«Позвоню-ка я Токиде. Если мать по-прежнему в деревне, зайду к нему. Или он придет сюда. И мы проведем эту ночь вместе. Надеюсь, мое предложение не покажется ему странным, и он согласится. В конце концов, не я первая нарушила правило этого дома. Пусть предъявляют Осанаю». Ацуко поймала себя на мысли, что ради близости с Токидой лихорадочно придумывает несуразные доводы,- и рассмеялась, набирая номер Токиды.
Минуту Да. Слушаю. Токида у телефона,- ответила его мать. Почему-то очень взволнованная. Ацуко огорчилась.
Матушка, что с вами?поинтересовалась она.
А, Тиба-сэнсэй! Сэнсэ-э-эй!Мать Токиды узнала Ацуко и растерянно залепетала:Сэнсэй, сэнсэй! Косаку это с ним что-то странное. Что-то не так.
Она плакала. Ацуко вскочила в ванне:
Что случилось?
Странное. Очень странное.
Мать Токиды не могла объяснить, что случилосьзаболел у нее сын или у него травма.
Я сейчас приду.
Не успела Ацуко выйти из ванны, как от холода тело покрылось мурашками. Ее терзали вполне недобрые предчувствия. И они оправдались, едва она ступила на порог квартиры Токиды.
Мать Токиды, Макико, только что вернулась и даже еще не переоделась с дороги. Ацуко вошла вместе с ней в комнату сына. Обстановка здесь мало чем отличалась от лабораторной, только стояла большая кроватькак раз под массивное тело. Косаку сидел на этой кровати в пижаме, бесстрастно уставившись перед собой. На оклик Ацуко не отозвался.
Уложив Токиду на кровать, Ацуко отвела его мать в гостиную и там принялась расспрашивать.
Я вернулась с полчаса назад,- плача, рассказывала та.- Косаку сидел такой же, как вы видели. Когда это с ним стряслось? Бедный мальчик.
Макико вытерла слезы. В отличие от сына, она была чересчур худой, а походили они друг на друга добрыми и спокойными глазами. Только ее теперь распухли от слез.
Дверь была закрыта?
Да, я позвонила, но он не открывал. Тогда подумала, что его нет дома, и открыла своим ключом.
Выходит, изнутри дверь не закрыли на защелку?
Да. Дверь закрывается сама, а защелку ни Косаку, ни я
Ацуко поняла, что мать Токидытакая же беспечная, как и он. А ещечто, пока матери не было, Косаку мог не захлопнуть дверь, и она оставалась приоткрытой. Ацуко полагала, здесь кто-то побывал без ведома хозяев. Она стояла перед Макико, но никакие причитания матери Косаку не могли сбить ее с мысли. Да и причитала Макико больше для самоуспокоения.
Это все его исследования довели. Постоянно так ломать голову. Кто угодно спятит. А он такой наивный мальчик.
Ацуко еще раз заглянула в комнату Косаку. Там не было аппаратуры, пригодной для лечения. Такой, в которой разбиралась бы она сама. Лежали непонятные блоки электронных приборов, инструментывсе то, чему Вскоре предстояло стать последним словом техники в области психотерапии. На больших и малых мониторах светились чертежи и трехмерные изображения.
Здесь явно ничего не трогали, а довели Косаку до такого состояния при помощи МКД.
«По указке Инуи или неттеперь неважно. Но к этому причастен Морио Осанай». Ацуко проверила шевелюру Токиды. МКД не нашлазначит, уже сняли. Если Осанай несколько раз беспрепятственно проникал в эту комнату, он мог сначала крепить, а позже снимать МКД с головы спящего Косаку. Он же вполне мог довести психику Косаку до аутизма, подключая психотерапевтическую аппаратуру из своей квартиры.
«Как они смеют! Косакусущий ангел!» От гнева у Ацуко защемило под ложечкой. Она еще раз осмотрела голову Косаку и обнаружила ранку на темени. К кончику пальца Ацуко прилип сгусток крови. Вполне вероятно, этот след оставили контакты конусообразного МКД. И если модуль крепили с такой силой, что оставались следы, когда его отрывали, даже мертвый бы проснулся.
28
Под утро Ацуко закончила лечение Косаку.
Наказав Макико непременно запирать дверь, Ацуко изловчилась и отвела Косаку Токиду к себе в квартиру. Это гигантское тело хоть и захлопнуло душу миру, но оставалось управляемым. А когда Косаку уснул, надела «горгону» и начала анализировать его сон коллектором.
Первым делом она успокоилась: до распада личности дело не дошло. Состояние Токиды соответствовало параноидальной шизофрениино не в стадии обострения, которая наступает вскоре после возникновения. Не склонный к шизотимии, Косаку лишь вошел в неестественное бредовое состояние. Поэтому Ацуко была уверена, что даже при нынешней тяжести со временем он непременно пойдет на поправку. Необходимо лишь остерегаться повторной вспышки и перехода в хроническую форму в период ремиссии.
Косаку, скорее всего, спроецировали сон уже больного шизофренией Химуро. Отсюда детские компьютерные игры, приторные сладости, шоколадные палочки и хорошенькая японская кукла с головой вампира. Никто другой Ацуко на ум не приходил. Также она догадалась, что болезнь у Химуро вызвала прямая проекция сна какого-то тяжелобольного. Ацуко лечила того пациента и знала мир его бессознательного. Потому что японская кукла беспрестанно повторяла по-немецки: «В 60-х даже ночью выходило Солнце Когда началась война во Вьетнаме, папаня отвел меня в дорогой ресторан, где я окунулся в атмосферу секса Когда на залив Исэ обрушился тайфун, я оказался в сауне вместе с премьером Накасонэ* и был на седьмом небе» Даже бодрствуя, Токида вслушивался в эту болтовню.
* Ясухиро Накасонэ (р. 1918)японский политический и государственный деятель, в 1982-1987 гг. премьер-министр Японии.
Иными словами, преступник спроецировал сон тяжелобольного шизофренией на Химуро, сделав из него шизофреника, затем записал содержание сна Химуро на одной стадии болезни и спроецировал его на Косаку Токиду. При всей разнице в интеллекте Токида был таким же, как и Химуро, отаку, поэтому скрытое содержание сна Химуро проникло в него без особого сопротивления. Судя по талантливому коварству преступника, Ацуко не составило труда предположить, что им был Сэйдзиро Инуи.
Во время сеанса на мониторе психотерапевтической установки то и дело появлялось изображение Инуи и Осаная, которые совокуплялись при помощи МКД. Кадры с их участием были пропитаны духом язычества и эзотерики, что наводило на мысль, будто Осанай во сне берет у Инуи уроки религии через соитие. Однако утверждать это по обрывкам кадров Ацуко бы не решилась. Ее коллектор не мог подключиться к беспроводным МКД Инуи и Осаная. И чтобы выяснить, чем они занимаются во сне, ей тоже требовался МКД. Ацуко понимала, как для нее сейчас важно заполучить хоть один «Дедал». С ним она смогла бы выяснить замыслы врага и, избегая интриг, перейти в контрнаступление.
Одно печалило Ацуко: Токида, едва признавшись ей в любви, пусть ненадолго, но удалился в мир, куда не проникает ее голос. В ее душе закипала ненависть к злодеям, т обрекшим Токиду на такую участь. И сам главарь, и его приспешник знали о ее любви к Токиде. Знали, но это не помешало им совершить гнусное злодеяние. Заполучить бы только МКД. Прежде о мести она не задумывалась, но была уверена, что справится с любым противником. В такие минуты Ацуко, разумеется, забывала, что опасность может подбираться и к ней самой.
Заснула она лишь под утро, а в девять уже встала, первым делом позвонила консьержу и попросила сменить замок. Хотя могла предположить, что у консьержа есть мастер-ключ, который подходит ко всем квартирам в доме. Затем позвонила матери Токиды и попросила в ее отсутствие последить за Косаку. Она попыталась объяснить, что лучше не оставлять его одного, но этим только перепугала Макико. Не забыла она позвонить и Симе: тому могла грозить опасность. Однако тот, вероятно, уже ушел на работу и поставил телефон на автоответчик.
С тех пор как она решила встретиться с Симой для серьезного разговора, прошло несколько дней. Но проблемы возникали одна за другой, и в кабинет директора зайти никак не удавалось. Пробираясь на своем «маргинале» по столичным пробкам в институт, Ацуко намеревалась первым делом поговорить с Симой.
Однако не успела она войти в лабораторию, как узнала, что нашелся Химуро. Позвонили из больницы. Там одна медсестра заметила, как он слонялся среди амбулаторных пациентов перед регистратурой. Ацуко поспешила в больницу.
Из канцелярии доносился шумвокруг Химуро сгрудились врачи и медсестры. От Химуро шла вонь, волосы растрепаны, словно после сна, небрит, весь грязный и в пыли. Белый халат измят и перепачкан. К тому жебез штанов и босиком. Никто не знал, где он был все этой время и как оказался в регистратуре.
К вящей радости Ацуко, Осанай еще не пришел, и она распорядилась, чтобы медсестры отвели Химуро в институт, к ней в лабораторию. Химуро никак не реагировал на суету вокруг, лишь смотрел на всех безучастно и покорно следовал за провожатыми. Но было отлично видноон сильно осунулся, а взгляд у него стал зловещим, точно он вернулся с того света.
Выслав из лаборатории всех медсестер, Ацуко уложила Химуро на кровать, и он тут же свернулся калачиком. Затем Ацуко ввела ему снотворное и сделала развертку изображения зоны ясного сознания. Помощницы у нее теперь не было, и настройки пришлось делать самой.
Взглянув на монитор, Ацуко вздрогнула. От зоны ясного сознания Химуро оставались жалкие осколкитеперь она походила на чистый лист бумаги, и только изредка в ней мелькали разрозненные предметы: крошки миндаля, разбитый кинескоп, перламутровые пуговицы, степлер, обломок игрушки, конфетная обертка,- а также знаки: графический символ женского туалета и метро. И совсем редко в отдаленных уголках сознания Химуро ей попадалась на глаза мрачная картина: японская кукла, хмуро усмехаясь, отвешивала кроткие поклоны.
Тогда Ацуко подключила рефлектор, чтобы подробнее рассмотреть изображения внутри сознания, но результат оставался прежним: только прерывистые воспоминания о бессвязных фрагментахи ничего похожего на мысль. Из страха она решила не использовать коллектор, посчитав, что после глубокого погружения в сознание человека, пережившего распад личности, можно спятить самой.
Ацуко была уверена: тот, кто довел Химуро до такого состояния, знал, что распад необратим, и выпустил беднягу из заточения, не опасаясь, что тот начнет давать показания. Ее интересовало, какая по силе и времени должна быть проекция, чтобы стереть из памяти человека его «я». Оставаясь в тени, злодеи вершили свои черные дела. Их преступление было сродни убийству. Еще Ацуко понимала, что положить конец злодеяниям и отвести опасность от себя можно только контратакой.
Ненадолго отлучившись, она вернулась в лабораторию и некоторое время пристально смотрела сквозь толстое стекло процедурной на мирно спящего Химуро. Затем вошла и внимательно осмотрела его голову. Преступник вряд ли выпустил его на волю, не сняв с головы МКД. Также у Химуро могли остаться на голове раны, как у Косаку Токиды.
Раздвинув редкие пряди мягких волос, она обнаружила проплешину диаметром семь-восемь миллиметров. На бледной коже проплешина отливала свинцом. Ацуко вспомнила слова Токиды о биохимической способности МКД самостоятельно конструировать белок, о возникновении биотоков при взаимном подключении. Вспомнила форму и цвет МКД.
И тут ее как осенило. Это не плешь, а днище конуса самого «Дедала». МКД долго не снимали с головы, и его затянуло под кожу. Теперь его не извлечьМКД сросся на молекулярном уровне с черепом Химуро так, что ни один хирург не отделит. А на голове Косаку шрамв том месте, где МКД начало затягивать с торца, но модуль выдернули силой.
Ацуко забыла обо всем на светеи не замечала, что в лаборатории, не унимаясь, надрывался телефон.
29
Она вернулась в лабораторию, налила себе кофе и долго размышляла, как быть дальше. Старалась взвесить все трезво. Между делом позвонила в то отделение больницы, которым заведовала, и попросила старшую сестру этажа, чтобы Химуро перевели в отдельную палату, вымыли и накормили. Затем набрала номер директора, но Торатаро Симы на месте не оказалось.
«Да где же он?» Чувствуя неладное, Ацуко решила туда сходить, но стоило ей подняться, как зазвонил телефон.
Полагаю, кто-то из СМИ, названивает с самого утра,- смущенно произнесла оператор.
Тогда, пожалуйста, откажите. Как обычно.
Говорит, это важно. Не интервью. И что вы должны его вспомнитьего фамилия Мацуканэ.
А, такого знаю. Тогда соедините.
Не успели их соединить, как Мацуканэ из газеты «Биг морнинг» взволнованно заговорил:
Тиба-сэнсэй, я недалеко от института. Не мог бы я с вами поговорить?
Сейчас? Где вы? И что за разговор?
В закусочной «Корковадо». Это перед главными воротами института. По делу, но разговор не телефонный.- Ацуко уже собралась повесить трубку, но Мацуканэ торопливо добавил:- У вас там ничего странного не происходит?
Что вы имеете в виду под «странным»?насторожившись, но с напускным спокойствием переспросила Ацуко. Она никому не могла доверять, но понимала, что это нехорошо. Из-за ее слабости сторонник может превратиться во врага.
Ну, если ничего, тогда ладно. Вообще-то сейчас по телефону могу сказать только одно: яприятель Осаная. То есть не то чтобы приятель. Мы вместе учились в школе.- И Мацуканэ умолк, как бы намекая: «Дальше, надеюсь, объяснять не нужно?»
Выходит, «достоверный источник» из института и есть Осанай?
Да.
Теперь Ацуко понимала, от кого Мацуканэ узнал об истинном лице Паприки, о заражении врача шизофренией и других пикантных фактах институтской кухни.
И вы от него теперь узнали что-то новое? Потому и беспокоитесь за меня?
«Осанай расположен к Мацуканэ и сливает ему информацию, на которой тот зарабатывает очки,- подумала Ацуко.- А тут не сдержался и похвастал успехами их заговора».
Ничего, что я по телефону?
Ничего хорошего.- Ацуко не исключала, что телефонистка по привычке подслушивает.- А прямого номера у меня нет.
Я слышал, посторонних в институт не пускают. Не могли бы вы прийти сюда?
Если в закусочную, то не могутам полно медсестер из больницы. Через полчаса встретимся в гараже, где мы беседовали в прошлый раз. Поговорим в моей машине, а заодно прокатимся.Хорошо.
Ацуко положила трубку. Ей было тревожно за директора. Она вспомнила, как странно вел себя Торатаро Сима накануне в офисе для сотрудников. «Хорошо, если странности, на которые намекал Мацуканэ, не связаны с ним». С этими мыслями Ацуко поспешила в кабинет директора.
Дверь в кабинет Симы, по обыкновению, была приоткрыта. «Какая беспечность!»вздохнув, подумала Ацуко. Она замечала, что с недавних пор кое-кто из института входил в этот кабинет без стука. Многим сотрудникам импонировал характер директора, что не мешало некоторым над ним посмеиваться.
Постучавшись, она отворила дверь, однако в кабинете никого не было. Кто-нибудь повернул бы назад, но не Ацуко. Она заперлась изнутри и вошла в комнату отдыха. Ее опасения подтвердились: Торатаро Сима в одном нижнем белье сидел на кровати. Так же как прошлой ночью Косаку Токида, он был в прострации и смотрел перед собой, вытянув правую руку. На оклик Ацуко не отозвался.