Расходились около полуночи, шла рабочая неделя, и надо было рано вставать. Катерина решила, что завтра подольше поваляется в кровати и домой уедет на послеобеденной электричке, не дожидаясь возвращения Наташкиных мужчин. Ночью ей снилось землетрясение, оно все усиливалось и усиливалось, и откудато издалека требовательный женский голос звал ее: «Катя! Катя!!! Да проснись ты наконец!!» Катерина распахнула глаза и как игрушечный ванька-встанька села в кровати, едва не столкнувшись лицом к лицу с Натальей, которая, перестав трясти ее за плечи, едва успела отпрянуть.
Ну наконецто, полчаса пытаюсь тебя разбудить
Который час? Что случилось?ошалев от крепкого сна, вскинулась Катя.За окном темнотища
Кать, ты нужна срочно Ты пока одевайся, только побыстрее,Наташа подала ей одежду и, торопясь, скороговоркой продолжила:Только что звонила Ниночка, ну, ты же ее знаешь, жена Виктора
Да помню я, кто такая Нина, давай быстрее,перебила ее Катерина, уже застегивая джинсы.
Там чтото случилось с Петей, это их средний, уже была скорая, сделали укол, вроде стало ничего, а сейчас Нина сказала, что это, Петя умирает
Катерина летела вниз по лестнице, перескакивая через две-три ступени. В холле с встревоженными лицами стояли и тихо переговаривались Никита и Иван.
Никита, дети на тебе. Одеть, накормить и отвезти в садик,Наталья говорила тихим, не терпящим возражения голосом.Мы с Катей и Иваномк Володиным.
Они практически бежали. Первый этаж дома соседей был залит желтым тревожным светом, второй и третий уходили в глухую темноту ночи, создавая атмосферу глубокой, какойто страшной, прощальной печали. Ниночка, невысокого роста женщина, хрупкая как девочка, больше похожая на школьницу, чем на мать троих детей, стояла черной горестной фигуркой в освещенном дверном проеме.
Он там,мертвым голосом произнесла она и махнула рукой кудато вглубь дома.
Температура?взбегая на крыльцо и не здороваясь, спросила Катерина.
Сейчас тридцать девять и восемь.
Стул был? Мочится?
Нет
Давно?
Я не помню,захлебнулась она слезами.
В гостиной на большом диване на правом боку, подтянув ножки к животу и закрыв глаза, прерывисто дыша, укрытый огромным клетчатым пледом, лежал мальчик. Кожа на его лице была серовато-зеленой, на висках мелким бисером блестели капли холодного пота, под закрытыми глазами залегли огромные, черные, в пол-лица тени, губы были покрыты сухими корками, личико осунулось от страданий и стало какимто очень взрослым. Виктор, его отец, каменной глыбой стоял перед ним на коленях, заслоняя сына своим телом от всех, даже от самой смерти.
Петенька, солнышко, ты меня слышишь?осторожно оттесняя Виктора от дивана и занимая его место, мягко произнесла Катя, становясь перед мальчиком на колени.Петенька, открой глазки, посмотри на меня, это же я, тетя Катя.
Ресницы ребенка дрогнули, с трудом приподнялись тонкие, ставшие полупрозрачными веки, и Катя увидела его покрытые мутной пленкой глаза. Взгляд, ничего не выражая, блуждал, ища того, кто говорил, на минуту задержался на ней и угас. Он не узнал ее.
Петя, Петенька, покажи мне язык. Пожалуйста, открой ротик и покажи мне язык,команды до него доходили плохо, но он все же смог высунуть самый кончик. Этого было достаточно, чтобы увидетьязык сухой и покрыт белым налетом, пульсза сто ударов в минуту, живот вздут и напряжен. Катя попробовала мягко нажать на переднюю брюшную стенку, и ребенок отозвался болезненным тягучим стоном, и маленькая, будто маслянистая, слеза выкатилась из угла глаза.
Больно,еле слышно простонал он.Мне больно.
Маленький мой, попробуй подышать животиком, ну хоть попробуй,головой она понималапросьба абсолютно бессмысленна, он не сможет, а сердце категорически отказывалось верить в то, что сейчас перед ней разворачивалось. Ответом было молчание и прерывистое поверхностное дыхание. Вся клиническая картина и эта вынужденная поза с подтянутыми ногамивсе складывалось так, что ей стало страшно
Питьтихо простонал малыш. Нина с Виктором, опережая друг друга, рванулись к сыну.
Не поить!успела крикнуть Катя, одновременно набирая номер на мобильном, и сама, испугавшись своего голоса, уже тише добавила:Не поить. Нельзя. Только губы смочите
Она уже была готова трясти трубку, чтобы хоть какнибудь ускорить соединение, когда та наконец ответила.
Катя, с ума сошла?.. Пять утрахриплым со сна голосом ответил ее мобильный.
Геннадьевна, быстро проснись. У меня ребенок, шесть лет, перитонит, возможно перфоративный аппендицит. Почти терминальная стадия Мы за городом, по Выборгскому шоссе Быстро собериськуда нам его везти? Мы сейчас выезжаем. Твоя задачазвони туда, нас должна ждать развернутая операционная, кладу трубкуперезвони мне. Слышишь, срочно!! Мне! Срочно! Надо знать, куда нам ехать. Еще раз повторяю: мы уже выезжаем.
Когда она обернулась, на нее с ужасом смотрели четыре пары глаз. Терминальная стадияэто было понятно всем.
Наталья, останься с их мальчиками,спокойно, будто ничего особенного не происходит, Катерина продолжала говорить, поочередно обращаясь к присутствующим.Нина, нужны документы Петра: свидетельство о рождении, полис и ваши паспорта, ну, кто с ним будет находиться в больнице. Витятеплое одеяло для ребенка. Иван, едем на вашей машине, она самая большая, и вы за рулем. И последнее: все делаем без суеты, но быстро, у нас мало времени.А в голове билось: «У нас уже нет этого чертова времени».
Через десять минут они уже мчались по шоссе в город. Когда стрелка спидометра, нервно подрагивая, замерла в районе ста пятидесяти километров в час, они, не сбрасывая скорости, пролетели пост ГАИ, и от него тут же отделились две машины с проблесковыми маячками, догнав их внедорожник, взяли его в клещи. Одна машина шла перед ними, другая аккуратно пристроилась сзади. Катя, сидя на переднем сидении, обреченно закрыла глаза. Единственное, о чем она могла думать: сколько они потеряют времени на объяснения с гаишниками, когда у них сейчас каждая секунда на счету. Но не было многократно усиленных мегафоном требований немедленно остановиться, и никто не стрелял по колесам. Она открыла сначала один глаз, затем второй. Ситуация не измениласьгаишники с мигалками впереди и сзади, стрелка спидометра перелетела через цифру сто семьдесят. И вдруг неожиданно прерывистым воем, разрывая предрассветную тишину, ударила сирена.
Перекресток,даже не поведя бровью, пояснил Иван.Они нас сопровождают У меня друзья в ГАИ
Зазвонивший у Кати мобильный прервал его объяснения, она успела сказать: «да», «хорошо», «перезвоню».
Нас ждут на Литовской, в Педиатрической академии. В приемном покое.
Это недалеко, мы уже на Энгельса,спокойно произнес Иван и, набрав номер на своем мобильном, не повышая голоса, сказал:Литовская, Педиатричка.
В ответ гаишники включили сирену, и им везде был дан «зеленый коридор». В клинике все было быстро. Врачам, встретившим их у входа, было достаточно одного взгляда, брошенного на едва виднеющееся изпод одеяла лицо ребенка, чтобы понять всю критичность ситуации. Выхватив его из рук Виктора и крикнув: «С нами только мать», они бегом скрылись за дверью приемного отделения. Нина, как была, в домашнем халате и тапочках, быстро семеня, побежала за ними, прижимая к груди пластиковый пакет с документами.
У него живот заболел еще вчера утром,ровным, без какихлибо эмоций голосом заговорил Виктор,но он ел и играл, мы думали, что он просто в садик идти не хочет А вечером боли стали сильнее, и его вырвало, и вроде стало легче. Мы решили, что отравление, и дали активированный уголь. В час ночи он проснулся и сказал, что снова болит живот, и появилась температура. Невысокая, тридцать семь и пять. Мы вызвали скорую. Те приехали быстро. Их доктор сказал, что это отравление и ничего страшного нет. Сказал: «Давайте побольше пить, если будет плохо, вызывайте», и еще укол сделал, сказал «обезболивающее». Петя поспал. Поспал совсем недолго, а потом ему стало совсем плохо