Узкие улочки, раскидистые дубы, вазоны с цветами и небольшие скамеечки, фасады, отделанные старым камнем и блики заката в стеклах эркеров — все это было таким ярким и вместе с тем уютным, что сердце Чарли учащенно забилось.
— Этот городок… Мне кажется, нам повезло. Едва я сюда попала, я почувствовала себя как дома.
Вильма кивнула.
— Есть люди, рожденные для скоростных автострад и небоскребов, а нам больше по душе маленькие городки, созданные для человека, где много очаровательных и интересных местечек, и где до всего, что нам нужно, можно добраться пешком. А еще мне нравится, что здесь чувствуешь под ногами землю. И я люблю эти старые кипарисы, которые цепляются за камни, и скалы, торчащие из воды, словно хребет всплывшего на поверхность древнего ящера, — продолжала Вильма. — И мне приятно думать, что эти старые деревья выросли здесь гораздо раньше, чем первые дома, когда на этих прибрежных землях, еще совсем необжитых, были только обширные пастбища и владения медведей гризли. В большом городе не чувствуешь почвы. Я не могла дождаться отставки, чтобы вернуться домой.
Пересекая проулок, выходящий на южную сторону Морского проспекта, к широкому газону тенистой аллеи, Вильма придержала сидящую на ее плече Дульси.
— Могу поспорить, что и криминальная обстановка большого города тебе тоже надоела.
Вильма кивнула.
— Во всяком случае в Молена-Пойнт мне не приходится оглядываться.
Чарли засмеялась.
— Да, здесь человеку хорошо, — согласилась она.
«И кошкам хорошо», — подумала Дульси. В сравнении с мрачными закоулками Сан-Франциско, которые с пугающими подробностями описывал ей Джо, — злобные бродячие собаки, мчащиеся автомобили, пьянчуги у дверей, норовящие схватить и покалечить зазевавшуюся кошку, — в сравнении с этим Молена-Пойнт действительно был просто кошачьим раем, как Клайд и говорил Джо.
Тот утверждал, что Джо здорово повезло родиться здесь. И как бы ни ехидничал по этому поводу Серый Джо, он и сам это знал, просто никогда в этом не признавался.
Чарли и Вильма миновали проспект и приблизились к белому каркасному домику Клайда. Дульси уже унюхала аромат дымящегося барбекю, уже слышны были нежные рулады джазовой трубы, которые выводил проигрыватель для компакт-дисков. Пит Фонтейн, подумала она, с мурчанием спрыгивая с плеча Вильмы и пролезая в кошачью дверку.
Посреди заросшего травой заднего дворика стояла жаровня, на которой шипел упитанный лондонский бройлер. Клайд и Макс Харпер удобно устроились, сидя в складных креслах и потягивая пиво. Поджарый Харпер был в джинсах и ковбойской рубашке. В гражданском он казался еще более худым. Над ними расположился Серый Джо. Растянувшись на ветке клена, он сонно следил за перемещением полосатой кошечки, которая появилась у ног Чарли и Вильмы на пороге задней двери. Дульси направилась через двор и была ненадолго остановлена патрулем домашних кошек Клайда, которые принялись ее обнюхивать и тереться об нее; к ним присоединился Руби, радостно лизнув ее в мордочку. Старый Лабрадор любил Дульси, и она была с ним терпеливой и никогда не царапалась, стойко перенося и его неуклюжесть, и слюнявые приветствия. В конце концов сбежав от этого зверинца, она вскарабкалась на дерево и устроилась рядом с Джо, отчего ветка еще немного просела.
Стоящий под деревом стол для пикника, накрытый на четверых, был заполнен пластиковыми тарелочками и бумажными салфетками, баночками с разнообразными приправами, плошками с чипсами и соусами, сюда же поставили миску с картофельным салатом. Вильма положила рядом с грилем завернутый в фольгу чесночный хлеб и, сунув принесенное пиво в портативный пластиковый холодильник, вынула из него и перебросила одну банку Чарли, а другую открыла для себя.