По залу прилета сначала он еле тащится. Хромает. Но постепенно все, что он делает: проходит всевозможные контроли, двери, «рамки», покупает сигаретыпревращается в пантомиму. Даже хромотапочти танец. Генрих иногда тормозит, задумывается на секунду и повторяет какое-то «па». За ним наблюдает милиционер. Милиционеру подозрительны синяк под глазом, но особеннопальто с застежкой на спине. Он идет наперерез подозрительному типу. Генрих, погруженный в пантомиму, обнаруживает себя нос к носу с милиционером, который подносит руку к козырьку. Генрих тоже подносит руку к козырьку кепочки. Только левую. Он становится зеркалом для милиционера, но милиционер об этом не подозревает. У этого представления постепенно появляются зрители
Милиционер просит предъявить паспорт. Генрих просит предъявить милицейское удостоверение. Совершенно синхронно и серьезно они, не выпуская из рук, показывают друг другу бумаги, рассматривают фотографии, сверяя с оригиналом. Милиционер спрашивает:
Почему пуговицы на спине? Генрих отвечает:
Вы ошибаетесь. Проверьте пожалуйста.
Милиционер прячет свое удостоверение, неспешно обходит подозреваемого. А Генрих тем временем поворачивает вокруг себя пальто, так что пуговицы оказываются спереди. Милиционер обескуражен. И они расходятся, озираясь друг на друга.
За Генрихом, открыв рот, следует зритель-мальчик, не может от него оторваться.
Голос Генриха раздается внутри его же подбитой головы. Вернее, звучат два голоса, оба принадлежат Генриху. Они скандалят.
Ну что? Доволен?
Отстань, Масхара, честное слово, надоел! Да и всё надоело.
Генрих!..
Отстань!
А ну, держи себя в руках!
Проще руки на себя наложить
Потерпи. Дай мне месяц! Мне нужен месяц, чтоб забыть. Забыть милиционеров, самолетную вонь Господи! Керосин, ацетон и сортир!.. Забыть людей, уныние, суету. Забыть. А потом вспомнить вдруги сделать номер Месяц лечить колено, никуда не ездить, лежать
Под забором?
Нет, на диване.
С Марией.
Да, с Марией. О Боже! С Мари-и-еей
Этот стон звучит у Генриха в голове, пока он со скучной физиономией занимает очередь на такси, ставит на асфальт сумку и идет к телефону-автомату. Внезапно замечает в отдалении вооруженных людей в полувоенной форме, проверяющих багажники автомашин. Один из них приставляет дуло автомата к пояснице шофера. Это шутка. Генрих закрывает глаза. И слышитвыстрел! Открывает глазаникакого выстрела, просто шутка Самого веселого и молодого из вооруженных парней зовут Артур.
Артур видит Генриха, узнает.
Ваи ме, ребята, Масхара!.. Эй, Масхар!
Он полон дружелюбия, тычет в Генриха пальцем, пытаясь обратить внимание сослуживцев.
Генрих в телефонной будке набирает номер.
В пустой комнате звонит оранжевый, похожий на кирпич, телефон. Никто не снимает трубку
Такси катит по городу. Город такой обветшалый, такой теплый и такой родной, что и смотреть неохота Слишком, смертельно родной. Вот, наконец, старая улочка ползет в гору, серый дом сталинской постройки.
Генрих открывает бумажник, в нем одна единственная бумажка. Кричит шоферу:
Стой, приехали! Пятерки хватит?
Слушай, друг, какая пятерка! Бензина не купишь, в пять раз переплачиваем!
Генрих хлопает по карманам, бренчит мелочью, отдает все бумажки, какие находит, доллары, франки-марки. Величаво сообщает: «Сдачи не надо», идет к обшарпанному подъезду. Он хромает все сильнее. У него как будто иссякают силы. Ноги подкашиваются. Генрих машинально лезет в незапертый почтовый ящиктам пусто. Лифт грохочет.
Слышен поворот ключа, из щели в прихожую бьет свет, дверь приоткрывается, в неё вначале заглядывает, потом входит Генрих. Ставит сумку, и сразу, не раздеваясь, идет к телефону, тому самому, оранжевому, похожему на кирпич. Снимает трубку. Гудит зуммер. Генрих вешает трубку, садится на диван, осматривается.
2.
Двухкомнатная квартира Генриха похожа на номер полу-люкс в гостинице средней руки. На столе в гостиной стоят свежие цветы, рядом стопка газет и журналов, сверху оплаченные телефонные счета
Звонит телефон. Генрих выжидает несколько секунд, снимает трубку, и все равно молчит.
В трубке женский голос.
Алло! Алло!..
Да.
Генрих, ты приехал
А Ия, здравствуй. Я только что вошел. У тебя космическое чутье.
Что-что?
Я говорюнюх у тебя, чутье космическое. Я только что
С приездом тебя, Генрих.
Спасибо. За цветы спасибо. И вообще перебирает счета. За телефон заплатила. Я уж думал его отключили Как у тебя с деньгами? Я сейчас на мели
Что ты, Генрих! Ты лучше загляни в холодильник. Там для тебя сюрприз.
Угу
Генрих резко встает и хватается за колено. Сильно хромая идет на кухню, открывает холодильник. Там фрукты, сыр, бутылка коньяка. Возвращается к телефону с бутылкой в руке.
Ия, родненькая, ты прелесть
Я все правильно сделала?
Да! Только коньяк можно было не ставить в холодильник.
Ну прости.
Прощаю. Ты прелесть.
Если чтопозвони. Я дома. Пока.
Короткие гудки. Генрих вешает трубку. Осторожно садится, ставит коньяк на стол, закатывает просторную штанину. На опухшем колене ссадина. Генрих открывает бутылку, наливает коньяк в ладонь, смачивает колено. Морщится от боли, пьет из горлышка. Звонит телефон. Генрих поперхнувшись ставит бутылку, выжидает, осторожно берет трубку.
Алло.
Генрих, это опять я. Забыла тебе сказать: среди газет на столе есть письмо. Ты как?
Я в порядке.
Вешает трубку. Медленно, не поворачивая головы, поводит глазами, ищет стопку бумаг с телефонными счетами сверху. Он же их только что Вот они! Расшвыривает газеты, находит письмо. Осматривает конверт. Обратного адреса нет. Не вскрывая письма, Генрих берет бутылку и идет в спальню. Отпивает глоток, ставит коньяк на столик перед трюмо, прислоняет к бутылке письмо. И как подкошенный, валится на широкую кровать.
Смотрит в потолок. Говорит неизвестно кому, раздраженно:
Зачем мне твое письмо без обратного адреса?
И слышит в ответ:
Ты что-то сказал?..
Это голос Марии. В спальне невероятно быстро темнеет. Генрих осторожно поворачивает голову. На его плече голова Марии.
Они оба лежат в пальто на узкой короткой кушетке в почти темной гримуборной. За стенкой голоса, музыка. Генрих пытается поцеловать Марию, она отворачивает лицо.
У меня губа треснула. Я простыла.
Ты опять купалась? Да.
Но ведь осень. Понимаешьосень. Октябрь кончается, вчера снег шел. Море ледяное. Тыморж?
Ну, не знаю. У нас в речке Каме в июле холодней.
Генрих обнимает Марию, целует волосы, глаза, осторожногубы. Отстраняется от нее, садится, мрачно оглядывает комнатушку.
М-да (Смотрит на Марию). Стели постель. А где?
Откуда я знаю!..
Они лежат уже на полу, на покрывале, снятом с кушетки, укрывшись большой пляжной простыней. Лежат плечом к плечу.
Она говорит:
Странная вышла у нас история.
Генрих осторожно поворачивает голову, чтобы увидеть лицо Марии. Видит близко влажный глаз, бровь
Это не история. Это роман.
Закрывает глаза.
Он спит. Спит, лежа в своей спальне поперек широкой кровати в пальто и в ботинках, с засученной выше колена штаниной. Звонит телефон. Генрих с трудом просыпается, с трудом понимает, где он, и что следует встать, подойти к телефону. Встает и идет в гостиную. Телефон, не дождавшись, замолкает.
Генрих включает телевизор, садится в кресло, закуривает. На экране возникает седовласый советский начальник приятной, утешительной наружности. Он выступает перед студентами и преподавателями, говорит о том, что кровавые события, которым сегодня исполнилось тридцать шесть лет, никогда не повторятся, он, как гарант конституции, этого не допустит. Раздаются аплодисменты
Генрих ставит телефон поближе к себе и откидывается в кресле, прикрыв ресницы, смотрит на экран, там аплодируют люди в зале.
Но это другой зал и люди другие! Они смеются. Звучит бравурная музыка и под музыку со сцены спускается Генрих-Наполеон. Он в сером сюртуке, в треуголке, с короткой шпагой в руке. Он идет по залу под барабанный бой, люди оборачиваются, аплодируют, свистят. Генрих выходит в пустой и тихий вестибюль, насвистывая Марсельезу идет мимо столиков буфета. Лишь за одним из столиков мужчина и женщина, перед ними бутылка шампанского. Мужчину зовут Вахтанг, это знакомый Генриха, женщинаМария, ее Генрих видит впервые.