Слова полны ядане длинный ли язык довел до того, что с ней случилось? Но как она умеет найти самые больные точки и как говорит! Связно, легко, будто кляп вынули. Тихо Сетон попытался успокоиться: почти удалось, но голос даже ему самому напомнил змеиное шипение.
Это твоя работа, Миранда?
Ну что ты, Тихо Я же пальцем пошевелить не могу. Впрочем, откуда мне знать? От души надеюсь, что и я внесла свою лепту. Сделала что моглачто да, то да.
Она приподняла голову. Звякнул колокольчик в ухе.
Мне нанесли визит, Тихо. Давно я его ждала. Надо признаться, поначалу мало обнадеживающий. Не те люди, о которых я мечтала. Один огромный, другой хлипкий, как былинка. Этот, здоровый, до того побит жизнью, что и за человека признать трудно. Да еще и однорукий вдобавок. А второй вообще сразу видно: что-то с ним не так. То, что они затеяли никаких шансов у них нет, уж это-то я поняла сразу. Кто этим бродягам поверит, даже если принесут в зубах охапку доказательств и признаний? Но что мне понравилось в этом однорукомв нем кипела такая злоба, что обои на стенах чуть не свернулись. Думаю: что ж он такого узнал о твоих подвигах? Но раз такпочему не попробовать. Я послала их в анатомический театр. Думала, увидит, чем ты занимаешься, и прихлопнет тебя на месте. Запал у него короткий, сразу видно. Шанс, хоть и маленький, все же есть. Но, видно, переоценила его свирепость.
И все? И ничего больше?
Ну почему же кое-что рассказала про твои подвиги. Но не про все, Тихо, далеко не про все.
Почему не про все?
Совсем перестал соображать от страха. Бедняга ты же и сам легко поймешь, почему. Не верила, что эта странная пара на что-то способна. Но если они будут продолжать идти по следу, за ними придут и другие. И уж тогда-то я расскажу все. Если ты, конечно, не выполнишь моего главного желания.
Она замолчала.
Тихо Сетон ждал продолжения. Пульс в вискахбудто кто-то колотит молотком изнутри, все чаще и чаще.
Теперь ты меня отпустишь, Тихо. Другого выбора я тебе не оставила. Знаю, что ты сам не любишь такими вещами заниматься, предпочитаешь смотреть, как это делают другие. Нет-нет, не косись по сторонамГуставу я отпустила. Велела ей бежать. Сказала: как только впустишьноги в руки и не оглядывайся. Нынче ночью работать придется самому. В кои-то веки И пока ты изо всех сил пытаешься спасти свою жалкую жизнь, помни: я победила, Тихо. Последнюю партию выиграла я. Все годы, что я провела в этой постели, все часы, все минуты, секундывознаграждены. Стократно! Видеть тебя таким, какой ты сейчас, может ли быть награда выше? Помнишь, я была невестой? Мне ты казался очень красивым пока не узнала тебя поближе. Но сейчас-то! Сейчас ты для меня в тысячу раз красивее. Унижен, дрожишь от страха. Так поторопись же, Тихо. Твое убежище уже ни для кого не секрет, дружки ногти грызут от нетерпения. Ты опять проиграешь. Кто же успеет первым? Хочу знать твое мнение. Однорукий громила-пальт? Или его полоумный напарник? Твои собратья по ордену? Кто-то из сильных мира, чьим покровительством ты пользовался? Интересно бы узнать, кто из них приготовил тебе самую свирепую казнь Если есть Бог, вряд ли Он откажет мне в удовольствии взглянуть хоть краешком глаза пусть даже из преисподней. Но пусть о тебе заботятся другие. А ты уж сделай одолжение: позаботься обо мне. Сделай то, что должен, пока еще есть время.
Тихо знает: она права. Но как же трудно решиться так, должно быть, чувствует себя игрок в шахматы: надо обойти столик со всех сторон, чтобы убедитьсяда, на доске стоит мат.
Он начал приближаться мелкими, шаркающими шажками, с трудом отрывая ноги, словно под полом магнит.
Вздрогнул от отвращениядавно не заглядывал за полог. Тяжелая, бесформенная туша под одеялом. Жуткий сладковатый запах разложения наполнил легкие. Сглотнул слюну, чтобы удержать рвоту.
Она хихикнула:
О мой Тихо ты похож на школьника у первой в жизни проститутки.
Тихо Сетон вырвал подушку у нее из-под головы, положил на лицо и надавил, но быстро понял, что этого мало. Время в песочных часах застыло, как патока. Он зажмурился и навалился на подушку всем весом, с трудом удерживая равновесие, чтобы не скатиться с ее огромного рыхлого тела. Нелепая карикатура на любовное объятие.
Наконецвсе кончено. В ушах долго еще стояли ее хихиканье и нервное позвякивание колокольчика.
Опираясь на стенку, пошел к выходу. Собрал все, что представляло хоть какую-то ценность. Золотые монеты, камни нет, не все, конечно. Никак не мог вспомнить все тайникипаника вытеснила память. Она, его жена, лежит под своим балдахином мертвая, мертвее не бывает, но глаза открыты, будто следит за каждым его движением. Даже сквозь стены.
Набил холщовую сумкувот и все.
Ночь еще и не думала уступать свои права. Так же темно, но что-то изменилось, и это что-то заставило его резко остановиться перед калиткой, будто та была забрана чугунной решеткой. Что-то изменилось Не что-то, а страх. Страх, который он долго и тщательно загонял вглубь, присутствовал всегда, в какой-то тайной, пока неизвестной науке, камере сердца. Сплющенный ядовитый червяк в цепях самоуверенности. Но теперь червь сбросил свои оковы, и оказалосьвсе еще хуже, чем он предполагал. Страх не только в нем. Страх завладел всем окружающим его пространством.
Тихо Сетон подавил стон и пустился бежать. Как заяц, учуявший гончих псов.
II
Стуки Дюлитц сразу почуял неладное. Просители обычно чуть не скребли ногтями дверь, будто извиняясь за непрошеный визит. А тутнесколько частых и сильных ударов. Кто-то совершенно уверен, что не придется отвечать за вмятины, оставленные серебряной тростью на дубовой филенке.
Подошел к окну на втором этаже, погасил свечу, слегка отодвинул штору и встал так, чтобы его не было видно с улицы. Время позднее, но в слабом свете уличного фонаря он различил двоих мужчин в надвинутых на лоб широкополых шляпах. Ничего удивительногоего посетители вовсе не стараются придать публичность своим визитам. А чуть подальше, на подъеме к Хитрому переулку, еще двое. Очевидно, им приказано держаться на расстоянии. Воротники поднятыкакая-никакая защита от мелкого дождя. Под плащами угадывается форменная одежда. А за Полхемским шлюзом, по другую сторону пролива, освещенные окна и уличные фонари города между мостами в пелене дождя. Каждый вечер тысячеглазое чудище поглядывает на него то равнодушно, то со скрытой угрозой. Когда-нибудь этот город заметит могилу, которую сам себе выкопал, и обреченно пожмет плечами.
Дюлитц мгновенно понял, в чем дело. Он ждал этого визита. Втайне надеялся, что он не состоится, но ждал. И теперь, поставленный перед фактом, не могуже в который раз! пожалеть о поступке, который завел его в такой тупик. Наверное, у каждого бывают моменты, когда изменяет привычка к осторожности, когда человек сам кладет свою жизнь на весы, где на одной чаше будущее, а на другойпрошлое. И впоследствии вспоминает свои поступкипочти всегда одинаково: как глупа и неосторожна молодость!
Но он-то уже далеко не юноша. Конечно же, надо было отказаться от этого поручения, прислушаться к голосу разума. Эта девчонка, Анна Стина Кнапп если бы не она, опасность не подобралась бы так близко к его дому. Тогда он считалповезло. Она появилась как раз вовремя, у нее были все необходимые навыки. Редчайшее, счастливое совпадение. Что подвигло его? Может, сострадание, а может, мужской интерес. Но к чему теперь упреки? От упреков никакой пользы.
Опять колотят в дверь. Дюлитц спустился по лестнице. В прихожей уже стоит Оттоссон, не выспавшийся и все еще пьяный. Посмотрел на хозяина с немым вопросом: прикажете разобраться с негодяями? и уже изготовился встретить незваных гостей, но Дюлитц выразительным жестом показалотойди. Я сам.
И взялся за рукоятку, прекрасно понимая, что кости с минуты на минуту будут брошены, и от выпавшего числа зависит его жизнь.
Изразцовую печь только что затопили, дом не успел прогреться, и полицеймейстер Ульхольм не стал снимать перчатки. Оттоссон поклонился и дрожащими руками протянул ему поднос с графином и бокалами для вина. Ульхольм покачал головой и приказал кивком: поставь на стол.
Дюлитц предложил гостям сесть.
Вы узнаете моего спутника?