Извините. В отсутствие президента совет ведет первый заместитель, в его отсутствиедругие заместители. Это записано в уставе компании. Я не заместитель.
С сегодняшнего дня я назначаю вас заместителем, сказала я. Я уже шла на автопилоте, стараясь как можно быстрее закончить этот базар.
Простите, я понимаю, что произошел переворот. Решению собрания акционеров мы обязаны подчиняться, но мы не знаем, кто вы, кроме того, что вы дочь Ивана Кирилловича. Может быть, вы представитесь?
Фамилия Бурцева, имя Вера Ивановна. Национальность русская. Образование высшее.
Я следила за реакцией заместителя. Он посмотрел в сторону молодого человека с аккуратно подстриженной бородкой в шелковом пиджаке.
Простите, а кто вы по образованию? спросил тот.
А вы? спросила я.
Экономист. Финансовая академия.
А фамилия?
Бессонов.
А имя и отчество?
Петр Петрович.
Рада познакомиться. Отвечаю на ваш вопрос. По образованию я педагог.
Значит, учительница. А какой предмет вы преподаете?
Математику.
Математику или арифметику в младших классах?
Если у ваших детей плохо с арифметикой, я могу вам порекомендовать репетитора. А теперь давайте кончать базар. Вы хорошо понимаете, что я сейчас не могу провести совет, и решили поизгаляться. И вам, взрослым мужикам, не стыдно?
Мне лично не стыдно, тут же ответил заместитель. Скорее должно быть стыдно вам, что вы согласились заниматься проблемами, в которых ничего не понимаете и, вероятнее всего, никогда не поймете.
Думаю, что кое-что пойму уже к концу заседания совета, если оно состоится. А если не состоится, то не по моей вине.
Я смотрела на заместителя. Тоже вполне школьный прием. Когда выявлен зачинщик, вся ответственность перекладывается уже на него. Директора смотрели на заместителя, ожидая его ответа.
Ладно, сказал он. Дело есть дело. Начнем совет. Заместитель встал и со своей папкой подошел ко мне:Если уж я веду совет, давайте поменяемся местами.
По опыту я знала, что даже если бунтарь в классе заколебался, он попытается сохранить лицо, как говорят японцы. Заместитель претендовал хоть на временное, но председательское кресло во главе стола. Мальчишке бы я уступила, пусть потешит свое самолюбие, но возле меня стоял не мальчик. Уступлю сегодня, завтра он сядет в это кресло без моего разрешения.
Извините, Александр Петрович. Это место президента, а вы его заместитель. Так что ведите совет со своего места.
Заместитель вернулся на свое место, усмехнулся и сказал:
Предлагаю начать с разного. Пять минут на разборку мелочей, и приступим к главному.
Тогда я не придала значения его словам. Заместитель вел обычное оперативное совещание. Члены совета директоров заявляли о возникших за последние дни проблемах: платежи, страховки, оплата адвокатов, простой судов, задержка сроков доставки грузов.
Вначале я пыталась записывать, я даже понимала, о чем говорят, но на какие-то секунды отвлеклась, рассматривая, как Бессонов делает пометки на миниатюрном компьютере, а один из директоров записывает их на «ноутбук», остальные пользовались пухлыми блокнотами «органайзерами». Я мечтала завести себе такой же, но, подумав, отказалась, нечего особенно записывать. Купить картошки, луку, свеклы, сдать белье в прачечнуюэто я помнила и без «органайзера». Школьные проблемы я решала «по возникновению». Возник, скажем, Дима Пегов, и я про него помнила все и без «органайзера»: и о чем ему надо напомнить, и что передать его родителям через школьную буфетчицу, которая дружила с его матерью, и чего передавать не следует.
Я смотрела на директоров, мужчин моего возраста и даже чуть моложе, и не могла понять, откуда они вдруг появились. Их не было еще пять лет назад. Все сдвинулось. Раньше, впрочем, как и сейчас, заканчивали институт к двадцати двум годам, девушки к этому моменту выходили замуж. Жили у родителей жены или мужа. Обычно родители вносили первый взнос за кооперативную квартиру, и целое десятилетие уходило на покупку мебели, телевизора, стиральной машины. Автомобиль появлялся годам к сорока, иногда чуть раньше, если отец отдавал свои старые «Жигули» и покупал себе новые. Бывали туристические поездки в Польшу, Венгрию, Болгарию. Дубленку носили по двадцать лет, как прабабушки, которым полушубка хватало на всю жизнь.
К сорока мужчины заведовали лабораториями, в пятьдесятотделами, к шестидесяти становились заместителями директоров. Женщины-врачи лет по десять ходили участковыми врачами, потом становились заведующими отделениями, а там уж как повезет. Конечно, были и стремительные карьеры, но обычно если удачно женился или вышла замуж или твой тесть работал в той же или близкой к твоей профессиональной сфере. Существовали и неудачники: вечные старшие инженеры и младшие научные сотрудники, кто-то спивался, садился в тюрьму, но резких перемен в жизни не было ни у кого, все перемены и просчитывались, и объяснялись.
И вдруг все изменилось. Появились частные фирмы. Управлять банками стали двадцатилетние, сроки карьер сократились вдвое, втрое. Молодые люди завели себе дорогие машины, поездка за рубеж перестала быть событием, став рабочей нормой: в неделю приходилось вылетать или выезжать в две-три страны, без возвращения домой и многодневных оформлений выездных документов.
Одни приспособились или приспособили жизнь для себя, другие остались без работы, они могли делать только одну привычную работу, а если таковой не оказывалось, другую они делать не могли. Старшее поколение не могло переменить профессию, потому что не умело переучиваться. Одни молодые могли работать по двадцать часов в сутки, другие не выдерживали и восьми. Из девок моего поколения, с которыми я училась в школе, одна открыла частную нотариальную контору, одна стала брокером на бирже. Это из семнадцати. Остальные торговали цветами, консервами, сигаретами, работали медицинскими сестрами, учительницами, участковыми врачами, бухгалтерами. Из пятнадцати ребят двое погиблиодин в Абхазии, другой в подъезде своего дома, один торговал подержанными автомашинами, двое сидели в тюрьме, один стал милиционером, двое инженерами, сейчас сидели без работы, еще двое стали наркоманами, и только один, химик по образованию, купил две химчистки-прачечные, ездил на «Мерседесе-930», построил трехэтажную дачу и купил пятикомнатную квартиру.
Я смотрела на Заместителя. Он, вероятно, был из удачливых, спокойный, неторопливый.
Первое, что я даже не услышала, а почувствовала, какое-то изменение в голосах, они не стали говорить громче, появилась многозначительность, увеличились паузы. Что-то изменилось в выражениях лиц. Один усмехнулся, на лице другого явно выразился преувеличенный интерес к обсуждаемому. Я стала слушать очень внимательно.
На переходе в Дуржан намечается ЕГН прихода двадцать пятого июля, сообщил Ржавичев.
Директора смотрят на меня. И мне ничего не оставалось, как спросить:
Это точно?
Капитан дает нотис на двадцать пять.
Что у нас по харе? спросил Заместитель.
Хара бигенгует объекты, ответил Ржавичев.
Когда закончится бигенгование? поинтересовался Заместитель.
Высокая вода до двадцати семи.
Что дальше? Заместитель задавал вопросы быстро и мгновенно получал ответы.
Идет за объектом в Какинаду.
Что с демориджем по Джамрату?
Фрахтователи затягивают.
Какие меры предлагаете принять?
Поменять на диспог.
Один диспог за деморидж маловато будет. Предлагаю добавить стании и запросить два диспога.
Категорически не согласен. Стания сакшн нужна, заявил Ржавичев.
Директора едва сдерживали смех. Но Заместитель был серьезен. Я сама не заметила, как стала мысленно писать его с заглавной буквы.
Мнение юриста? спросил он.
Я считаю, что пиендай с лхойдом нас поддержат.
И тут я окончательно поняла, что меня разыгрывают.
Кто за то, чтобы станию оставить себе? спросил Заместитель.
Проголосовали трое директоров.
Кто за то, чтобы добавить станию к двум диспогам?
Проголосовали двое директоров и Заместитель.
Мнения разделились, подвел итог Заместитель. Решение за президентом.