Где подписать? я разрываю наш контакт, и падаю, и падаю в водоворот от облегчения, что я решилась; и сомнений, что могла остаться.
Передо мной кладут бумаги, я не читаю, я бегу по строкам, как убегаю от себя и внутреннего страха, только Стоп!
Здесь не согласна, подчеркиваю одну из строк, и три юриста не поглядывают недоуменно, а таращатся, когда читают этот пункт.
Но это голос подает мужик с бородкой.
Уверены? а это удивлен мой адвокат.
Да, скрещиваю руки, отзеркаливая Яра, и смотрю в упор. Я падаю, мне больше не подняться и вниз: могу лететь без остановки
Едва заметно тот кивает. Мужик с бородкой захаживается в нервном кашле, осушает несколько стаканов из кулера, и ртом хватает жадно воздух.
Но как же это ох бормочет, и все внимание с меня переключает на хозяина. По-моему, он просто жаждет рассказать всем нам, что Яр сошел с ума. Но разве это новость? Кто платит собственной жене за год в постели бешеные деньги? Я помню, оговаривали, что если не получится, он выплатит мне компенсацию, но я была уверена, что речь шла так, о сумме на первое время, а здесь в глазах рябит от цифр, людей, бумаг, осколков прошлого.
Ярослав Владимирович, адвокат восстанавливает спокойствие, я должен быть абсолютно уверен, что вы абсолютно осознаете, что делаете
Абсолютно, не отводя от меня взгляда, говорит Яр.
Послушай, спохватывается его приятель из бара, твой адвокат, действительно, прав. Это слишком! Да я сам скажу ей
Стас, очень тихо произносит мой муж, не вмешивайся.
Он не просит, ему просто нет необходимости повышать голос, чтобы требовать.
Зачем тебе это, можешь сказать? так же мягко, как с остальными, Яр говорит и со мной. Я знаю, мягкость показная, я знаю, внутри него вулкан, но разум мой убаюкивается самообманом.
Мне нравится. Я так хочу. Доволен?
Как хочешь, неуловимый жест, и адвокаты словно мышки с сеновала, шуршат бумагами, внося мои немногочисленные коррективы. Передают бумаги мне.
Довольна? уточняет Яр. И все моими же словами: " как хочешь", и "довольна", я отзеркаливаю жестами его, а он менясловами. Два близнеца, которым больше не сойтись, у каждого своя дорога.
Я перечитываю измененный пункт, киваю важно, я выторговала, что хотела. Да, довольна, теперь моя фамилияСамарская, даже после развода!
Господа, оставьте нас наедине.
Зачем?! спохватываюсь, когда конференц-зал пустеет, и остаемся только я, Егорка и сам Яр.
Мой бывший разворачивается назад, переносит со столика шампанское, бокалы, и разливает, игнорируя вопрос и мою жажду к бегству.
Отметить, говорит невозмутимо, и настроиться на интервью.
Ааа, Егорка, подмигнув, спешит вслед за юристами.
А я с бокалом, незнамо как возникшим у меня в руке, прилипла к креслу и только и могу, что прошептать:
Какого интервью?
Какого? растягивается лев в оскале. Эксклюзивного. Один глоток и мы поговорим.
Один глоток Смогу ли я доверчиво испить из его рук? Сам наливал, сам открывал шампанское, но точно ли шампанское в бокале?
Злата
А я смотрю на золотой напиток, на матовый бокал с высокой ножкой, но перед глазами мутный пузырек той жидкости, которую мне влили в рот на кухне. И пощечина В тугой комок сжимаются все внутренности, мой страх сочится, заполняя комнату, дышать невыносимо, спазмом сводит горло.
Предпочитаешь другой день, другую обстановку?
О чем он? Я второй раз не смогу Хотя, что мне терять? Не верю, нет, не верю, но плевать. Представим, что в бокале яд и я умру. И что? Смертьне страшней, чем жизнь. Когда я корчилась, когда смотрела на лицо потерянного ребенка, когда придумывала ему имяэто жутко. А пустотаприятное лекарство боли.
Поспешно делаю глоток и жду. Минута, две Спазм отпускает горло, раскручиваются из спирали внутренности, а я дышу свободно. Яр смотрит напряженно, а я расслабленно откидываюсь вновь на спинку кресла. Кручусь на нем по сторонам: огромный кабинет, но как и особняк, не для меня. Уйти бы из него на улицу, под дождик, взгляды посторонних, что не трогают, не задевают. Но поставить точку рано.
Яр ждет вопросовне разочаровывать же мальчика по новой. Жива и отгребла вот только что нехило капитала, поговорим. Не по душамнет, а по нервам. Походим по канату над голодной бездной.
Женился он на тихой девственнице, что ждала домой и верила, и так любила, что аж стыдно, а сделал из нее бесчувственно нечто. О чем он думает, я буду спрашивать его? О детстве? Пусть маман его расскажет это будущей невестке. Меня интересует суть, не светлая, не показнаяна изнанку.
Мой первый и единственный вопрос, включаю диктофон. Скольких ты отымел, пока я умирала в больнице?
Глава N 5
Яр пьет шампанское, разглядывая меня через бокал.
Мне нравится вопрос.
И где ответ?
Я слышу, как игристые пузырьки щекочут его губы, а мненервы. Еще один глоток, взгляд немигающий, склоняет набок голову и ждет. Или придумывает? Или
Подсчитываешь?
Мне это не нужно, качает головой, и луч прорезавшегося среди черных тучек солнца запутывается в его волосах. Поспевшая пшеница Я так любила теряться в ней и пальцами, и взглядом, мне нравилась и мягкость и послушность, и запах свежий с нотками сандала, и нравилось, как заводился Яр, захватывая губы поцелуем. Или устало на колени мне склонялся, а я рукой поглаживала по волосам и думала умиротворенно: так бы вечность, вместе Но вечность встретила одна, а он ушел к другим. Брюнетка, что улыбкой ведала о скорой свадьбе Одна она в его постели или по количеству квартир есть и блондинки, и шатенки, рыжие?
Всех помнишь? я не унимаюсь.
Да. Тяжелый взгляд, и почти сразу:Нет.
Так помнишь или нет?
Беру бокал, вновь делаю глоток.
Я знаю, что ты не простишь, вдруг говорит мне Яр.
И моя улыбка замерзает, я стыну изнутри, так холодно, что нехотя сжимаюсь в огромный снежный вал. Но через силу задираю подбородок, смотря в греховные глаза, когда-то зацелованные мною.
Я знаю, что ты мне не изменяла
Пока он прав, пока я не смогла, но так противно от всего, что говорит. Он думает, что откупился от предательства? Так я легко его разочарую.
Я знаю, что ребенок был моим
Удар под дых, но я захлебываюсь в смехе.
Нет, журналистика не для меня. Попробовала раз и хватит. Сидеть вот так, напротив льва, а он вне клетки, он в своей стихии, тогда как у меня дышать выходит через раз? Увольте. Денег мне достаточно, а прогнать скуку может хобби, найду еще какие-нибудь увлечения, займу себя, захочется адреналинапрыгну с парашютом.
Нет, не могу
Не выдержу
Так тяжело с ним рядом
Язык как в кресле стоматолога, стал непослушен, в голове гудит, перед глазами пляшут матовые точки, вспотевшие ладони на бокале оставляют влажный след. И Яр все видит: видит, как мне плохо, и говорит, и говорит, а я не в силах залепить ему пощечину, чтобы заткнулся. Подняться не могу, пошевелиться. Практически не слышу слов, смотрю на губы. Я столько раз прокручивала эту сцену, когда скажу в лицо что накипело, вылью злость, свой страх, непонимание. А он раскается, быть может, упадет передо мной на колени и будет слезно умолять
Прокручивала, зная, что такого быть не может. Во мне перекипело, только страх остался, липкий, вязкий, на животном уровне. Яр не из тех, кого легко представить на коленях, при этом сотрясающим вселенную раскаяньем. К чему слова, когда есть взгляды, шорох пузырьков в бокале и тишина, кричащая меж нами? И разве я прощу, если попросит? Прощение за унижение сильного? Нет, не прощу. Не в силах. Я слабее. Он пьет шампанское, а я хочу глотнуть пьянящей мести. Спасибо, что спонсировал, мой бывший. Держу пари, что ты не пожалеешь.
Злата
Он знает, что не изменяла. Я знаю, что он был под действием наркотиков. Вот только знания несут с собой не свет, а поглощающую тьму, и из последних сил держусь, чтобы не упасть здесь в обморок. Бокал я все же отпускаю, ищу в огромной сумочке свой телефон.
Ты где? шепчу чуть слышно.
Через секунду позади распахивается дверь. Я выключаю диктофон, достаточно для интервью, а исповеди не по моей части: он прав, я не прощаю, не могу. Егор мне помогает встать, но у двери я оборачиваюсь и смотрю в глаза своему кошмару.
У нас был сын, хриплю. Святослав.
Яр что-то говорит мне вслед, но я в тумане бреду по коридору, еду в лифте, сажусь в салон авто. Макар не задает вопросов, Егор в руках сжимает все бумаги. Я выдыхаю облегченно. Все, в разводе, но нет полета от свободы, лишь тоска.
Я справлюсь, нужно только отлежаться. Деньмало, лучше два. Я что-то ем, бываю в душе, я что-то пью, но даже чай не возвращает меня к миру. В квартире появляются чужие люди, уходят так же тихо, как приходят, и вдруг я взглядом натыкаюсь на ребенка, сидящего напротив, гладящего мою руку, как больному, и уговаривающему есть, ведь я нужна ему, ему так плохо без меня.
О, Боже словно просыпаюсь. Егор, прости.
И обнимаю мальчика, доверчиво прильнувшего.
Я больше так не буду, обещаю.
И стряхиваю с сердца лед, которым обернулась. Пусть обожгусь, пусть снова буду чувствовать, пусть перестану притворяться безразличной и жалеть себя.
Слушай, выдвигаю предложение, не навестить ли нам бабулю?
Бабулю? вспыхивают темные глаза.
Ага.
Егорка носится по комнатам с ноутбуком, высматривает рейсы самолетов, а я, смеясь сквозь слезы (вот же ж глупые!), разочаровываю, что в том городе, куда мы едем, нет аэропортов.
Как так? не верит.
Так вот повезло.
Рассматривает в гугле карту, хмурится, вздыхает, переносит поиски на поезда. Пока он возится, звонит мобильный. Макар, и жуть пропущенных звонков! Он спрашивает, как дела, какие планы, говорит, что на мои счета уже переведены все деньги.
Отлично, не скрываю радости. Все, хватит притворяться! И вдруг мелькает мысль: не взять ли нам в попутчики Макара? А что, вот будет чем соседям языки чесать, родители порадуются, что не одна. Бабуля знает все, но попрошу молчать. Егор, как лучший друг, потерпит ради дела.
Макар выслушивает предложение без энтузиазма, и мне приходится чуть приоткрыть задумку. Покажемся с ним на людях, изобразим романну легкий, только с поцелуями, так нужно для статьи, которую готовлю. Редактор не сказал: в каком писать формате, а значит воля, и пальчики зудят от предвкушения. Какие сказки? И какие гномы? Вот где кипят котлы всей преисподней! У меня под боком!
Так ты поедешь?
Только на два дня, сдается, у меня работа. Устроит послезавтра?
Да, устроит. Он, чтобы меньше времени потратить на дорогу, предлагает не на поезде, а на машине. Я не ломаюсь. Прекрасно въехать в дворик детства в иномарке, с мужчиной, коего запишут мне в любовники, и взрослым мальчиком, которого и злые кумушки при всем старании не смогут записать мне в сыновья. А кто он мне?
Пусть поломают голову!
Итак, вперед, на сбор материала для статьи. Я расскажу премилую историю, и даже вот название придумалось, так, сходу. "Рога на миллион!" Звучит? Еще бы! Поставлю миленькую подпись, и первый раз глотну из чаши мести. Но я не жадная, я поделюсь и после своего дебюта отправлю экземпляр в Голландию, свекрухе.
Все, отпустило, мысли улеглись, а то скакали будто строчки стихотворные
Прекрасную идею для статьи нужно как-нибудь отметить и мы с Егором идем в ближайший магазин. Рассматриваем полки, мальчик кривится, я тоже в затруднении. У нас забит весь холодильник, но хочется чего-то необычного. Посматриваю на вино, но пить однойне комильфо, опять купить огромный тортопять калории. Мне, в принципе, не помешает, Егорка тоже тощий, но полки сладкого обходим стороной, зато единодушно останавливаемся у кокосов.
Ты ел их?
Неа, только в шоколадках.
И я.
Мы с жадности берем по одному на брата, у кассы, не сговариваясь, прихватываем шоколадки, хотя и вряд ли к ним сегодня прикоснемся. Торопимся, один раз наступаем дружно в лужу, хохочем и несемся к дому. А дома ждет сюрприз из неприятных. Кокосы нам не поддаются: ни ножом, ни молоточком для отбивных не можем расколоть хотя бы первый. После всех стараний, после взмахов ножиком, усаживаюсь на пол и над разделочной доской бью по кокосу. Все безрезультатно.
Напротив, у стола, культурненько пыхтит Егор. Я выдыхаюсь первой: кокос не пострадал, на кухне катастрофа, Егор задумчиво следит за моими взмахами с мясным ножом; своим ножом пиляет. Берем по шоколадке, жуем кокосовую стружку, думаем, и озаряет ведь! Причем одновременно!
Егорка тащит ноутбук, выходим в интернет и там читаем инструкцию борьбы с мохнатым фруктом. Оказывается, перво-наперво надо сделать дырочки у основания, там даже метки есть, слить вкусненькое молоко, а уж потом
А продырявить чем?
Ножом не получается, я вспоминаю вдруг, что где-то видела подобие отвертки, ищу и нахожу, Егор со вздохом просвещает, что в руках у меня шило. Но кое-как дырявлю им. Действительно, выходит, вот только молоко как будто изнутри застряло. Егор трясет кокос в большую кружку, я издеваюсь с шилом над другим кокосом.
И все? Мы оба с изумлением рассматриваем муть на дне. Егор по-джентльменски предлагает выпить мне, я отдаю волшебный эликсир ребенку, в итоге мы сговариваемся сделать по глотку и Оба прыскаем над раковиной.
Фуу! возмущается мальчишка.
Не буду спорить.
И уже не хочется долбить кокос, не хочется объесться вкусной стружкой, но дело принципа толкает нас продолжить. Я вспоминаю неожиданно, что рядом с шилом видела и молоток, несу, долблю, как дятелбедные соседии вау! Корочка отламывается, как в яйце с цыпленком. Егор выхватывает мой кокос, кряхтя, сдирает дальше кожуру. Не удержавшись, мы отламываем по кусочку мякоти и с перекошенным лицом жуем, рассматривая друг друга. А потом одновременно мчимся к мойке, выплевываем, поласкаем рот от несусветной гадости и облегченно выдыхаем только выбросив покупку.
Пока Егор выносит мусор на площадку, я подметаю, мою раковину, злюсь.
Хоть шоколадка была вкусной, утешает мальчик.
Да уж. Вот мы и поели фруктов.
А если бы мы были на необитаемом острове?
Погибли бы от голода, не сомневаюсь.
Порадуемся, что мы здесь и живы!
Ну давай!
Для радости подходят консервированные ананасы, мы уплетаем их за обе щеки. Хоть и заморский фрукт, а как родной, и столько нервов на него не надо и съедобный. Заглядываем в интернет, читаем, понимая, что кокосы были порченными.