Кошка зашипела на них, задрала хвост и выбежала в холл.
Она уселась перед закрытой дверью комнаты Клайда, навострила уши и принялась вылизывать лапу.
Послышалось шуршание бумаги, Клайд что-то пробормотал. Она услышала, как он поставил бокал с пивом, как скрипнули пружины — похоже, он сел на кровать. Кошка начала жалеть, что напугала его.
А чего она, собственно, ожидала? Бурного восторга?
Одно ясно — она никуда не сможет пойти с ним в кошачьем обличье. Кошка произнесла заклинание, и появилась прежняя Кейт. Она постучала в дверь.
— Можно мне войти?
— Уходи. Впрочем, если хочешь, можешь остаться на ночь в гостевой комнате. Или же можешь спать на дереве.
— Ну пожалуйста, Клайд.
Не получив ответа, она толкнула дверь.
Клайд сидел на кровати, держа какие-то бумаги, и с убитым видом смотрел на порог. Видимо, он ожидал кошку. Клайд поднял глаза и потрясенно уставился на нее.
— Ну же, Клайд! Это я, Кейт. Кошки больше нет. Чего дуться?
Она села на кровать рядом с ним. Клайд вздрогнул и отодвинулся.
— Эй, я не бешеная. Я все та же Кейт. А как еще я могла убедить тебя?
Клайд молчал.
— Ты мне на самом деле нужен. Мне очень надо с тобой поговорить.
Она отодвинулась к краю кровати, уселась по-турецки и не сводила глаз с Клайда, пока он не взглянул ей в лицо.
— Я должна еще кое-что рассказать тебе. Это не имеет отношения к… к тому, что я только что проделала.
Кейт умоляюще смотрела на него.
— Я ушла от Джимми. То есть ухожу. Мне надо забрать вещи.
Клайд не удивился.
Она произнесла спокойно и холодно:
— Шерил Бекуайт. Джимми и Шерил. Как это подло, черт!
Разговор не клеился: Клайд лишь молча смотрел на нее. Кейт рассказала, как холоден был с нею Джимми в постели, как он был благопристоен и скучен; но когда ей удавалось напоить его, она получала ночь дикой, восхитительной страсти. Однако такое случалось нечасто, а наутро Джимми старался не смотреть на нее. В течение многих последующих дней он был холоден и молчалив, словно стыдился, что поддался ей, словно Кейт не пристало быть такой пылкой.
И вот — ирония судьбы. Джимми променял ее на Шерил Бекуайт.
— Как-то раз, когда мы отправились выпить, а потом долго бродили по улицам, разглядывали витрины, смеялись и делали всякие глупости, он сказал: «Ты любишь ночь, Кейт. Ты любишь ночь больше, чем день», — и так странно на меня посмотрел. Как будто ему что-то было известно, — взволнованно сказала Кейт. — Как будто он знал о моих способностях задолго до того, как я узнала сама.
Клайд аккуратно поставил бокал на столик возле кровати. Он не отрываясь смотрел на Кейт.
— Что? — спросила она недоуменно. А потом вспыхнула: — Ты знал про них!
— Знал. Уже несколько месяцев. Я не…
— Ты знал и ничего мне не сказал! — Она встала, сдерживаясь изо всех сил. — Я думала, ты мне друг. Я выложила перед тобой всю свою чертову жизнь, рассказала о самых интимных тайнах. Я только что показала тебе самое сокровенное, самое ужасное, а ты… Ты все время знал, что Джимми с этой женщиной, и не сказал мне ни слова.
— Боже мой, Кейт, как я мог тебе сказать?! Если честно, я хотел раскрыть тебе глаза, но я думал… Я думал, что сделаю только хуже. Это не по-мужски — бежать к жене друга с таким сообщением. Мы же с ним еще со средней школы.
— Вы с Джимми не друзья, он тебе не очень-то и нравился. Я пыталась что-то исправить, не обращала внимания на его разные слова и поступки, думала, что сама во всем виновата, а ты все знал и позволил мне страдать. Все это время он трахал Шерил Бекуайт, и ты знал об этом.
Кейт собиралась рассказать Клайду о найденных ею банковских книжках. Хотела попросить совета, думала, что вместе они наверняка разберутся, во что впутался Джимми.
Кейт была уверена, что может доверять Клайду, что они друзья.