На следующий день мамы и папы собрались и началось собрание. Вышла Машина мама. Рассказала, как она прыгнула со стога сена, напоролась на вилы. Так потеряла девственность.
Она бы подохла, возразил Шпана с серьёзным видом. Вилы бы у неё изо рта вышли.
Это же анекдот. Чего такой замороженный? Эмма хохотнула и попыталась поцеловать Артёма. Он отшатнулся, словно сейчас ему снесут голову мечом. Почему ты не хочешь со мной целоваться? спросила она обиженно.
Ты анекдот рассказываешь. Продолжай. Шпана смотрел на Эмму всё с большим отвращением.
Вышел Колин папа, рассказал, как в Африке его чуть ли не кастрировали. Вдруг открывается дверь класса, Вовочка завозит бабушку на инвалидной коляске. Руки, ноги, голова трясутся, вся никакая, мямлящим языком повела рассказ: когда я была маленькой, я потерялась в лесу и встретила там волка. Я всралась! Эмма заорала на весь подъезд, изобразив старуху так, что Артём, от неожиданности резко вздохнул, поперхнулся слюнями, надрывно закашлялся.
Э! прилетел сверху голос Слона. Вы чего там? Раздался его гогот.
Шпана стал пунцовым от стыда, психанув, бегом вылетел из подъезда.
Алексей догнал друга на улице, начал уговаривать, чтобы немного подождал. Он хотел выяснить отношения с Инной: она его очень обидела. Шпана и слушать не хотел. Возвращаться не стал. Слону ничего не оставалось, как поехать с Артёмом домой.
Глава 4
1
Шпана подошёл к своей квартире. Не успел достать ключ, как защёлкали замки. Мать открыла шире дверь, давая пройти.
И как тебя понимать? Ушёл в кино, ещё не было девяти, а сейчас второй час ночи.
А чего тебе меня понимать? Артём хотел снять кроссовки, но передумал: видимо, будет скандал и придётся уйти. Когда был меньше, неделями пропадал, и что-то вы не беспокоились. А сейчас мне девятнадцать, а ты напрягаешься.
У тебяМать начала задыхаться от ярости. У тебя снова засосы?
И что здесь такого? Шпана подошёл к зеркалу и провёл пальцем по сизому пятну на шее. Проклятье какое-то? Девки меня любят. Или мне снова уйти?
Уходи.
Достала ты меня уже, то уходи, то не уходи. Знаешь, кого напоминаешь? Сломанный светофор.
Артём уходи, пройдут следы твоей любви, тогда придёшь. Не хочу, чтобы сестра твоя это видела.
Шпана снял с вешалки куртку и вышел из квартиры: где бы записатьскандал не состоялся.
Словно дежавювсё повторялось: тогда, под проливным дождём, Артём пошёл в детский садик, искать ночлег под крышами веранд и грибков. Но сейчас он точно прямиком двинет на железнодорожный вокзал.
Правда, здание часто закрывали. Ночью через их городок, кроме товарных поездов, пассажирские не ходят. Да и кто мог остаться в крохотном вокзале? Разве только бомж какой или приблудная пьянь. В городе редко кого можно встретить ночью. Ведь могут и ограбить, и подрезать. Но всё-таки сходить и посмотретьстоит. Вдруг открыт. Мест там хватит, даже если и затесалось пара-тройка бомжей. Можно будет и поспать, и просохнуть. Идти вот только километра два, мокнуть.
Всё равно, махнул рукой Артём, мокрее не бывают, разве что сама вода.
Лёгким бегом Шпана пересёк сад, перелез через забор, пробежал громадный прямоугольный двор из десяти пятиэтажек, мимоходом кинул взгляд на свои далёкие окна зала, промчался мимо голубятни, школы, гаражей и, выйдя к железнодорожному полотну, побрёл по шпалам, опустив голову, чтобы вода не хлестала по лицу. Вдалеке замаячил мост, одноэтажное жёлтое здание вокзала, товарные составы.
Километр, не больше. Минут десять и там. Артём дрожал от холода, стуча зубами.
Гнусавый женский голос из громкоговорителя с раскатистым эхом прокричал что-то невнятное.
Шпана обрадовался:
Должен вокзал открыт. Откуда же тётка прощебетала по всем путям? Из диспетчерской. А где ей находиться как не в вокзале?
Артём дотронулся до длинной ручки, дверь тяжело подалась. Он облегчённо вздохнул, потряс головой, скидывая капли с лица и волос, открыл следующую дверь. В первом зале, где находились кассы, горела одна лампа и притаилась тишина. Шпана прошёлся взглядом по широким надписям на окнах: КАССА, КАССА, КАССА, МИЛИЦИЯ. Всё зашторено. Света нигде нет.
Но раз открыто, решил Артём. Менты или мент, наверное, на месте. Спят. В принципе, чего мне бояться? Я ничего не сделал. Мало ли поругался с родителями, не сажать же меня за это.
Шпана прошёл во второй тёмный зал к сиденьям, резко остановился. Только два кресла в центральном ряду возле входа свободные. Артём по-тихому прошёл к ним и внимательно стал изучать людей. У окна со стороны входа в плаще и шапке из грубой ткани, повязанной верёвкой, положив мешок под голову, лежал старик с длинной седой бородой лет семидесяти, а то и старше. Со стороны головы и ног спали два мужика лет сорока пяти и пятидесяти. Напротив пустых сидений раскинулся парень лет девятнадцати. Возле его головымальчишка лет девяти. И двое у окналет тридцати пяти и двадцати пяти. Так определил возрасты Шпана. Шесть мужиков и один мальчишка, который лежал, скинув сапоги, его чёрные пятки свисали с сиденья. Одеты они как-тои не бомжи, не в рванье, и как-то ненормально. Под старину катят. Артём подошёл к мужику с чёрной недлинной бородой, которому, как он определил, лет пятьдесят, наклонился и пригляделся. Его пробила испарина. Бородач не спал и смотрел исподлобья на него в упор злыми блестящими глазами. Шпана отвернулся и сел на пустые места. На сердце стало тревожно.
Что они мне сделают? успокаивал Артём себя. Ну бомжи и бомжи. Мешочники. Вон сколько тюков у них. Какие-то бродяги. Гаркнуть как следует на них. Он ещё раз обвёл взглядом всех лежащих в зале, подогнул ноги и прилёг, подсунув под голову локоть. В зале прохладно, но всё лучше, чем на сырой улице. Шпана прикрыл глаза, но тревога не проходила и спать уже не хотелось. Тревожные мысли не давали покоя. Что за странные люди? Разных возрастов, от старого до малогоодни мужики. Одеты как-то одинаково. Четверо старших в серых плащах, в шапках из куска грубой серой тряпки, повязанных верёвкой. Артём насторожился, когда дверь вокзала хлопнула, через минуту тяжёлые шаги вошли в зал и подошли медленно к старику возле окна. По шороху он понял, что дед проснулся, если вообще спал.
«Ещё один».
Скоро выходим, еле слышно произнёс жёсткий неприятный голос. А это кто? Не наш. Говорили очень тихо, но Шпана чётко различал, про что говорят. Шаги медленно приблизились к нему. Он чувствовал, что его близко рассматривают. Постояв, шаги отошли.
Буди остальных, тихо прохрипел другой голос, принадлежавший старику. Слушай, этот вон, хорошо одет, голос стал тише, и Артём уже не мог разобрать, что говорят. Понял только одно, что ему нужно валить отсюда. Да побыстрее.
Изображая, что ничего не происходит, Шпана медленно поднялся, зевнул и ладонью прикрыл рот. Сквозь прищур глаз он увиделза ним наблюдают. Он нарочно придавал лицу вид полусонного, хотевшего спать, пошёл на выход, но не коротким путём, чтобы не проходить через троицу мужиков, словно через сети, а вернулся и обогнул сиденья, и неспешной походкой направился к двери. Боковым зрением Артём увидел, что к нему двинулись двое. У одного в руке щёлкнуло и выкинулось огромное лезвие выкидного ножа, другой скрюченными пальцами тянулся к его рукаву, чтобы схватить. Шпана вовремя оттолкнулся ногой и прыгнул вперёд. Чужие пальцы скользнули по куртке, а лезвие рассекло воздух возле щеки. Он выскочил на улицу, с силой толкнул дверь обратно, чтобы временно преградить дорогу бежавшему за ним, надеясь ещё и пришибить. Через перрон и две линии громыхал товарный поезд. Артём перебежал пути и побежал рядом с идущим составом в сторону моста.
Уверенный, что его не преследуют, Шпана сбавил скорость. Какого же было удивление, когда он обернулся. Пятидесятилетний бродяга с короткой бородкой и тот восьмой, который подошёл позже, были у него за спиной всего в нескольких шагах. Из-за грохота состава Артём не услышал, как его преследуют. Волосы зашевелились на голове, когда он увидел какого размера «секира» в руке бородача. Ноги стали пластилиновые, перестали слушаться и согнулись в коленях. Шпана упал и быстро перевернулся на спину. Первая мысльноги парализовало. К нему подбегал бородатый, его взгляд буравил ненавистью.