А их размер?
Ганнон не собирался лгать своему бывшему другу и хозяину:
Карфаген намного больше.
Квинт постарался скрыть разочарование, но у него это не получилось.
А вот Ганнона удивило то, что он увидел внутри. Здесь с каждым шагом Рим становился похож на Карфаген все сильнее. Ничем не мощенные улицы, не больше десяти шагов в ширину. После нескольких месяцев жаркой погоды они представляли собой твердую, как железо, землю с глубокими колеями.
Зимой тут, должно быть, очень грязно, проговорил он, показывая на дорогу. У меня дома так случается, когда идут дожди.
И в Капуе тоже, согласился Квинт, сморщив нос, когда они миновали переулок, куда выносили нечистоты. Кислый запах человеческих фекалий и мочи наполнил воздух.
Хорошо хоть сейчас осень, а не середина лета. Тогда вонь совершенно невыносима.
Разве у домов нет канализации?
Нет.
В большей части Карфагена то же самое, опять согласился Ганнон. Странно было ощутить тоску по дому от запаха дерьма.
Духота усиливалась из-за того, что близко стоящие дома были в два, три и даже четыре этажа, в результате чего на улице царил полумрак и застаивался воздух. В сравнении со свежим воздухом и открытыми пространствами сельской Италии это был иной мир. У большинства домов в открытых с фасада первых этажах располагались лавки, а по боковой стене шли лестницы, ведущие вверх. Квинта ошеломила царящая повсюду грязь.
Вот так здесь живет большинство людей, сообщил он Ганнону.
В Карфагене дома обычно строят из глинобитного кирпича.
Похоже, это намного безопаснее. При постройке кенакул чаще всего используют дерево. В них куча заразы, их трудно обогреть и легко разрушить.
Значит, тут большая проблема с пожарами, проговорил Ганнон, представляя себе, как легко будет дотла спалить город, если его захватит войско Ганнибала.
Уж это точно, скривившись, подтвердил Квинт.
Столица была наполнена шумом. Голоса лавочников, переманивающих друг у друга покупателей, визг и крики играющих детей, болтовня соседей, судачащих стоя у перекрестков улиц. Нищие всех мастей, громко просящие подаяние. Звон железа в кузнях, стук молотков плотников, эхом отдающийся от высоких домов. Издалека, от Бычьего Форума, доносился рев скота.
Безусловно, Рим не был конечной целью их путешествия. Им надо было в Пизу, в порт, откуда недавно вышел флот с армией Публия. Но искушение побывать в столице было слишком велико для обоих юношей, и они не смогли его преодолеть. Не один час шатались Квинт и Ганнон по улицам, жадно глядя по сторонам. Когда проголодались, то наполнили желудки жареными колбасками и свежеиспеченным хлебом, купленными у торговца с небольшого лотка. Трапеза завершилась сочными сливами и яблоками.
Со всей неизбежностью Квинта влек к себе величественный храм Юпитера, возвышающийся на Капитолийском холме. Когда они туда забрались, он, открыв рот, разглядывал крышу, украшенную тонко выкованным золотом, ряды колонн высотой в десять человеческих ростов и отделанный яркой терракотой фронтон. И замер на месте у огромной статуи бородатого Юпитера, стоящей перед храмом, откуда открывался вид на большую часть Рима.
Преисполненный негодования, Ганнон тоже остановился.
Наверное, больше любого святилища в Карфагене? сказал Квинт, вопросительно глядя на него.
У нас есть один, не меньше, с гордостью ответил Ганнон. Посвященный Эшмуну.
А что это за бог? с любопытством спросил Квинт.
Он олицетворяет плодородие, здоровье и благосостояние.
И это главный бог Карфагена? приподняв брови, продолжил расспросы Квинт.
Нет.
А почему тогда его храм самый большой и величественный?
Не знаю, смущенно пожав плечами, ответил Ганнон. И тут же вспомнил, как отец говорил, что их народ сильно отличается от римлян. Они в первую очередь торговцы. А стоящий перед ним храм демонстрировал, что народ Квинта превыше всего ставит власть и войну. «Хвала богам, что в лице Ганнибала Барки у нас есть истинный воин, подумал карфагенянин. Если бы всем заправляли такие дураки, как Гост, у нас не было бы надежды».
Квинт, в свою очередь, пришел к собственным выводам. «Как может народ, ставящий на первое место бога плодородия, победить Рим? Что станется с Ганноном, когда случится неизбежное? завопила его совесть. Где он окажется?»Квинту не хотелось знать ответы на эти вопросы.
Давай-ка искать, где переночевать, предложил он. Пока не стемнело.
Хорошая мысль, ответил Ганнон, радуясь, что они сменили тему разговора.
Агесандр слегка кивнул в знак благодарности и повернулся к Аврелии.
Мне следовало получше во всем разобраться. Я хотел попросить прощения за это и спросить, не сможем ли мы начать все сначала.
Сначала? резко сказала Аврелия. Но ты же раб! Мне без разницы, что ты думаешь.
И с удовольствием увидела в его глазах боль.
Хватит! воскликнула Атия. Агесандр верно служит нам больше двадцати лет. По крайней мере, тебе следует выслушать, что он скажет.
Аврелия покраснела, униженная тем, что она получила выговор на глазах у раба. Будь она проклята, если просто подчинится матери!
Так что же ты взялся извиняться, теперь-то? пробормотала она.
Все просто. Хозяина и Квинта долго не будет. Кто знает, может, не один год. Возможно, тебе придется в большей степени взяться за управление фермой. Ободренный кивком Атии, сицилиец продолжил:Мне ничего не нужно, кроме того, чтобы обезопасить тебя и госпожу, жалобно проговорил он. И хорошее взаимопониманиесамое главное для того, чтобы хозяйство было в порядке.
Он прав, добавила Атия.
Но ты должен объясниться прежде, чем я на что-то соглашусь, не скрывая злости, ответила Аврелия.
Сицилиец вздохнул.
Точно. Я жестко обошелся с рабом-гуггой.
Жестко? Откуда в тебе столько наглости?! вскричала Аврелия. Ты собирался продать человека другому, чтобы тот заставил его биться насмерть с его лучшим другом!
У меня были на то причины, ответил Агесандр, и по его лицу пробежала тень. Если я скажу, что карфагеняне мучили и убили всю мою семью на Сицилии, может, ты по-другому взглянешь на всю эту историю?
Аврелия в ужасе открыла рот.
Они действительно это сделали? требовательно спросила Атия.
Я был далеко, госпожа, воевал на другом конце острова. Карфагеняне неожиданно напали на наш город, уничтожая все на своем пути, начал Агесандр и нервно сглотнул. Убили всех жителей: мужчин, женщин, детей. Старых, больных. Даже собак.
Зачем? едва дыша, прошептала Аврелия.
В наказание, ответил сицилиец. Исстари мы были в союзе с Карфагеном, но потом заключили союз с Римом. Многие поселения последовали нашему примеру. И наше было первым из захваченных. Надо было преподать урок остальным.
Аврелия знала, что на войне случаются ужасные вещи. Мужчины тысячами гибнут или получают серьезные увечья. Но истребление и издевательства над мирными жителями?..
Продолжай, тихо попросила Атия.
У меня были жена и двое детей. Девочка и мальчик. Впервые за весь разговор голос Агесандра дрогнул. Совсем маленькие. Два и три года.
С изумлением Аврелия заметила в глазах надсмотрщика слезы. Она и не подозревала, что вилик способен на такие чувства. И, как ни странно, пожалела его.
Я увидел их через несколько дней. Они были мертвы. Забиты, как на бойне.
Лицо Агесандра перекосилось.
Ты когда-нибудь видела, во что превращается маленький ребенок, если его проткнуть копьем? Или на что похожа женщина, когда ее изнасиловала дюжина воинов?
Прекрати! с отвращением вскричала Атия. Уже достаточно.
Агесандр опустил голову.
Аврелию мутило от ужаса. Ее воображение наполнили чудовищные образы. Неудивительно, что Агесандр так обращался с Ганноном.
Заканчивай рассказ, приказала Атия. Побыстрее.
После этого мне уже и жить не хотелось, послушно продолжил Агесандр. Но боги не сочли нужным наградить меня смертью в бою. Вместо этого меня взяли в плен и продали в рабство. Отвезли в Италию, где меня и купил хозяин. Он пожал плечами. С тех пор я здесь. Эти двое были первыми гуггами, которых я увидел за два десятилетия.