Всё, уходим, тут же согласилась я.
Мне надо еще пятнадцать минут, сказал отец.
Нам надо больше, ответила медсестра.
На профессора вы не потянули, сказала я Насте, когда мы вышли в коридор.
А ты только на медсестру, ответила Настя. Пошли. Надо все обсудить.
Где будем обсуждать? поинтересовался Малый Иван.
В баре, за углом в переулке.
Предложение принято.
Мы зашли в уже знакомый бар, по-прежнему пустой. Бармен улыбнулся нам, как старым знакомым.
Два джина с тоником, креветки, бутерброды с рыбкой, три виски в один стакан, заказывала Настя. Я, по-видимому, не могла скрыть своего удивления, и она пояснила:Если Иван выпивает меньше ста пятидесяти, он засыпает.
А мне еще сосиски, добавил Малый Иван, три, нет, лучше пять штук, с кетчупом.
Продолжим, сказала Настя, когда бармен принес все заказанное. По твоему выражению лица я поняла, что ты подумала: отец заговаривается, так?
Да, подтвердила я.
Так он в полном и здравом уме. А теперь дай мне слово, что обо всем, что ты сейчас услышишь, ты нигде и никому не скажешь.
Что-то я сегодня непрерывно даю честное слово, не удержалась я.
Не ёрничай, предупредила Настя. И слушай. Твой отец вел переговоры с одним из наших партнеров. Закончив, он вместе с Полиной сел в «мерседес». Водителя он отпустил раньше. Отец ездит быстро, на скорости в сто двадцать километров он почувствовал хлопок, и его занесло влево. Он выскочил на встречную полосу и врезался в мачту освещения. ГАИ определило, что у «мерседеса» на ходу отвалилось колесо. У «мерседеса» просто так колеса не отваливаются. Сейчас ФСБ разбирается. Этот хлопок мог быть небольшим радиоуправляемым взрывом. А может быть, в то время пока отец вел переговоры и шофера не было, вывели из строя рулевое управление: авария произошла через три минуты после его отъезда. Может быть, это было предупреждение, но, может быть, его просто хотели уничтожить.
А кому это надо?
Не знаем. У нас есть несколько конкурентов. Уже год, как из компании происходит утечка информации, о каждом нашем решении становится известно нашим конкурентам. Кто-то стучит, но ктонаша служба безопасности определить не может. Они добились своего. И хотя отец жив, он временно отходит от дел.
А что, в компании нет ни одного человека, который смог бы заменить отца на время его болезни?
Есть, но нет гарантии, что именно этот человек не работает против компании.
Но все, наверное, не могут быть против?
Но и не все могут руководить компанией
А я, значит, могу? Но я в этих тендерах, фрахтахни уха ни рыла. Я эти слова слышала с детства, но я их не понимаю.
А тебе и понимать не надо. Компании нужна передышка. Пусть они успокоятся, потеряют бдительность, тебя им бояться нечего. Чего бояться учительницу? И они раскроются.
Это, кажется, называется подсадной уткой?
Да. Подсадная утка. Иван, объясни ей технологию, я уже не могу: мне надо выпить.
Компания учреждена вашим отцом и еще двумя стариками. Все они учредители и акционеры. Сегодня утром он провел собрание акционеров.
Как он мог провести собрание в палате?
Как-как? А вот так, вклинилась Настя. По телефону. Позвонил, сказал, что это собрание и что обязанности президента будет исполнять его дочь, Бурцева Вера Ивановна. Протокол собрания привезут завтра в компанию.
А что, эти акционерыполные идиоты? Как они могли проголосовать за меня? спросила я совершенно искренне.
А куда им было деваться? Настя ухмыльнулась. Контрольный пакет акций у Большого Ивана. Даже если бы они проголосовали против, у отца ведь практически частная компания, он и без них мог назначить тебя исполняющей обязанности президента компании.
Поняла. Вам нужен зиц-президент, а все будет решать заместитель отца.
Значит, не поняла, ответила Настя. Решать будем мы трое.
Учительница, секретарша, а вы, простите, кто? спросила я у Малого Ивана.
Аналитик.
А что это такое?
Анализ, прогноз
Понятно. Это как прогноз погоды: то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет. Предположим, вы что-то понимаете
Мы понимаем все, вставила Настя.
Но я не понимаю.
Поймешь. Ничего сложного нет. Женщина с высшим, а к тому же математическим образованием, со здравым смыслом и некоторым жизненным опытом может руководить любой организацией. Ты же справляешься с классом, а в нем не меньше, наверное, тридцати человек?
Да, до тридцати.
В компании работают двадцать семь человек, есть еще филиал, но там решения не принимают.
Я уже договорилась о работе на время каникул.
Сколько ты будешь получать?
Я сказала им, сколько могу заработать, завысив, конечно, сумму. Настя назвала, сколько я буду получать в компании. Я быстро подсчитала. Мой месячный оклад в компании равняется сумме всех моих окладов в школе за два года.
Я еще не согласилась, но уже знала, что соглашусь. Даже месяц работы в компании решал все накопившиеся проблемы. И ещея каждый день буду видеть заместителя. Наверняка он женат. Но, как говорит моя подруга Римма, мужчинаэстафетная палочка, которую женщины передают друг другу, не всегда добровольно, но это уже технология, а не принцип.
Хорошо. Я согласна. Когда выходить на работу?
Завтра. Настя облегченно вздохнула.
Утром я встала в семь часов. Приняла душ и открыла шкаф. Кофточек, юбок, платьев у меня накопилось достаточно, я не полнела и не худела уже давно. Но костюмов у меня было всего два. Один парадный, для заседаний педагогического совета и праздников, выпускных вечеров и поездок в руководящие органы, темно-синий, строгий английский, из тонкой шерсти. И попрощеярко-красный, шестьдесят процентов шерсти, сороклавсана. Но он был несвежим, я его не успела сдать в химчистку.
Я надела темно-синий костюм, синие лаковые лодочки, в черную лаковую сумочку положила зеркало, помаду и пудру, которыми практически не пользовалась, достала из шкатулки золотые материнские часы «краб». Отец подарил их матери, когда я родилась. Мы договорились с Настей, что я приеду раньше и она меня подробно проинструктирует.
Я вышла из дому и, дойдя до остановки троллейбуса, поняла, что оделась не по сезону. Женщины шли в летних платьях, легких брюках и шортах.
В троллейбусе было уже достаточно жарко. Я вывалилась из него распаленной, немного охладилась в метро, но потом, проехав пять остановок в переполненном автобусе, вышла, чувствуя мокрую от пота кофту. Я достала зеркало, посмотрела на себя и поняла, что в таком виде появляться среди своих якобы подчиненных явно неразумно.
Перед офисом компании был небольшой сквер. Я выбрала самую отдаленную скамейку, рядом с контейнерами для мусора, сняла пиджак и туфли, поставила ноги на холодный асфальт и надела темные очки.
Подъехала черная «Волга». Из нее вышел высокий старик в пестрой рубахе навыпуск, мятых брюках и сандалиях на босу ногу. Если бы Настя не предупредила меня, я бы не узнала в нем Семена Петровича Воронца. Он, как и отец, руководил когда-то главком в министерстве.
Входить в офис вместе с ним мне показалось легче, и я бросилась к нему.
Семен Петрович, здравствуйте! Я Вера Ивановна Бурцева.
Тоже мне Ивановна. Я тебя на горшок сажал. Сними очки, а то сразу кличку «Пиночет» пришпандорят. Пошли!
Два молодых парня, с дубинками у пояса и пистолетными кобурами, подчеркнуто щелкнули каблуками и приложили ладони к вискам.
К босой голове руку не прикладывают, проворчал Воронец.
А вы к кому? спросил меня один из охранников. Я для него только посетительница, потому что старше его лет на десять.
Она со мною, сказал Воронец.
Мы вошли в приемную отца. Пахло свежим кофе и горячими булочками.
Здорово, Настя! сказал Воронец. Худеть тебе пора.
Тебе, Сеня, давно пора. Я тебя помню еще стройным.
Воронцу было под семьдесят.
Я тебя тоже. Извиняюсь, пройду в туалет.
Кофе будешь? спросила меня Настя и потребовала:Сними пиджак!
Несолидно как-то. Я сопротивлялась вяло, понимая, что выгляжу глупо.
Очень хорошо. Значит, всерьез не примут.