меня нет журналов, сказала женщина, отпуская его плечо, и отворачиваясь.
Словно почувствовала его мысли.
Она была высокая, худая. В темно-синем платье с дурацким, заляпанным фартуком.
Но вам ведь все еще нужна помощь? спросил Мартин, догоняя женщину и дотрагиваясь до ее рукава.
«Мартин может не надо?»опасливо спросил Вик.
«Может и не надо», задумчиво ответил Мартин.
Изба из потемневшего дерева стояла на отшибе. Дом не был выкрашен ни белой, ни голубой краской. Когда-то он был крепким, золотящимся светлыми, гладкими бревнами и тонкими реечками крыши. Сверкали прозрачные стекла и бежала вязь растительного узора по ставням. А из красной кирпичной трубы поднимался живой светлый дым.
Сейчас дом напоминал брошенного детьми старика. Потемневший, с трещинами рассохшихся в дереве морщин. Труба покрыта патиной копоти, ставни покосились. И только одно было в этом доме целым, крепким и надежнымзабор.
Я одна живу. Мне плохо, тихо сообщила женщина.
Мартина полоснула жалость. Впрочем, он успел понять, что женщина была сумасшедшей. Тихой помешанной. Она может сама о себе заботиться. Наверное, даже выполняет какую-то роль в деревнеможет, к ней ходят гадать. Или у нее растут лучшие яблоки. Только говорит она так, по-особенному. Чувствуется тоскливое, царапающее безумие в ее голосе.
В доме было темно и не убрано. Не была заправлена постель. Посуду не мыли, кажется, пару дней. Мутные стекла на окнах пропускали мало света, а на половиках скопился тонкий слой желтой уличной пыли.
Плохо мне, повторила женщина, будто оправдываясь.
Мартин неопределенно пожал плечами. Он виделправда плохо.
Молока хочешь? предложила женщина, словно ожидая, что он бросится бежать.
Да, не стал отпираться он.
Дома все равно пусто. И неизвестно, когда он сможет вернуться. Может отец сейчас уснет. А может, будет крушить все до следующего утра.
«А может этот пропитой боров упадет и проломит себе башку», подумал Мартин, позволяя сладостной фантазии на мгновение затопить сознание целиком.
Он ничего не мог сделать. Скрывал ненависть от Вика, но она росла, с каждым днем, с каждой темной ночью, которой Вик тихо скулил в подушку от тоски, а Мартин пытался утешить его, рассказывая какие-то нелепые истории.
Каждой ночью, что приходил в коридор бесформенный монстр с тысячей черных глаз и медленно тащил свое грузное тело к комнате, оставляя за собой липкий черный след. Каждым утром, что Мартин обнаруживал пустой холодильник.
Каждым днем, что Вик пытался заслужить любовь отца, но наталкивался на глухую стену равнодушия.
Женщина чем-то гремела в холодильнике.
Что ты хотел в журналах, мальчик? тихо спросила она.
У нас куры расклевывают яйца. В огороде ничер ничего не растет Мартин на секунду прикрыл глаза, настраиваясь на образ очень воспитанного и старательного шестилетнего мальчика.
И, уже более мягким голосом, тщательно подбирая слова продолжил:
Я с города приехал. Папа у меня занятой очень, он свинок разводит, а за ними, он говорит, глаз да глаз нужен
«Мартин, ты издеваешься, да?»
Я вот подумалну не до огорода же ему, и не до кур. А мне бы ягод ему на вечер собрать, или яйца пожаритьон уставший всегда. И в огороде, опять же, что-нибудь посадить. Только я не умею совсем, меня в городе только книжки читать научили и считать.
И ты хотел научиться. Ты хотел сидеть и читать журналы вместо того, чтобы обо всем спросить?
Так все заняты. Вот ваша тетя Римма даже разговаривать не стала. Я уж сам разберусь, потихоньку
Женщина поставила на стол стакан молока и тарелку с печеньем.
Чтобы куры не расклевывали яйца им нужен мел. Я тебе дам коробку. И журналов у меня нет, но есть справочник по ботанике, клиенты дарили, можешь забирать. Хоть на растопку если что сгодится И саженцы я тебе дам. И сажать научу. Ты только приходи дня через три, с какой-то беспомощностью попросила женщина.
Чем вам помочь-то? чуть мрачнее спросил Вик, которому Мартин уступил, чтобы тот поел и продолжил разговор. Вик все еще ее побаивался, но старался, чтобы этого не было заметно.
Мне не нужно помогать. Ты приходи, ладно?
А где ваши дети? спросил не отличающийся тактичностью Вик.
Впрочем, женщина не рассердилась, не обиделась и вообще никак не проявила, что ее задел вопрос. Только Мартин заметил, как дрогнули кончики ее пальцев.
Повитуха я. Своих детей Бог не дал. А хочешьпослушай, что тебе в деревне скажут. Что это наказание.
Вик ничего не понял. Он решил про себя, что женщина сумасшедшая, и говорить может что угодно.
Давайте я вам хоть окна помою? предложил Вик.
Молоко было холодным и пахло травой. И печенье оказалось не засохшим, как можно было ожидать от хозяйки такого дома. Оно было свежим, сладким и с сильным запахом топленного масла. Словно женщина лучшее, что было в доме, отдала ему. И Вик хотел хоть что-то вернуть ей. Потому что это было правильно.
Она неопределенно пожала плечами и отвернулась к шкафу.
Вик прикрыл глаза и почти не почувствовал, как мир, качнувшись, уместился в оконный проем.
Во дворе был колодец. Двор был запущенным и без разноцветных реечек, разделяющих грядки на сектора. Но там был огород. И теплица. И курятник, который Мартин внимательно осмотрел. Курятник был таким же потемневшим, как и дом, но его конструкция разительно отличалась от маленького сарайчика у них во дворе. Он был похож скорее на небольшой домик, почему-то с окошком, затянутым плотной мутной пленкой. Снаружи к курятнику примыкал загон, обтянутый мелкоячеистой ржавой сеткой.