Как мне все это надоело!.. Поскорей бы наступило завтра, чтобы хоть немного отдохнуть. А знаешь, я даже довольна, что Эмманюэль не смог приехать. Он такой же чопорный, каким был этот старый зануда. На всю неделю зарядили бы визиты вежливости, приемы...
Может, он проинструктировал на этот счет Симона?
О, само собой. Но Симон имеет обыкновение все обещать и ничего не делать. За него я спокойна. Все будет улажено моментально.
Улицы оказались запружены, и мы приехали как раз вовремя, чтобы увидеть самолет, выныривающий из туч и заходящий на посадку. Пассажиров было немного. Симон шагал впереди, на нем было облегающее пальто из верблюжьей шерсти, серый шейный платок, фетровая шляпа с загнутыми полями, в руках кожаный чемоданчикни дать ни взять преуспевающий глава фирмы. Бодрый, свежий, с улыбкой на лице.
Кого я вижу! Шармон!.. Рад встретиться, дружище. Поцеловав Марселину, он снова повернулся ко мне.Ты получил письмо от Сен-Тьерри?
Нет.
Значит, скоро получишь... Он говорил мне, что собирается тебе написать.
Как он там?спросила Марселина.
Не блестяще. Все порывался встать с постели, но врач категорически запретил ему выходить.
Я не знал, что делатьсмеяться или скрипеть зубами, до того все шло так, как я предполагал.
Смерть отца его не слишком взволновала?продолжала Марселина.
Он был готов к этому. Прискорбно, конечно, но ведь и возраст-то почтенный».
Он с ловкостью устроился на заднем сиденье «симки», и Марселина села рядом с ним.
Старина Шармон... Подумать только, какие понадобились обстоятельства, чтобы мы встретились. Помнишь времена киноклуба?
Ни одной фальшивой ноты. Подлинная сердечность с легким оттенком снисходительности. Но Марселине было не до воспоминаний о киноклубе.
Голос-то у него хоть прорезался?спросила она.Мог бы и позвонить!
Скоро позвонит. Он обещал. Но пока может выдавить из себя только хрип. Да с его-то характером! Благо еще у меня нрав покладистый.
А как его дела, продвигаются?
Наверно. Ты ведь знаешь, какой он скрытный. Да и итальянцы почему-то темнят. Полная тишина. Но у меня такое впечатление, что все идет не так уж плохо.
Он все время пробыл в Милане? Не ездил никуда в окрестностях?
Нет.» Ведь он почти сразу свалился.
Но тогда, значит, ему толком не удалось поговорить с теми, к кому он ехал.
Он им звонит.
А мне он позвонить не может!
Молодец, Марселина! В мгновение ока, просто потому, что чувствовала себя обиженной, она приперла братца к стенке. Я посматривал на Симона в зеркальце.
Дело прежде всего,ответил он.
Еще бы!фыркнула та.Да и то, с чего бы ему измениться?
Симон решил перейти к другому собеседникуко мне:
А ты бывал когда-нибудь в Италии?
Всего один раз,ответил я.Когда был проездом в Ницце, проскочил до Сан-Ремо.
Это не считается. Тебе бы не помешало съездить посмотреть, как они строят. А еще толкуют об американцах! Да итальянцы заткнут их за пояс. Уверяю тебя, там архитектору разбогатеть ничего не стоит.
Я слушал его столь внимательно, что даже прозевал знак остановки. Этот человек явно не испытывает никакого беспокойства. А ведь знает, где сейчас Сен-Тьерри. Он не может не знать, что существует определенный риск, каким бы крохотным он ни был. Когда я огибал площадь Жод, меня посетила новая идеяправда, настолько невероятная, что я ее тут же отбросил: нет, Симон не подозревает, что Марселинамоя любовница; по крайней мере, он не подает вида. И все-таки, если предположить, что он об этом знает,не считает ли он меня возможным убийцей Сен-Тьерри? Есть одна деталь, о которой я до сих пор не думал: в тот вечер, когда произошло убийство, Симон мог видеть меня у трупа... Если он тоже спешил, если ему показалось, что отсутствие Сен-Тьерри что-то уж слишком затягивается... в конце концов, ничто не мешало ему выйти в парк, и в таком случае он вполне мог издали наблюдать ссору. И если у него есть против меня хоть одна улика, то он играет наверняка... Но какая?.. Марселина тем временем начала рассказывать брату, как умер старик. Симон, которому, казалось бы, на это было совершенно наплевать, выказывал неподдельный интерес. Я наблюдал за ним, стараясь быть хладнокровным, но прочесть что-либо на этом открытом, приветливом лицелице человека, всегда готового услужить,было невозможно. Впереди показался замок.
Послушай, можно ли будет нам завтра, например утром, встретиться и поговорить? Дело пятиминутное.
Конечно, старина.
Похороны назначены на одиннадцать,напомнила Марселина.
Тогда давай условимся на два. А по поводу чего?
По поводу планов Сен-Тьерри. Я составил смету. Вернее, это пока лишь предварительная оценка. Получается недешево. Я хотел бы обсудить бы это с тобой...
Пожалуйста... Правда, я об этом ничего не знаю. Но я передам ему твои предложения. Главноепобольше цифр. Он обожает цифры.
Симон снисходительно улыбнулся, давая понять, что считает эту слабость патрона вполне простительной. Неужели всё это мне не снится?.. А ведь это он, а не я, заварил всю эту гнусную кашу! Его спокойствие начинало меня пугать. Я затормозил у крыльца. Он пожал мне руку.
Спасибо, старина... Значит, до завтра.
Фирмэн был тут как тут, с зонтиком, который он раскрыл над головой Марселины. Симон помахал мне рукой:
Чао!
Непостижимо! Охваченный смятением, я вернулся к себе. Я твердо решил задать ему несколько коварных вопросов, но он уже выскальзывает у меня из рук. Что я могу спросить? Едва включившись в игру, он избрал самую удобную позицию: «Я ничего не знаю... Обращайтесь к Сен-Тьерри... Дождитесь его возвращения... Только он может решить...» Я мог сколько угодно совать ему под нос смету, пусть даже самую невероятную, входить в любые деталиответом будет все та же доброжелательная улыбка. «Если б все зависело только от меня, старина... Но с таким патроном, как мой... Ты ведь его знаешь... Не дай Бог сделать что-то не по егоподнимется такая буря!» Пожалуй, одна Марселина могла бы привести его в замешательство, как ей это уже почти удалось, когда мы ехали в машине, но не мне же будить в ней подозрения. От отчаяния я был готов биться головой о стену. Глупее не придумать. Симон здесь, в моем распоряжении и почти что в моих руках,стоит только проявить побольше изобретательности. Но я ничего не могу придумать, сколько ни бьюсь... В бесплодных размышлениях прошел день. Да и ложась спать, я все еще рисовал в воображении самые немыслимые хитрости, которые в конечном счете неизбежно приводили к одному: работы никогда не будут начаты. Я провел очередную бессонную ночь. Наутро, разбирая почту, я наткнулся на письмо.
Вот оно, на бюваре. Со штемпелем Милана. Я вскрыл его. Хоть я и знал истинное положение дел, я снова испытал потрясение. Разумеется, письмо отпечатано на машинке. Первым делом я взглянул на подпись. Она словно вышла из-под пера Сен-Тьерри: размашистое «С», длинная перекладинка на «Т»... все воспроизведено с изумительной ловкостью. Подделка безупречна. Будто и впрямь приболевший Сен-Тьерри пишет мне из своего номера в Милане:
«Дорогой Ален!
Хоть я еще и не совсем оправился, не хочу долее заставлять тебя ждать. От Марселины мне стало известно, что ты в затруднении. Вот что я намерен делать теперь, когда умер отец. Сохранять замок я не собираюсь. Но все владение необходимо привести в порядок. Когда я вернусь, мы вместе посмотрим, что надлежит подремонтировать в самом замке. А пока ты можешь снести все самое обветшалое: бывшую конюшню, в которой сейчас гараж, полуразвалившуюся оранжерею, флигель в глубине паркаон того и гляди рухнет, если не принять никаких мер. Заделай и пролом в стене. Пока я только перечислил первоочередные работы, но это все не означает, чтобы ты принимался за них немедленно. Я намерен соблюсти приличия. Подготовь все необходимое и выжди несколько дней. Впрочем, как только мне полегчает, я вернусь. Я просто хотел наметить тебе план работ, чтобы ты мог продумать все заранее. Это позволит тебе оценить предстоящие расходы, и, подчеркиваю, оценить их как можно точнее. Я не намерен выходить за пределы строго необходимого. До скорого.
Я снова перечитал письмо. Никаких сомнений! Черным по белому написано: «Ты можешь снести флигель...» Итак, Симон поощряет меня сделать то, о чем я уже не смел и помыслить. Значит, ему безразлично, что труп обнаружат. Значит... Причинно-следственные связи выстраивались в моей голове в длинную цепочку, и каждое последующее звено ошарашивало сильнее предыдущего... Как Симон мог пойти на подобный риск?» Я перечитывал письмо в третий раз. «Выжди несколько дней...» Вот она, ключевая фраза... Затаскивая труп в подвал, Симон, вероятно, заметил первую крысу. И тотчас же понял, что его лучшие союзники уже готовы приняться за дело. Как и я, он заключил, что всякое опознание вскоре станет невозможным. Но для пущей надежности дал мне указание выдержать некоторый срок. А этот некоторый срок означает как минимум десять-пятнадцать дней. Этого более чем достаточно!.. Да, силен, ничего не скажешь. Единственной его ошибкойно я один мог ее обнаружитьбыло то, что он написал: «Я не намерен выходить за пределы строго необходимого...» Он не мог знать, что Сен-Тьерри поделился со мной совсем другими планами. Но даже и тут, если подумать, у меня не было полной уверенности. Он вполне мог знать о нихблагодаря недомолвкам Сен-Тьерри,но теперь, когда Сен-Тьерри больше нет, за каким лешим ему осуществлять грандиозные замыслы своего бывшего патрона?.. Письмо я уже выучил наизусть. Я мог декламировать его как стихи. Оно звучит вполне правдоподобно. Если я покажу его Марселинеа Симон наверняка предвидел и такую возможность,та нисколько не удивится. Она узнает манеру мужа. Она не выскажет ни единого замечания. И в назначенный срок я приступлю к работам... И рабочие вытащат на свет Божий останки. Это повлечет за собой расследование, которое, впрочем, быстро зайдет в тупик. И я вновь окажусь в исходной точке. Как же сорвать планы Симона?.. А время идет. Пора ехать в замок. Говорить ли им о письме?.. Ну и положеньице... С нормальной точки зрениянужно сказать. С другой стороны, письмо лишает смысла встречу с Симоном. Он скажет мне: «Ну вот ты и получил указания. Теперь тебе и карты в руки». Любая моя попытка развить эту тему будет отклонена. Уж не специально ли он так подстроил, чтобы письмо я получил именно сегодня? Тем более что это дает ему дополнительную выгоду как доказательство того, что Сен-Тьерри действительно в Милане и не забывает о здешних делах...