Значит, мы будем иметь удовольствие видеть вас здесь?
Она играла, и ей, беспечной, ни о чем не ведающей, эта игра доставляла удовольствие.
Я провожу господина Шармона,объявила она свекру. Затворив за собой дверь, она привалилась к ней спиной.
Уф!выдохнула она с облегчением.Как ты думаешь, они нас не раскусили? Хорошо еще, тот в Милане. Хоть немного побудем в покое.
В покое!желчно усмехнулся я.
Что с тобой?.. У тебя такой усталый вид. На тебя просто страшно смотреть. Я сразу обратила внимание.
Ерунда, немного переутомился, только и всего. Давай отойдем.
Мы прошли через столовую, выглядевшую весьма мрачно из-за темной мебели, унылых обоев и падавшего из высоких окон сумеречного света, потом через вестибюль, пол в котором, в шахматном порядке выложенный черными плитками, был отполирован так, что наши тени скользили по нему, как по поверхности пруда. Лишь оказавшись снаружи, я вздохнул свободнее.
Твой муж... что он говорил?
Я его еле слышала... Он хотел узнать, приехала ли я, в каком состоянии отец, все ли в порядке в замке.
Звонил, без сомнения, Симон, приглушив и исказив голос. Как бы то ни было, труп в подвале, видно, причиняет ему немалое беспокойство. Мы спустились по ступеням.
Не стоит говорить ему о Меньеле и о работах в замке,сказал я. Ему это не понравится... Тем более что они уже повздорили по этому поводу со стариком.
Неужели я, по-твоему, такая непонятливая? Едем к тебе?
Нет. Теперь, когда я вырвал у него согласие, это ни к чему. Я сам буду появляться в замке.
Но когда же мы увидимся... наедине?
Как получится... Я дам тебе знать.
«Как получится»зависело, конечно, от Меньеля. Прощаясь, мы ограничились рукопожатиемиз окон за нами могли наблюдать. Я вернулся в Клермон, где позавтракал в ресторанчике, посещаемом в основном завсегдатаями. Выпив две чашечки кофе и рюмку коньяку, я закурил сигарету. Мысли мои неотвязно вертелись вокруг Симона: Симон пытается выиграть время, но его партия, по сути, заведомо проиграна. На самое ближайшее время он и вправду имеет все основания считать себя в безопасности. Убийца, кто бы он ни был, объявиться не долженон рад-радехонек, что преступление до сих пор осталось незамеченным. Из Италии Симону на протяжении еще нескольких дней удастся создавать видимость, будто Сен-Тьерри с ним,посредством телефонных звонков и даже, быть может, писем. Ну а потом?.. Пребывание там не может затягиваться до бесконечности. И что тогда?.. Что-то тут постоянно ускальзывало от моего понимания, и это меня раздражало. Симон достаточно умен для того, чтобы не затевать эту авантюру без весьма веских на то оснований. Я выпил еще коньяку. Рука у меня дрожит... рука настоящего алкоголика, рука убийцы. Но разве я преступник? Разве моя вина, если все, что бы я ни делал, оборачивается против меня?.. Вот онаслезливая жалость к самому себе, первый признак опьянения. Самое время сматываться отсюда. Но где взять силы перебороть себя? Я ощущал в себе многопудовую тяжесть. А тут еще придется опереться о стол, ничего при этом не опрокинув, пройти через всю залу, а затемпродолжать жить, жить как все... Сен-Тьерритому хорошо в своем подвале. Как всегда, в выигрыше остался он!
По-прежнему лил дождь. Я двигался в призрачном мире, обретавшем реальность лишь на краткий миг между взмахами стеклоочистителя. В собор входили люди. В нем они находили прибежище и, быть может, решение всех своих проблем. Лично я искал только места, где бы приткнуть машину. Вот так каждый день кружил я вокруг этих древних камней... Изнутри доносились таинственные звуки пения. Вечерами там иногда зажигались огни, подсвечивая витражи. Может быть, мне было бы достаточно только войти... нет, не через главный входтак чересчур торжественно». через одну из боковых дверей». Я не решался... Пока не решался.
Поднявшись в свой кабинет, я позвонил Меньелю. Тот, в принципе ничего не имея против, заявил, что стоимость работ, по первым прикидкам, занижена. Неужели мне придется приплачивать из своего кармана, чтобы вытащить Сен-Тьерри на свет Божий? Встречу мы назначили на завтра, на утро. Итак, цена Меньеля не устраивает. Деньги, всюду деньги! У меня одного их не водится. Вот почему на мне висит проклятье!
Меньельтипичный овернец с мохнатыми бровями, придававшими ему свирепый вид, и такими густыми волосами, что моросивший дождик оседал на них каплями. Стремительный и уверенный в движениях, он двигался вдоль стены к флигелю, время от времени нагибаясь, чтобы колупнуть кладку, и неодобрительно покачивая при этом головой. А я ждал поодаль: хоть и сам не свой от снедавшей меня тревоги, я решил ни с чем его не торопить. Видимо, взопрев, он расстегнул кожанку, стряхнул с нее воду, вытер руки.
В любом случае,заключил он,по такой погоде приступать нечего и думать...
А вообще сделать можно?
Сделать можно все. Но работы тут сами видите сколько!
Вытащив из нагрудного кармана складной деревянный метр, он подошел к двери флигеля и поскреб ее медным уголком.
Еще чуть-чуть, и я бы проткнул ее насквозь... Все основательно прогнило... На мой взгляд, с ремонтом тут ничего не выйдетпо крайней мере, за ту цену, которую вы назвали... Давайте серьезно, Шармон. Не мне же вас учить ремеслу.
О цене можно будет, видимо, потолковать еще.
Надеюсь. Внутри, я полагаю, так же скверно?
Не знаю. У меня не было времени туда заглянуть.
Он вошел. Я последовал за ним. Пока все шло как по нотам. Включив свой фонарик, он уже ощупывал стены, обшаривая лучом оконные рамы.
Да вы сами взгляните, Шармон. Он что, спятил, ваш старикан? Ремонтировать эдакую гниль!
Что поделаешь, раз ему так приспичило!
Я чувствовал, что Меньель готов вспылить и разнести меня в пух и прах, доказав, что я ничего в этом не смыслю. Конечно, моя репутация вряд ли от этого бы выиграла, но ведь дело касается Марселины, моей жизни... Он взял меня под руку.
Давайте поднимемся! Могу вообразить, в каком состоянии балки... Не понимаю, как вы могли так легко согласиться с подобной ценой! Я, во всяком случае, вашему примеру следовать не намерен... Взять хотя бы лестницу: вы согласны, что ее надо сломать и построить заново?.. А пол чего стоит!
Он топнул каблуком, и эхо удара разнеслось по пустынному помещению. Затем он ткнул кулаком в обшивку.
Картина ясная,заключил он.Все, что из дерева, нужно менять. Абсолютно все! Подсчитайте-ка, во что одно это обойдется. И даже за стены я не поручусь.
Ну камень-то крепкий.
Зато цемент уже никуда не годится. В те времена особенно не мудрилилишь бы кладка была потолще. Я хорошо помню, как работал мой дед. Благо скальная порода тут повсюду выходит на поверхность, достаточно выдолбить в ней ямувот вам и подвал. Остается только взгромоздить один на другой здоровенные камни...
Но как бы то ни было, вы сами признаете: кое-что осталось целым.
О да,со смехом ответил тот.Подвал. Подвал еще хоть куда.
На нижний этаж я спускался первым. За мной под грузной поступью Меньеля стонали ступеньки.
Во всяком случае,продолжал он,глубиной эти старинные подвалы не отличались. Многого туда не поместишь.
Думаю, здесь-то подвал просторный.
Такой же, как все другие. Уж я их перевидал!
Лестница в подвал вон там,сказал я, направляясь в глубь помещения.
Не трудитесь! Я заранее знаю, чего он стоит.
Как, вы не хотите даже заглянуть туда?
Я и так уж весь перемазался.
Увесистыми шлепками, будто отряхиваясь от снега, он похлопал себя по бокам, потом выключил фонарь.
Подведем итог,сказал он.Я готов взяться за эту работу, но при одном условии: чтобы старик нам полностью доверял. Какого черта, ведь он меня знает. Я его не обдирал... Если он согласится, дайте мне знать.
Я был совершенно раздавлен. Но настаивать было бесполезно: Меньель явно спешил. Он уже направился к пролому. Я догнал его.
Если я уговорю старика, когда вы сможете приступить?
Как только кончится этот проклятый дождь. По прогнозу, скоро распогодится. Значит, завтра, самое позднее послезавтра. Но это исключительно ради вас.
Я готов был поклясться, что он выбирает каждое слово с таким расчетом, чтобы усугубить охватившую меня панику. Что значит лишний день или два? Для негоровным счетом ничего. Для меня же...