Мышецкий был растроган:
Конечно же! Я возьму вас в Уренск и найду посильную для вас должность. Хотя бы по казенной палате
Кобзев замотал тощенький шарф, надвинул треух:
Благодарю. Я, кажется, не ошибся в вас, князь!
Сергей Яковлевич посмотрел на его тряские пальцы:
Извините, но вы не пьете?
Нет, князь. Просто я очень мерзну.
Постойте! А где вы живете?
Кобзев замялся. Мышецкий подумал: «День еще только начинается, и хорошо бы отметить его начало добрым поступком».
Кажется, я вас правильно понял, сказал он Кобзеву.
Понять не трудно, ответил тот с улыбкой. Тем более, что права на прожитие в столичных городах я не имею
Так вот, слушайте, расщедрился Сергей Яковлевич. На запасных путях Николаевской дороги, возле Чубарова переулка, для меня приготовлен вагон. Вагон министерства, со всеми удобствами. Я напишу записку, и вы перебирайтесь жить туда. Сегодня я отправлю на станцию книги, и вам, таким образом, скучно не будет
2
Взлягивая копытами комья рыхлого снега, серебристый рысак вынес его с Миллионной на площадь перед притихшим дворцом. Ветер с Невы трепал орленые штандарты. Описав полукружие, возок нырнул под гулкую арку Главного штаба, и рысак шарахнулся «траверсом», с ходу вывернув на заснеженный, звенящий конками Невский.
Осторожнее, черт! выругал его Мышецкий. Невывали меня в сугробы
Да, сегодня это опасно: в мундире, расшитом золотой канителью, в треуголке клинышком, со шпагой на бокукак бы он был смешон вылезающим из сугроба!
За дворцом Строгановых, ухнув на разгоне с моста, возок пролетел мимо громадных витрин, за изморозью которых нежились дары тропиков: груды ананасов и апельсинов, восковая сочность фиников, тяжелые грозди винограда над марципановыми тортами.
Останови у думской башни, велел Мышецкий.
Придерживая рукою шпагу, порскавшую под тяжелой шубой, Сергей Яковлевич торопливо поднялся на второй этаж Гостиного двора. Почти пробежал вдоль лавок, обостренно обоняя запахи жаровен и дамских духов, застывающие в морозном воздухе
«Петербург!.. Петербург!..»
В небольшой комнатке, заваленной книжной рухлядью, сидели возле заветных дверей двое: маститый ученый в скромной купеческой чуйке и молоденький купчик в элегантном фраке.
Господа, обратился к ним Мышецкий, очевидно, вы тоже к Осипу Мавровичу?
Да-с, поклонился купчик, с вожделением обозревая яркое оперение камер-юнкерского мундира.
Мышецкий щелкнул крышкой мозеровского полухронометра:
Я чрезвычайно озабочен во времени, господа, вскоре мне следует быть в Петергофе Не соблаговолите ли вы пропустить меня впереди?
Его пропустили, не прекословя, и Сергей Яковлевич поднялся по узенькой лесенке в конторку издателя и книготорговца Вульфа.
Вы узнаете меня, Осип Маврович?
Вульф разогнал перед собой табачный дым, по-негритянски толстые губы его раздвинулись в белозубой улыбке.
Ну как же, как же, заговорил приветливо. Я вас помню еще вот таким А ваш батюшка собирал все, что напечатано в мире о парфорсной охоте.
Именно так, взгрустнул Мышецкий. Теперь навещаю вас я по примеру папеньки!
Уж не охота ли верхом с гончими?
Нет, любезный Осип Маврович, нет. Папеньки давно не стало, а гончие распроданы. Мы ведь сильно обеднели за эти годы, даже породнились с купцами. Но я, если помните
Конечно, помню! щеголял Вульф прекрасной памятью. Обзоры губернских статистических комитетовтак ведь?
Они посмотрели один на другого, словно заговорщики. Вульф подмигнул выпуклым и влажным, как у лошади, глазом.
Дайте-ка вас пощупать, вытянул он толстые пальцы. Ох, и суконце!.. Значит, уже и камер-юнкер? Я кое-что слышал. Только зачем же вы, молодо-зелено, забираетесь в эдакую глушь? Ай-я-яй! Или задолжали в Петербурге?
Служить можно везде, скромно ответил Мышецкий. Да и жизнь в провинции дешевле. Квартира казенная. Дрова бесплатно. Переезд за счет министерства. Как-нибудь
Ну а я разве отговариваю? Вульф придвинул к нему палисандровый ящик с сигарами, похвастал:Вот именно эти, прошу «Корона Британии», сорок два рубля полсотни. С ума можно сойти Только для избранных!
Они молча раскурили сигары, и Вульф приступил к делу:
Итак, чем я обязан?
Осип Маврович, начал Мышецкий с чувством, я хотел бы служить отечеству от души, на совесть
А как же иначе? возмутился Вульф.
Со знанием дела, подчеркнул Мышецкий, без дряблого дилетантства!
Милый князь, воскликнул Вульф, это как раз то, что требуется в наше проклятое время!
А потому, закончил Сергей Яковлевич, помогите мне ознакомиться с Уренской губернией заранее. Дорога предстоит дальняя, времени для чтения достаточно Куда же вы, Осип Маврович?
Но Вульфа уже не было: он исчез под столом, долго сопел там от напряжения и брякнул перед князем два огромных тома.
Вот вам материалы о переселенцах, сказал он, сияя. Это, пожалуй, первое, с чем вам придется встретиться.
Беру, обрадовался Мышецкий. Но война, кажется, затормозила переселение хлеборобов?
Затормозиласие верно, согласился Вульф. Но остановить тягу людей к хлебу не смогла. Захотят ли люди воевать дальше. Вульф не знает, но то, что они будут кушать хлеб, это я знаю точно: будут, подлые!
Там, кажется, можно встретить засоление почвы, напомнил Мышецкий. Нет ли чего? А заодно и по родовому праву среди кочевых народов? Найдется?
Как не быть? У бедного Вульфа все есть Дальше!
Генерал Аннинский, Семен Романович
Мой старый покупатель!
Так вот, он гонит сейчас дорогу через пески куда-то к черту на кулички
На Казир-Тушку, пояснил Вульф. Стыдно не знать!
Тогда отложите, Осип Маврович, о строительстве насыпей и мостов на полупустынных почвах.
А знаете ли вы, смаковал свои познания Вульф, что в Уренске большая тюрьма для пересыльных арестантов? Советую взять последние отчеты тюремного комитета, не пожалеете!
Беру.
Далее Вульф отщелкивал цены на счетах, сердито выкрикивал, словно ругался:
Транспортабельность чаевых товаров Там как раз перевалочная база чайной фирмы Иконниковых!
Беру.
Удешевленное строительство холерных бараков для пустынных местностей?
Беру.
Вопросы санитарии в быту оседлых кочевников?
Беру.
«Беру да беру» А деньги у вас, князь, имеются?
Мышецкий откинулся на спинку стула, расхохотался:
Нету денег, Осип Маврович! Совсем нету денег
Ну вот. Я так и знал, не обиделся Вульф. Ладно, говорите, куда переслать книги Потом рассчитаетесь!
Осип Маврович воровато оглянулся на двери и зашептал:
Только вы меня, голубчик, не выдавайте Одному вам, как благородному человеку.
А что такое? спросил Мышецкий.
У меня, подмигнул ему Вульф, есть такая книжонка, что куда там Гомеру!
Да? А что за книга?
Секретные лекции охранного отделения. Характеристики всех партий, биографии главарей революции, уйма сведений А вам, как губернатору, все это надо бы и знать!
Во сколько вы их цените?
Двестине меньше.
Бога-то побойтесь, сказал Мышецкий.
Бог? спросил Вульф. Бог сам дрожит от страха Печаталась-то эта книжонка под наблюдением самого Лопухина! Жандармы и набирали. Как тиснули сорок экземпляровтак и набор разворотили. Страху-то натерпелись, пока вынесли.
Надо посмотреть, задумался Сергей Яковлевич. Все-таки что ни говори, адвести рублей
Вульф звонко захлопал себя по толстым ляжкам:
Двести рублей! Ай-яй Что вы, князь, двести рублей не заработаете?
Пришлось взять. Целый воз литературы, набранной в долг, Вульф обещал сегодня же переправить на товарную станцию для погрузки в вагон.
На прощание Осип Маврович сам застегнул на князе шубу.
Берегите себя, посоветовал вкрадчиво. Сейчас на Руси нет положения хуже, чем губернаторское!
3
Воронье кружилось над оголенными парками, от фортов Кронштадта наплывал на побережье далекий и ровный гул. фонтаны не работали, и Петергоф напоминал скорее заброшенную дачную местность.
Но по улицам этого «Российского Версаля» скакали с пиками наперевес казачьи разъезды. Время было тревожное, обагренную кровью империю зябко лихорадилои симпатии Николая II отныне были на стороне верного казачества.