А вот вы, Нойманн, в нашей компании самый приличный человек. Хотя, конечно, вы хладнокровный убийца, ну да кто тут не без греха, он кивнул на Михаила. Возможно, вы и проиграете Цемелю в шахматы, но если вам обоим дать сыграть в игру, требующую быстрых и продуманных решений и в которую вы оба не умели играть до этого, вы разгромите нас всех. Удивительная способность мыслить и планировать в стрессовой ситуации, интуиция на принятие верных решенийвсе это делает вас идеальным командиром боевого крыла.
Меир посмотрел на каждого из них своим цепким, опасным взглядом и снова начал улыбаться. А затем продолжил:
Я собрал вас, чтобы посмотреть, сможете ли вы работать вместе. И хотя времени прошло всего ничего, вы уже неплохо притёрлись друг к другу. Впрочем, это не важно, важно то, что вы уже не можете отказаться, а времени у нас, как оказалось, нет. Вы приняты на работу. Детали я расскажу вам завтра. Юрий! домработник и по совместительству телохранитель Меира взялся за ручки коляски и покатил своего хозяина на жёлтую ступеньку подъемника машины.
Маски сброшены, масок больше нет, сказал Михаил. Скажите Беня, я действительно вас так уж использовал?
О, заговорил поэт менеджмента и художник бюрократии, тут же отозвался Беня. Он был неожиданно весел. Ай, бросьте, Цемель, мы же все понимаем, что вы слишком умны, чтобы еще и работать!
Не совсем понимаю, что вас так развеселило? нахмурился Рудольф. Честно говоря, он воспринял монолог Мони как выговор.
Ну, во-первых, больше не надо нести этот дикий бред про доисторические спецэффекты, и это уже немало! Мы прошли собеседование, объяснил Михаил, нас взяли на хорошую работу, с большим соцпакетом, Михаил потер руки. Сделаю себе новые зубы, а маме операцию на почках.
И мы таки имеем хорошие шансы заиметь замечательных знакомых, добавил Беня.
Ну не мы, так наши дети. Мы же буквально только что устроились в жизни, улыбнитесь, Рудольф. Это же Моссад, а не КГБ. Тут умеют уговаривать, но и умеют говорить «спасибо». Я еще не видел еврея, который бы жаловался на то, как здесь платят, или что тут плохие пенсии. А вы ведь знаете евреев?
Рудольф немного помолчал. А потом в свою очередь широко улыбнулся:
Вы просто пытаетесь меня обмануть. Но я же вижу вас насквозьвы просто жалкие патриоты. Азохн вэй, чем вы думаете, вам что, не дорога шкура? последнюю фразу он сказал, по мере сил подражая говору своей тещи. Миша и Беня расхохотались и, помахав уезжающей с Моней машине, троица отправилась в дом. Отмечать назначение. При этом никто еще не знал, куда это назначение, и, что совсем ужасно, никто не спросил, сколько платят. Рудольф отвлеченно подумал, что Мишина и Бенина мамы наверняка были бы совсем против, но вслух ничего не сказал.
Они выпили. Немного сыграли в бильярд. Выпили. Позагорали. Сплавали в бассейне. Выпили. Вернулись в дом. Выпили.
Видите ли, говорил уже совсем пьяный Михаил, я вам так скажу, если бы не мы, евреи, ахаха, то где бы вы были?! Рудольф лениво отмахнулся. На улице уже давно опустились сумерки, но время было еще сравнительно не позднее. Где-то с час назад вернулся со своих дел Моня и обнаружил Михаила, Рудольфа и Беню в гостиной, катающих шары на бильярде. Все были явно нетрезвы. Зайнц даже перебрал, и Юрий отвел Беню в его спальню.
Моня попросил себе виски и присоединился к вечеринке. Игоря и Юрия как всегда видно не было. Моня улыбался и против обыкновения молчал. Михаил в явно приподнятом настроении рассказывал Рудольфу банальщину, но Рудольфу было лень спорить.
Вот вы все ищете правильное мнение, а я так вам скажу, что еще Моисей сказалвсе есть тут, Миша постучал себя по лбу. Хотя, конечно, Христос сказал, что все дело в этом, Михаил показал себя на грудь, видимо, намекая на сердце. Но Маркс убедительно показал, что впереди всего деньги, Цемель вздохнул. Но вы же слышали об Энштейне? Он математически доказал, что все относительно! Ой, он слишком умный, чтобы с ним спорить, Миша на минуту задумался и пожал плечами. Сколько евреев, столько и мнений.
Моня, а ничего, что мы тут у вас выпиваем и ничего не делаем? спохватился Рудольф.
Ну, можете посуду помыть, хмыкнул Моня. Не надо беспокоиться, я вас еще заставлю поработать, прямо завтра и начнем. А что там говорил Беня, когда уходил? Что-то про то, что он не ребенок и всем покажет?
Ахаха, захохотал Цемель. Этот цуцик пошел не бояться в туалет, и он заговорщицки подмигнул Рудольфу. Думает, что теперь он докажет, что больше не боится темноты, но сколько ему пришлось для этого выпить?
Что? напряженно переспросил Моня, Чего он не боится?
Да тут смешное дело, Михаил Цемель доверительно наклонился к Моне поближе и громко зашепталБеня выключил свет у себя в туалете и теперь боится туда заходить! и Миша расхохотался. Моня не разделил его веселья. Рудольф попробовал вступиться за молодого недотепу:
Ну, его разбудили странные звуки в туалете, вот он и перепугался вчера спросонок. Рудольф осекся. Лицо Мони стремительно бледнело. Хозяин дома выхватил откуда-то из-под своего кресла огромный фонарь, и зарепил его на спинке кресла в специальном зажиме. А потом в руке Мони появился не менее огромный револьвер, извлеченный из замаскированной кобуры. Все эти вещи хозяин дома проделылвал с ловкостью, выдающей часы тренировок. Одновременно с влажным звуком взводимого револьвора Моня громко закричав в потолок:
Красная тревога, красная тревога! Юра, я в гостиной!
Опешившие Рудольф и Михаил не успели никак среагировать, как в комнату ворвались оба «домработника» Меира. В руках автоматы с невероятно широкими магазинами, на голове и груди мощные фонари, которые слепили даже в наполненной ярким светом гостиной.
Комната Зайнца. Подозрение на прорыв! заговорил Моня. Оба его телохранителя явно отработанными движениями развернули коляску и, прикрывая друг друга, двинулись к выходу. От дверей Игорь крикнул:
Вы двое, не отставать! Оставаться в поле зрения! Бегом, б! и добавил пару оборотов народного фольклора на великом и могучем.
Какая грубость! возмутился стремительно трезвеющий Михаил и засеменил за тройкой вооруженных людей даже раньше, чем Рудольф опомнился. Рудольф встал и пошел за остальными, не выпуская стакана. Они стремительно пересекли коридор, отделяющий «гостевое крыло» от остального дома, и остановились у комнаты Михаила. Юрий с Меиром остались у входа, Игорь молча рванулся по коридору, заглядывая в двери по обе стороны. Он дошел до комнаты Бени, заглянул туда и тут же отскочил, нацелив на проем автомат, вполголоса доложив:
Есть затемнение. На полу кровь, предполагаю следы контакта, ориентировочно пять минут назад. Объекта не наблюдаю, он снял с бронежилета тонкий цилиндрик, в котором Рудольф с удивлением узнал световую гранату, и бросил в комнату Бени.
Рудольф! неожиданно громко рявкнул Меир. Знаете, что это? он показал Рудольфу свой револьвер с очень длинным барабаном, который держал в руках.
Пистолет для подводной стрельбы? рискнул предположить Рудольф.
Сможете обращаться? и, дождавшись кивка, отдал оружие Рудольфу. На вас Миша. Стрелять во все, что движется, держаться света! и, прежде чем Рудольф успел что-то ответить, укатил вместе с Юрой к Игорю. Тот уже успел кинуть вторую световую гранату в комнату Бени. Меир остался у порога, а оба бойца ворвались внутрь. Сквозь приоткрытую дверь Рудольф видел, как они, не жалея патронов, поливают огнем из автоматов санузел, стенные шкафы и даже не поленились прострелить огромный Бенин чемодан. Пули из их автоматов, длинные, похожие на стальные стержни, усеивали всю комнату, втыкаясь в стены и мебель под разными углами.
Чисто! заорал Юрий. Они стремительно развернулись и побежали по коридору. Посередине катился Моня, помогая себе руками и сжимая в зубах цилиндр световой гранаты. Доехав до Рудольфа с Цемелем, он выхватил изо рта гранату и крикнул:
На улицу, ждем эвакуации! Из светового пятна не выходить!
И в этот момент внезапно погасли все светильники и наступила темнота. Оглушающе полная после столь яркого света. И тут же эту темноту прорезали лучи фонарей. Рудольф удивился их количеству, только на коляске Меира их было не меньше восьми.