Если уж Дульси так хочется, она сама найдет возможность не ссориться с черным котом, но Джо собирался прищучить преступную парочку. Слизывая с усов остатки яичницы и наблюдая, как солнце встает из-за окружающих Молена-Пойнт холмов, Серый Джо страстно хотел, чтобы огонь правосудия вспыхнул столь же ярко, как этот пламенеющий шар; его жажда справедливости была столь же непреодолимой и всепоглощающей, как и у любого полицейского-человека.
Глава 4
Когда Чарли Гетц проснулась в субботу рано утром, у нее еще не было никаких оснований подозревать, что она вот-вот лишится своей новой уютной квартирки; что к тому времени, когда большинство обитателей Молена-Пойнт сядут завтракать, она затолкает картонные коробки, ящики и брезентовые мешки в свой старенький фургон «Шевроле » и отвезет к тетке в гараж, из которого лишь совсем недавно все это извлекла; что ее бессердечно вышвырнут на улицу, и это в такой — особенный — день ее жизни, в тот день, когда она хотела быть неотразимой.
Чарли три месяца благополучно прожила у Вильмы, приходившейся ей теткой. Безработная и почти разоренная, она приехала сюда, оставив свою неудавшуюся карьеру, без каких-либо планов на будущее и бесплатно поселилась у Вильмы в комнате для гостей.
За это время она организовала новую фирму, вложив оставшиеся крохи наличных в рекламные объявления, покупку старенького фургона и подержанного оборудования для уборки помещений и мелкого ремонта. Она также наняла наилучших помощников, которых только можно было найти по короткому объявлению. Ей было двадцать восемь лет. То, что после шести лет, потраченных впустую в Сан-Франциско, она создала свою компанию «Чистим-Чиним», сняла квартиру и в конце концов приняла на себя ответственность за собственную судьбу, — все это было слагаемыми ее стремления к независимости. И ей удалось сделать громадный — пусть и запоздалый — шаг на пути к взрослому миру.
И вот она снова бездомная, и надо опять все начинать сначала.
Жить у Вильмы ей нравилось, нравилось возвращаться в уютный дом к пылающему в камине огню и чудесному горячему ужину, нравилось, когда о ней заботятся. Но больше всего на свете ей хотелось быть независимой.
И вот, проснувшись на рассвете и не подозревая, что злосчастное уведомление уже торчит в ее двери, она поплотнее завернулась в одеяло и удовлетворенно оглядела свою небольшую квартирку. Это была однокомнатная студия, которая чрезвычайно нравилась Чарли. Мебели совсем немного: мольберт, узкая кушетка, послуживший явно не одному жильцу обеденный стол и парочка разнокалиберных деревянных стульев. Стоящие друг на друге открытые картонные коробки, в которых лежали ее аккуратно сложенные вещички, служили платяным шкафом.
В распахнутые окна влетал прохладный свежий ветер, доносился запах океана, а над крышами из-за темных облаков ярки ми штрихами пробивался рассвет, переливаясь чудесными акварельными оттенками розового и оранжевого. Вскоре встающее из-за холмов солнце расцветит их подножия яркими красками, зальет светом городок — его беспорядочно разбросанные узкие улочки, и темные кряжистые дубы, и мозаику островерхих косых крыш — запустит солнечных зайчиков в окна ресторанов и витрины магазинов. Это утреннее солнце вольется и в окна галереи Аронсон, пощекотав золотыми лучами ее, Чарли, рисунки.
Мысль о том, что теперь и она связана с галереей, а ее работы станут частью настоящей выставки, вызывала у Чарли странное чувство. Она все еще не могла поверить в свою удачу: ей по счастливилось не просто оказаться в компании шести известных художников — ее работы занимали половину передней стеклянной стены галереи, а это уже был настоящий «вотум доверия» для новичка. Эта выставка стала большим подарком, неожиданным и восхитительным.