Увидев пожар и черный дым, женщина не остановилась, не поддалась власти страха и паники, а побежала вперед. На пути люди пытались ее остановить, что-то говорили, но она вырывалась каждый раз, не слушала никого. Все мысли были заняты одним: «Мне нужно туда. В спальню. Там Ками, моя Камилла!» Женщина ворвалась в горящий особняк, закрывая рукавом лицо. Ее ничто не останавливало: ни огонь, который съедал на пути все новые вещи, становясь могущественным, ни дым, что затуманивал дорогу и отнимал возможность дышать. Этот ад не пугал. Самое страшное здесь было то, что где-то неподалеку на втором этаже раздался голос. Такой родной, детский, нежный и звонкий:
Мamma! Mammina!
Когда женщина бежала по широкой мраморной лестнице, гигантского размера стеклянная люстра с разнообразными свисающими сосульками оборвалась и полетела вниз, разбиваясь на тысячи мелких осколков и придавив заднюю часть бархатного зеленого платья. Казалось бы, этим мгновением все закончилось. Секунды шлиогонь поглощал все, что попадалось ему на пути; разум потухал, адская боль от удара в груди заглушала царившие шум и хаос, но сердце продолжало выполнять свою работу: биться, гонять адреналин по всему телу. Благодаря детскому голосу, звучавшему наверху за запертой дверью, надежда и силы не покидали хозяйку. Она аккуратно поднялась со ступенек, вырвала кусок ткани от платья, а затем, цепляясь за уцелевшие и не пострадавшие от огня перила, поторопилась дальше. Дым заполнял легкие, но женщина не сдавалась. Она шла по коридору к той самой двери, из-за которой несколько секунд назад раздавался детский голос. Часть огня успела и сюда пробраться. Шторы справа на окнах горели, падали, штукатурка трескалась и осыпалась на пол, дорогие обои чернели мгновенно. Прямо перед женщиной в эту секунду рухнул кусок от потолка, подняв облако пыли. Она успела отскочить в сторону. Кашель мучил, раздирал горло, но та продолжала идти к двери.
Женщина дернула за покрытую золотом ручку, но в комнату войти не удалось. Оказалось заперто, ключи наверняка находились у мужа или служанки, которых в горящем особняке не оказалось. В волосах шпилек, к несчастью, не было. Пришлось плечом со всей силы толкать деревянную дверь.
Первый удар второй третий четвертый Несмотря на боль в груди, кровоточащие раны от осколков стекла и раздирающий кашель после пятого раза женщина ворвалась в детскую комнату, в которой дым успел заполнить все. Спальня погрузилась в туманный мрак и тишину. Женщина кинулась искать и звать по имени малышку, что в это время сидела в уголке возле своей кроватки с плюшевым мишкой в обнимку. Девочка не кричала, не звала. Ее слезы застыли. Когда женщина схватила на руки ребенка, обнимая и целуя, маленькое хрупкое сердце больше не стучало.
No! No! No-o-o-o-o!!! заполнил комнату крик материнской боли и отчаяния.
В черном небе третий раз пророкотал зловещий гром, а после полил сильный ливень.
Эта ночь жестоко пробралась в дом, забрав самое ценное у семьидве жизнилюбимую дочь и мужа. Любовь, веселье, смех, надежды и разговоры за ужином навсегда покинули родное место. Время на часах остановилось.
Я тут поняла одну вещь, сидя за столом в одиночестве и ковыряясь ложкой в тарелке. Этот дом пропитан воспоминаниями, которые мне являются в образе снов. Только вот бы знать: к чему все и как связано со мной? Некоторые из них забывались мгновенно, другие помнились отчетливо.
«Помоги мне!»
Самое странное здесь то, что, сколько бы я таблеток ни пила, Голос никогда не затыкался.
«Хватит притворяться глупой! Ты все знаешь».
Кто ты? спросила я вслух.
Со стороны выглядела глупо. В комнате никого не было. Мать по утрам редко со мной завтракала. У нее, как она выражалась, «дела». Хотелось бы узнать, какие именно, потому что мне ничего неизвестно насчет ее профессии, да и жизни в целом. Эти бесконечные собрания по вечерам с «аристократами» ничего не означали для меня. Мое обязательное присутствие почему-то требовалось. Зачем? Для чего? Знала только мама. Я лишь должна не вмешиваться и не задавать глупые вопросы. Создавалось ощущение, будто я являлась пешкой в продуманной игре, где все подчинялись главарюЛилиане Сойлер.
Ну и почему ты не отвечаешь? поинтересовалась после долгой паузы.
Тишина. Ясно. Это все мои галлюцинации. На самом деле никакого Голоса не существует. Я, видимо, больна и страдаю шизофренией, постоянно что-то забываю или ничего не помню.
«А ты никогда не задумывалась, кто тебя сделал такой?»
Действительно, усмехнулась я, запив соком. Послушай, если серьезно, то что ты хочешь? Почему поселилась именно в моей голове? Почему я только слышу тебя?
«Я хочу, чтобы ты кое-что вспомнила», весело отозвался Голос.
И что же?
«То, из-за чего ты перестанешь быть глупой дурой!»
Я молча закатила глаза, продолжив завтракать в тишине. Каждый раз, когда задавала этот вопрос, ответ был один и тот же. Пытаться вспомнить какую-то чепуху или заткнуть вторую личность, которая хочет занять мое место? Ответ очевиден.
«Нет! Не делай этого!»
Достав упаковку с маленькими таблетками из кармана халата, закинула в рот одну и запила соком.
За окном опять лил дождь. Интересно, будет ли хотя бы один день без него? Бен-Йорк со своей погодой наводил тоску, грусть и сон. Хотелось спать, но через полтора часа у меня начнутся уроки, на которые не было настроения идти. Вставая из-за стола, я взяла телефон, лежащий рядом, и написала в группу девочкам «хай! Сколько сегодня уроков?» Ответ пришел через минуту от Мии: «семь». Мне стало так тяжко, что я скривилась и захотелось проклинать весь мир. Ну за что мне все это? С сожалением и неохотой я покинула пустой одинокий зал, который хоть и был украшен роскошью, дорогими величественными предметами интерьеракак, например, два больших золотых льва, сидевших по бокам возле мраморного камина посредине слева или знаменитые картины итальянских и английских художников, изображавшие эпоху периода Возрождения, в комнате все равно оставались царить мрак и одиночество. Даже когда здесь проходили праздничные ужины, за длинным дубовым столом собирались гости и играла иногда тихая музыка скрипки и рояля, то не чувствовалось никакого уюта. Старый, классический, с элементами готики особняк хранил внутри множество секретов и тайн прошлого. Здесь, как в лабиринте, множество комнат, длинные широкие и узкие коридоры, два этажа. В некоторых помещениях мне запрещалось находиться, поэтому я не знала, что за ними скрывалось. Единственная деревянная белоснежная дверь с золотыми узорами, которая располагалась на первом этаже в одном из коридоров, манила меня больше всего. Всегда было интересно узнать, что находилось за ней, но, к сожалению, кроме матери, ночью я не видела, чтобы туда кто-то заходил. Проходя мимо той самой двери, с трудом унимала любопытство, которое каждый раз становилось сильнее. Жаль, ключи мама прятала в своем кабинете или, скорее всего, носила с собой. Я грустно смерила взглядом дверь и направилась дальше к круглой широкой лестнице, ведущей на второй этаж.
Войдя, наконец, в свою комнату, встретилась со служанкой, заправляющей мою постель. Зои всегда относилась ко мне дружелюбно, как к подруге, а работу выполняла качественно и с любовью. Она одна была из тех, кто более ответственно брался за задачи и никогда не жаловался на грубые замечания Лилианы, не спорила, не обсуждала за спиной. С ней приятно общаться, слышать короткий смешок. На милом и ясном личике редко появлялась улыбка, которая очень шла ей, но почти невозможно было заставить улыбнуться серьезную девушку с золотыми короткими кудрями.
Доброе утро, Камилла. Ваша школьная форма поглажена и висит на стуле, озвучила она официально-деловым тоном.
Спасибо, поблагодарила я и начала переодеваться.
Терпеть не могла эту форму: алую ситцевую рубашку с длинным рукавом, черную юбку с красными полосками, темные колготки, которые постоянно рвались, и туфли на маленьком каблуке. В этом одеянии я чувствовала себя манекеном. Никакого комфорта и свободы. Каждая клетка кожи пряталась за строгим официальным стилем, все интимные места закрыты. Зеркала передо мной нет, но представляю, как выглядело это все. Их вообще не имелось в доме, по крайней мере я ни разу за всю жизнь не видела ни зеркал, ни свое отражение. Свой цвет волос только знала, и то крашенный, а настоящий не помнила. По словам мамы, они темные и волнистые, как ночь, не очень подходящие мне. Лилиана всегда решала сама, как должна выглядеть ее дочь, каким правилам следовать, какие законы соблюдать, чем заниматься и главноекак учиться и вести себя рядом с ней на совместных мероприятиях, вечерах, важных встречах, да и в жизни в целом. Конечно, мне не нравилось жить по чужим правилам! Но сколько бы раз я ни ссорилась из-за этого с мамойбесполезно. Ее не убедишь и ничего не докажешь, а характеры у нас совпадали. Обе упрямы, прямолинейны, целеустремлены, мстительны и властны. Одного только было больше у мамыстрогости. Один ее холодный жесткий взгляд нагонял страх и беспокойство. При воспоминаниях о нем по спине побежали мурашки. Все ровно, несмотря на наши ссоры и разногласия, я любила ее, потому что она моя мама. Никаких других родственников у меня больше не было.