Иван встрепенулся, услышав свое имя, и увидел подходившего к нему лейтенанта Алексея Журавлева. Он улыбнулся и сообщил:
Вань, командир отпустил нас до двадцати двух ноль-ноль в село. Пойдешь?
Журавлев был высок и строен, в нем чувствовалась немалая сила и ловкость. Он расправил плечи, разгладил складки на гимнастерке, приосанился ни дать ни взятьДон Жуан.
Конечно, Жидков сунул письмо в полевую сумку, которую купил в «Военторге» перед отъездом в часть, поднялся с пенька, на котором сидел.
Ого! сверкнул вновь улыбкой Журавлев. Вижу, ты уже и письмо успел настрочить! Кому? Жене? Девушке? не отставал Журавлев.
Девушке
Счастливый тыпогрустнел вдруг товарищ. Тебе есть кому писать. А я вот детдомовский. И девушки нет.
Иван недоверчиво посмотрел на ладного и красивого Журавлева. Чтоб у такого, и девушки не было?
Правда, ответил Журавлев на вопросительный взгляд Ивана. Меня-то любили, да я вот никого по сердцу не нашел. Мне ведь высокую надо, вишь, какой я долгота! и он опять засмеялся озорно и весело, сбил фуражку на затылок, словно и не грустил минуту назад.
Ох, и плакали, наверное, от тебя девчонки! засмеялся и Жидков.
Нет, Ваня, тут ты ошибаешься. Я не могу женщин обижать, Алексей вновь посерьезнелудивительно, как быстро менялось выражение его лица! Пойдем, что ли. Болтаем, а время идет, золотое время. А знаешь, мне почему-то грустно очень, вдруг признался Журавлев, что-то сердце ноет. Я ругаю себя за это, ведь не красная девицакомандир, а сердце все равно ноет, будто беду чует
Был вечер двадцать первого июня 1941 года.
Лейтенанты в лагерь вернулись вовремя. Раздевшись, легли на кровати и потек разговор. Все у них получалось как-то само собой. Так, видимо, и зарождается мужская дружба. Алексей рассказывал о себе, Ивано себе. Неожиданно для себя он спросил:
Леш, как ты думаешь, война будет? У нас, вроде, с Германией мир, а вот когда мы к Минску подъезжалинад эшелоном немец пролетел. Нагло, почти на бреющем. Странно, почему его не сбили наши? Может, не хотели поддаваться на провокацию?
Алексей долго молчал, думал о чем-то. Потом произнес:
Мне кажется, будет. Но когда? Лишь бы врасплох не застали. Граница рядом, а часть наша только формируется, Алексей словно рассуждал сам с собой. Вдруг заваруха какая? А у нас бойцы-новобранцы, не обучены, не обстреляны. Да и мы сами! он насмешливо фыркнул в темноте. Птенцы мы, а не командиры. Чтобы стать настоящим командиром надо не один год прослужить. Да ладно тебе! Спи!
Алексей поворочался, устраиваясь удобнее, и скоро засопел.
Иван долго не мог заснуть, вспоминая последние дни в училище, спешную отправку на границу. «Неужели все-таки будет война?»подумал он, однако мысль тотчас же перенесла его в страну иных воспоминаний.
Свидетельства об окончании седьмого класса выпускникам вручал директор школы. Левой рукой он подал Ване Жидкову документ, а правой крепко пожал пареньку руку.
Ну, Ваня, поздравляю тебя! Желаю тебе дальнейших успехов в учебе. Тыспособный парень.
Ваня смущенно глянул на директора и каким-то сдавленным голосомв горле комок воздуха, от которого ни вздохнуть, ни выдохнутьпоблагодарил директора и вернулся на свое место. Душа ликовала: «Наконец-то! Школа окончена! Если бы папа жив был, как бы он радовался: он так хотел, чтобы в нашем роду были грамотные люди!»
Однако мечтать хорошо, да жизнь совсем на другое нацеливает, и Ваня понимал, что не время идти учиться дальше, а надо работать, приобретать специальность, чтобы можно было забрать к себе младших братьев, с которыми судьба разлучила его несколько лет назад. Не по своей воле оказались они в далеком краю. И неизвестно, что было бы с мальчишками, если бы не старший брат Михаил. Да беда приключилась с Мишейон упал со строительных лесов и разбился насмерть, а младших братьев Сашу и Лешу, которые жили с ним, определили в Карагандинский детский дом.
Получив страшное известие о смерти Миши, Ваня с сестрой Надей, которая жила по-прежнему в их родном хуторе Смирновка, долго сидели, обнявшись, плача, снова и снова перечитывали письмо.
Ванечка, братишечка, причитала Надя, двое мы на свете остались.
Саша и Леша живы. Мы найдем их! твердо сказал Ваня. Он уже справился с горем, да и как иначе, ведь онмужчина. И Ваня, погладив сестру по плечу, повторил:Не плачь, найдем мы их, Надя.
Хорошо быНадя вытерла платком слезы. Мы разыщем их, к себе возьмем, Петя, наверное, не будет против.
Но Ваня имел другое мнениепойти самому работать и взять братьев на свое попечение, чтобы не обременять семью сестры, ведь у нее тоже дети есть.
Они в тот же день написали в детский дом, но оттуда пришел ответ, что такие в списках не значатся. И пошли по свету гулять запросы, разыскивая следы пропавших мальчишек. Два года прошло, а о братьях все нет вестей.
И еще одна причина была у Вани, чтобы не уезжать из Эльтона. Она, эта причина, Тося Финогенова*, сидит сейчас у окна и шушукается с подружкам, обсуждает ребят-выпускников. Девчушка-хохотушка с ямочками на щеках, чуточку раскосенькая, нравилась многим ребятам в школеи одноклассникам-годкам, и нынешним выпускникам. И Ване нравилась, но боялся он к девушке даже подойти, а вот друг Вани Сашка Громов* за Тосей по пятам ходил, свидания ей назначал. Хоть и ныло сердце у Ивана, а он другу дорогу переходить не желал, видел, что девушка охотно встречается с шустрым и разговорчивым Сашкой. Ваня так старательно скрывал свое чувство к Тосе, что Сашка даже об этом не подозревал.
Съездив в Смирновку, чтобы показать родным документ об окончании школы-семилетки, Ваня вернулся в Эльтон и устроился на работу в железнодорожное почтовое отделение. Начальник отделения старичок Акимыч, увидев старание паренька, вскоре переложил на его плечи все заботысортировку почты, ее оформление в почтовый вагон, и многое другое, что полагалось делать в отделении, кроме выдачи почтовых переводов. Жил Ваня у Акимыча. Обоим это было выгодно. Акимыч любил вечерами поговорить, а семьи у него не было, и он рад был квартиранту, даже денег с него не брал за постой. И Ваня был доволен этимбыстрее сможет денег накопить, чтобы продолжить поиски братьевсъездить в Караганду и, если понадобится, в другие места.
Однажды, разбирая почту, Ваня увидел письмо из Караганды на свое имя. Он торопливо распечатал письмо и пустился в плястам было сообщение, что его братья находятся, вероятно, в Петропавловском детском доме. Ваня тут же сел за письмо, в котором просил дать точный адрес детдома, чтобы он смог приехать за ними.
Письмо в тот же день ушло в Петропавловск.
Потянулись дни в ожидании ответа. Через месяц Надя сообщила из Смирновки, чтобы он встретил братьев в Эльтонеей дали телеграмму, что ребята едут к ним из Москвы. Когда Саша и Леша, повзрослевшие, серьезные, сошли с поезда в Эльтоне, Ваня долго стоял на перроне, обнимая братьев, чтобы они не заметили его слез. Потом братья рассказали, что Ваню сочли взрослым человекомтакое рассудительное и обстоятельное письмо он прислал в детдом. Вот и отправили мальчишек в сопровождении воспитателя до Москвы, а там посадили на нужный поезд и дали телеграмму, чтобы их встретили.
Ваня отвез братьев в Смирновку, и на семейном совете было решено не мешать Ване устраиваться самому. Саша будет учиться пока в Смирновке, а Лешав той же самой эльтонской школе, где учился и Ваня. Жить Леша будет с Ванейснимут квартиру.
Как легко было на сердце у Вани, когда он вернулся в Эльтон! Акимыч слушал Ванин рассказ о его детстве, о мытарствах, которые несколько лет назад неожиданно свалились на их семью, смахивал жалостливые слезы, а потом сказал, что ребята могут жить у неговеселее втроем, да и питаться в складчину дешевле.
Ване на месте не сиделось, хотелось еще кому-нибудь поведать о своей неожиданной встрече с братьями, которых уже и не чаял увидеть. И он решил пойти к Тосе. И только собрался выйти из дома, как явился чем-то рассерженный Громовон всегда забегал к другу по дороге к Тосе. Но на этот раз, оказалось, он шел от нее и сразу с порога объявил:
Знаешь, Ванек, я сегодня Тосю поцеловал.