Широко дверь Эрна не открыла. Лишь настолько, чтобы закрыть половину своего туловища. Незнакомец подошел к девушке, поднимая взгляд, и довольно мило улыбнулся. Мужчина засмотрелся на Эрну, слегка расслабив губы. Он протянул ей букет, по-прежнему рассматривая красивое белое личико, усыпанное веснушками.
Здравствуйте! Не знал, что у Каспара такая очаровательная дочь!
Здравствуйте, растерянно ответила та.
Эрна, недоумевая, забрала букет и подала мужчине рукув ответ на протянутую им уже как несколько секунд.
Меня зовут Томас, я коллега вашего отца.
Брови Эрны поползли вверх, а с души как будто упал тяжелый груз. Девушка всегда настораживалась, когда незнакомцы, пусть даже так интеллигентно выглядевшие, звонили ей в дверь.
А-а-а, проходите, улыбнулась Эрна.
Она отошла в сторону, уступая место Томасу. Мужчина прошел мимо Эрны, оставляя за собой приятный запах свежести.
«Неплохой парфюм», подумалось девушке.
Она закрыла дверь и прошла в конец коридора, зовя за собой Томаса. Остановилась возле коричневой деревянной двери и открыла ее.
Пап, к тебе гости, тихим голосом сказала Эрна.
Вместе с Томасом она вошла в спальню, посередине которой стояла высокая кроватьна ней лежал Каспар. Он был до пояса укрыт белым одеялом: руки, болезненно худые, бледная кожа, круги под глазами. Каспар лежал с приоткрытым ртом и тихо стонал. Он медленно повернул голову к гостю, пытаясь улыбнуться, но губы лишь вздрогнули, слегка растянувшись. Каспар испытывал боль. Сейчас от некогда энергичного, здорового мужчины ничего не осталось. Только тень. Всякий раз, когда Эрна смотрела на отца, она еле сдерживала слезы. Так и сейчас. Она подошла к кровати, придвинула стул и пригласила Томаса сесть, а сама отвернулась. Быстро моргала, пытаясь остановить подступающие слезы. Томас бросил беглый взгляд на девушкуон должен был испытать сочувствие, но ничего похожего не ощутил. Он просто нагло любовался ей, чего ни Эрна, ни Томас не могли заметить, так как оба погрязли в душевных страданиях. Эрна не могла смотреть на отца, который медленно умирал, а Каспар не мог смотреть на дочь, потому что винил себя за то, что приносит ей такие страдания. Вдоволь изучив Эрну взглядом, Томас уселся на стул и тихим голосом обратился к Каспару:
Ну как ты, дружище? Все в офисе безумно скучают по тебе. Когда на поправку?
Каспар снова попытался улыбнуться.
Томи, Томи ты же знаешь что я больше не встану с этой постели.
Каспар говорил медленно, делая короткую остановку почти на каждом слове. Такое чувство, что ему с трудом давалось такое стандартное и привычное людям занятие, как разговор.
Лучше скажи, как дела на работе? Как продаются медикаменты?
Да все по-старому. Ничего нового нет.
А как директор?
Который? Нашего филиала?
Каспар кивнул.
У фрау Адалины, как всегда, все хорошо. Да и работой заваливает, как обычно. Требует, чтобы мы увеличили продажи.
И у тебя получается?
Ну не всегда. Ищу новые аптеки. Так что сложа руки точно не сижу.
Томас посмотрел на Эрну, которая все это время стояла с букетом и слушала мужчин.
Каспар, а ты не говорил, что у тебя такая красивая дочь.
Томас расплылся в улыбке, а Эрна отвела смущенный взгляд. Двадцать восемь лет, а смущается как пятнадцатилетняя.
Замужем? спросил Томас, разглядывая румянец на щеках девушки.
Нет, не замужем. Может, вам сделать чай или кофе? попыталась перевести с себя фокус Эрна.
Да, я бы не отказался от кофе, ответил Томас.
С молоком, с сахаром?
Был бы благодарен за чашечку крепкого кофе с тремя ложками сахара.
Хорошо.
Эрна вышла из комнаты, оставляя Томаса и отца наедине. Она прошла в самое начало коридора и свернула влево, оказавшись в просторной и довольно светлой кухне. Как и в ее комнате, здесь было совсем мало мебели: кухонный гарнитур, занимающий всю стену по левой стороне, обеденный стол, три табурета и холодильник. Эрна нашла в нижних ящиках вазон, налила в него воду и поставила на середину стола. Затем включила электрический чайник, достала из раздвижного ящика ножницы, отрезала кончики цветов и поставила их в вазу.
Как твое здоровье? звучал приглушенный голос гостя.
Двери в кухне и спальной были открыты, поэтому Эрна стала невольным слушателем разговора. Она села на табуретку, уперлась локтями о стол, ожидая, когда закипит вода. К голосу отца девушке пришлось прислушиваться.
Плохо, Томи. Все тело болит. Даже морфин не помогает.
О, приятель, мне очень жаль.
Не стоит.
А что говорят врачи?
Максимум два месяца
Два месяца Эрну бросило в жар. Она спрятала лицо в руках и тихо расплакалась. Вставать каждое утро и проверять комнату отца стало для Эрны мучительным занятием. Затаив дыхание, она осторожно приоткрывала дверь и через щель наблюдала, поднимается ли грудь у Каспара. Эрна знала, что однажды она найдет отца мертвым, но мозг не хотел воспринимать это. Где-то глубоко в душе все еще горел огонек надежды. Тускло, но горел. Эрна хотела верить, что рак отступит, пропадет, испарится, что отец встанет с кровати и вернется к обычной жизни. Как бы ей снова хотелось видеть отца здоровым, обнимать его так крепко, как раньше, и не бояться причинить боль прикосновениями. Однако рак легких имел свои планы на Каспара, и осознание близкой смерти дорогого человека было до жути пугающим и горьким.
Чайник закипел. Эрна вытерла слезы, которые большими каплями стекали по ее щекам, и подошла к кухне. Она взяла среднюю белую чашку с блюдцем, насыпала две ложки кофе, залила водой. Хотела было уже нести напиток, но вовремя вспомнила про сахар. Девушка открыла сахарницу, добавила три ложки и энергично перемешала. Облизав ложкуона почему-то всегда так делала, бросила ее в раковину и пошла относить кофе.
Томас держал осанку. Когда Эрна подошла к мужчине и поставила кружку на прикроватную тумбочку, Томас оглядел ее. Темно-зеленое платье красиво подчеркивало талию, а когда девушка слегка нагнулась, ткань плотнее прилегла к телу, сексуально подчеркивая ягодицы. Мужчина прикусил нижнюю губукажется, он что-то себе представил, наверное, какие-нибудь грязные сцены с участием Эрныи отвел глаза в пол. Каспар не видел взгляда Томасав это время он смотрел в потолок, периодически постанывая.
А чем вы занимаетесь? поинтересовался Томас, когда Эрна отошла от тумбочки и встала лицом к нему.
Он потянулся за кружкой кофе и, сделав несколько глотков, поставил ее на блюдце.
Я работала в пансионате для больных Альцгеймером, но в данный момент по понятным причинам уволилась. Я не могу оставить отца одного на целый день.
Я понимаю
На самом деле Томас ничего не понимал, он не был эмпатичным. Просто умел говорить то, что обычно говорят в подобных ситуациях.
Я говорил ей, что со мной не нужно нянчиться, с закрытыми глазами проговорил Каспар. Но она меня не слушается.
Но я не могу тебя бросить
Я бы тоже ушел с работы, если бы ну с моей мамой случилось что-то подобное, сказал Томас.
В комнате повисло минутное молчание. Эрна обошла Томаса и осторожно села на край кровати, стараясь не зацепить отца.
А как давно вы работаете вернее, работали с моим отцом? поинтересовалась девушка.
Хм Два года? Томас вопросительно смотрел на Каспара.
Да около двух лет, тихо ответил отец Эрны.
Вы, получается, тоже торговый представитель?
Да, все правильно. Пусть мы не так часто виделись с Каспарому нас районы разные, однако бывали дни, когда собирались после работы в какой-нибудь ближайшей пивной.
Эх я бы сейчас не отказался от глоточка пива, сказал отец Эрны.
Его голова была направлена в потолок, а глаза закрыты. Каспар вспомнил шумные вечера с большой кружкой холодного пенистого пива под соленые фисташки и сглотнул слюну. Когда мужчина приоткрыл глаза, он заметил, что не видит своего левого плеча. Лишь повернув голову, Каспар смог рассмотреть его. Из-за рака отец девушки плохо видел левым глазом, а теперь и вовсе на него ослеп, но говорить об этом дочери не стал. Он знал, что Эрна питала надежды, и не хотел рушить ее иллюзий. Узнай она сейчас, что Каспар не видит на один глаз, не спала бы всю ночь. Дежурила бы возле него, а когда бы он разозлился и выгнал из комнаты, все равно стояла бы под дверью и прислушивалась к его стонам. Он не хотел быть обузой для дочери. Как бы горько это ни звучало, но Каспар желал себе скорой смерти, чтобы не чувствовать эту адскую боль, которая поселилась в каждой клеточке его немощного тела. Желал быстрее уйти, чтобы дочь как можно скорее пережила утрату. Боль со временем утихнет. Каспар был в этом уверен.