Мне правда пора, Боб. Трой поставил стакан. Рад видеть тебя, Хафиз. И тебя, Шейда.
Я поняла, почему он уходит, и у меня все сжалось внутри.
Я не желаю иметь с тобой ничего общего, Трой.
В белоснежной рубашке, темно-синем пуловере и твидовом пиджаке он был бесконечно далек от того Троя в выцветшей черной майке и джинсах, которого я знала, но все равно таким же неотразимым. Даже больше с этой холодной отстраненностью во взгляде.
Пойдем, Рейчел, сказал он.
Только тут я заметила поднявшуюся с дивана длинноногую блондинку в черной водолазке и роскошных брюках.
Вы уверены, что не можете остаться? спросила Элизабет.
Мы встречаем День благодарения с родителями Рейчел.
Ладно. Может, я и ошиблась насчет причины его ухода. Дело в Рейчел. А вовсе не в Шейде. И это же объясняло его консервативный наряд. Вечер знакомства с родителями. Кинжал у меня внутри вонзился еще глубже.
Трой! подскочили к нему дети.
Привет, команда! Он подхватил Заина на руки, но удержался от того, чтобы взъерошить Наташе волосы, что принесло ему дополнительные очки.
Капитан, хитро улыбнулся ему Заин.
Ты что, уже уходишь? Наташа пошла за ним к двери.
Боюсь, что так, принцесса. Поставив Заина на пол, он помог Рейчел надеть пальто.
Погоди. Наташа помчалась в кухню и вернулась, неся что-то обернутое в бумажное полотенце. Мы испекли браунис.
А ты запомнила?
Угу. Ты их любишь.
Спасибо, милая! он присел на корточки и взял у нее сверток.
Так я займусь этим местом в центре, сказал Боб.
Это будет отлично. Скоро обсудим, расслышала я до того, как захлопнулась дверь.
Элизабет выглянула в окно.
Надо же. День благодарения с родителями. Он что, на этот раз всерьез?
Лиз, прекрати шпионить.
Я не шпионю, она выпустила занавеску. Я только надеюсь, что мальчик найдет себе хорошую пару.
А мне кажется, ему нравится быть холостяком, сказала Джейн. Он вернулся сюда три-четыре месяца назад? А его жизнь в обществе бьет ключом. Про него пишут в колонках сплетен больше, чем про меня за всю мою жизнь.
И в области бизнеса о нем много разговоров, добавил Мэтт.
Мы будем весь вечер обсуждать Троя или все-таки сядем ужинать? Боб начал убирать бумаги со стола. Знаешь, обратился он ко мне, он в восторге от своего лофта. Я удивлен, что он тебе об этом не сказал.
Он с самого начала был твоим клиентом, ответила я.
Улыбнувшись, Боб потрепал меня по плечу.
Повезло тебе с ней, Хафиз.
Хафиз просиял. Мне нечасто удавалось видеть его таким, но всякий раз от этого возникала боль, словно в сырой день начинала ныть старая рана.
Вечером я надела кружевную коротенькую рубашку, которую хранила в глубине шкафа. В ней я чувствовала себя смелой и сексуальной. Розовый шелк оттенял мою кожу и карие глаза. Я побрызгалась духами и вышла из ванной, слегка смущаясь.
Свет был выключен, и Хафиз уже лежал в кровати. Я скользнула под одеяло и прижалась к нему.
Я рада, что ты смог вернуться домой к нашей годовщине.
Я тоже, ответил он.
Я по тебе соскучилась, я прижалась к мужу теснее и погладила его.
Хм. Ты соскучилась, повернувшись, он поглядел на меня с тихим удивлением. Как это мне так повезло?
Я уже не помню, когда у нас в последний раз был секс. Месяцы стали годами, а годы слились в одну череду без начала и конца. Но сегодня я вся горела. Мне хотелось прогнать мысли обо всех остальных, кроме него. Я хотела все здесь и сейчас, там, где полагалось, где это было хорошо, чисто и правильно.
Он стянул с меня трусики и перевернул меня на живот.
Нет, не так, сказала я. Так я больше не хочу, Хафиз.
В выражении его лица промелькнула боль.
Я хотела слишком многого. Я знаю. Но мне было так нужно. Правда, очень-очень нужно.
И он взял меня лицом к лицу, но прятал свое лицо в моей шее.
«Погляди на меня. Пожалуйста. Погляди на меня!» хотелось сказать мне.
Когда все закончилось, он отстранился и свернулся калачиком, отвернувшись от меня.
Я обняла его, желая впитать его боль, стараясь спрятать свою.
Может быть, нам стоит с кем-то поговорить.
Ты имеешь в виду психолога?
Это могло бы помочь.
Ты никогда не говорила об этом.
Приподнявшись на локте, я посмотрела на него.
Дело не в этом. Ты никогда ни с кем не обсуждал то, что случилось.
Тут не о чем говорить. Это уже в прошлом.
Но оно все еще тут. Я положила руку ему на сердце. Тебе не кажется, что пора с этим разобраться?
Что ты от меня хочешь, Шейда? Чтобы я сидел на кушетке и рассказывал какому-то постороннему человеку, что не могу заниматься любовью с собственной женой, потому что всякий раз, когда гляжу на нее, вижу это чудовище?
Я проглотила эти слова.
Я хотела не этого. На самом деле я хотела чего-то другого, кого-то другого, и в попытках убежать от своего желания заставляла своего мужа пройти сквозь ад.
Нет, ответила я, внезапно ощущая глубокую усталость. Давай спать, Хафиз. Ты тут, я тут, дети спят в своих комнатах. И важно только это.
Мы прижались друг к другу, две души из разрушенных домов, решившие держаться вместе и не позволить лапам, протянутым из прошлого, разрушить нашу семью.
9. Посейдон
ПРОШЛОЕ
27 декабря 1982 года
Паша Моради. Я совершенно ясно помню, как впервые услышала это имя. Мой мир качался на грани, готовый вот-вот перевернуться, а я стояла, ничего не подозревая, в теплом, прекрасном ярко-алом пальто, которое только что купил мне Хафиз.
Это был период всего самого первого. Первая зима; первое Рождество в Канаде; первый случай, когда мы с Хафизом смогли провести вместе целых три дня.
Мы купили два куска обжигающей пиццы и остановились на детской площадке позади нашего дома. Хафиз смахнул со скамьи шапку свежевыпавшего снега и улыбался, глядя, как я подстилаю салфетку, прежде чем сесть на нее в новом пальто.
Оно тебе нравится? спросил он.
Пальто было дороже, чем он мог себе позволить. Я волновалась, что скажет Ма, когда мы вернемся домой.
Оно такое прекрасное.
Было немножко смешно, насколько неловко я ощущала себя с человеком, за которого вышла замуж больше двух месяцев назад. Но сегодня, когда он снимал с моего куска пиццы колечки красного лука, который, как он знал, я не люблю, мое сердце захлестнула волна неожиданной нежности. Этим простым действием Хафиз развеял все мои сомнения и снял неловкость.
Я впилась зубами в кусок хрустящего теста, и вкус расплавленного сыра и томатов казался мне лучше всего, что я могла вспомнить. Он заботился. Заботился обо мне. Это читалось в его глазах, в том, как он слегка приоткрыл ворота, ровно настолько, чтобы я могла проскользнуть на эту тщательно охраняемую территорию. Мне хотелось сидеть здесь всегда, глядя, как на балконах мигают гирлянды лампочек.
Ты катаешься на роликах? спросила я.
На роликах? удивился он. Нет. А ты?
И я нет, рассмеялась я. Я просто вспомнила одну пару, которую видела на пляже в тот день, когда мы встретились. Они казались такими счастливыми.
Он взял меня за руку в перчатке и тихо пожал ее.
Шейда, я знаю, что мы не Что я не
Слова не шли, он сделал глубокий вдох и начал сначала.
Я знаю, что есть вещи, которых ты не понимаешь, но я хочу, чтобы мы были как та пара. Когда я увидел тебя, то понял, что существуют вещи, о которых я даже не мечтал. Шейда, я хочу отдать тебе все, что есть во мне хорошего. Я обещаю, что сделаю все, что могу, чтобы ты была счастлива, Шейда.
У меня сжалось сердце. Я ощущала себя большим красным шаром, готовым взлететь.
Взявшись за руки, мы обошли мусорные баки позади здания. Когда мы приблизились к лифту, нас встретил теплый поток воздуха из прачечной, пахнущий сохнущим бельем. Хафиз притянул меня к себе и уткнулся носом мне в шею. Мне нравилось, как его щетина покалывает мне кожу.
Когда мы вошли в квартиру, Ма пребывала в таком возбуждении, что даже не заметила моего нового пальто.
Паша Моради позвонил. Он получил документы! Он едет в Торонто! Подожди, пока он устроится.
Когда? спросил Хафиз. Когда он приезжает?