Неразбериха среди вражеских воинов помогла свести потери карфагенян к минимуму. Вольки были куда больше обеспокоены тем, как спасти свои жизни, а не тем, чтобы хорошо целиться в беспомощных воинов в лодках. Скверная дисциплина и общая паника не позволили им добиться успеха и в битве с воинами Бостара. Они беспорядочно кидали копья и выпускали стрелы раньше, чем надо, едва добивая до первых рядов копейщиков. Бостар потерял не больше двух дюжин воинов, пока они не прибыли на намеченные позиции.
Он хладнокровно приказал воинам метать копья. Согласованная атака имела намного более серьезные последствия, чем жалкие и хаотичные попытки врагов. Сотни копий одновременно взлетели в воздух и плотной тучей упали на вольков, которые так и не подготовились к защите. Да и доспехов у большинства из них не было. Залп нанес им тяжелые потери, а крики умирающих и изувеченных усилили панику и ужас остальных. Бостар рассмеялся, поражаясь величию военного таланта Ганнибала. Только что вольки готовились к безнаказанному уничтожениюи вдруг оказались под ударом с тыла, а их палатки уже пылали огнем.
Именно в этот момент первые лодки карфагенян причалили к берегу. Ведомые своим военачальником, десятки скутариев и цетратов выскочили на мелководье. Их устрашающий боевой клич стал последней соломинкой, сломившей боевой дух перепуганных вольков. С перекошенными от страха лицами враги побежали.
Мечи наголо! радостно вскричал Бостар, ведя своих воинов, чтобы завершить удар. Переправа удалась, что снова доказало, что боги благоволят Ганнибалу и его войску.
Не прошло и четверти часа, как все было кончено. Сотни вольков, погибших или страдающих от смертельных ран, лежали на прибрежной траве, а уцелевшие со всех ног пытались скрыться в лесу; их преследовали группы радостно вопящих нумидийцев. Лишь немногим из беглецов суждено было остаться в живых, чтобы рассказать о засаде, подумал Бостар. Но такие обязательно будут. Слухи о том, как шло войско Ганнибала, разлетятся повсюду. Кровавый урок, такой же, как осада Сагунта; ясное послание окрестным племенам, говорящее, что сопротивление карфагенянам кончается одинаково: полным разгромом. Бостару хотелось, чтобы так же было и с римлянами, но он понимал, что это желание тщетно.
Выполнив задание, он отдал своим воинам команду остановиться и пошел искать Ганнибала. Берег реки был заполнен пехотинцами, пращниками и кавалеристами, уводящими лошадей от воды. Командиры орали, пытаясь собрать воедино своих воинов. Река была усыпана десятками лодок и плотов. Титаническая работа по перевозке через Родан десятков тысяч воинов и огромного количества припасов была в самом разгаре.
Бостар протиснулся через толпу воинов, ища взглядом родных. Его сердце подпрыгнуло от радости, когда он увидел Малха. Сафон был рядом с ним. Бостар задумался, пытаясь понять, что он испытывает. И понял, что чувствует облегчение, видя брата. Обрадовался. Как бы они ни расстались, родная кровьне водица.
Сказав себе, что все будет хорошо, Бостар поднял руку.
Отец! Сафон! крикнул он.
Быстро стало понятно, что на выздоровление у Суниатона уйдет не один месяц. И это при том, если его раны будут быстро заживать, а Ганнон вовсе не был в этом уверен. Честно говоря, вряд ли его друг еще когда-нибудь будет способен идти в бой. И мало сомнений в том, что сильная хромота останется у него на всю жизнь. Но, как не переставал уверять Ганнон Суниатона, главное, что тот остался жив.
Бывший раб кивал и улыбался, стараясь не обращать внимания на обиду, оставшуюся глубоко внутри и портившую радость от спасения Суниатона. Он потерпел неудачу. Друг не сможет отправиться в путь сейчас, а может, и никогда. Ганнон становился все более замкнутым и раздражительным, стараясь проводить время вне хижины, подальше от Суниатона. И от этого чувствовал себя еще хуже. Возвращался, полный намерений извиниться, но, видя друга, хромающего, опирающегося на самодельный костыль, злился снова.
На четвертый день к ним неожиданно приехали Квинт и Аврелия.
Все в порядке, из Капуи никаких новостей, сообщил юный римлянин, спешиваясь.
Ганнон слегка расслабился.
Тогда что же привело вас?
Я подумал, что ты захочешь знать это. Отец и Флакк собираются отбыть в поход. Публий Корнелий Сципион и его легионы наконец-то готовы выступить.
Сердце Ганнона замерло.
Они отправляются в Иберию?
Да. К северо-восточному берегу. Они считают, что Ганнибал там, ответил Квинт, стараясь говорить как можно спокойнее.
Понимаю, сказал Ганнон, тоже стараясь сохранить спокойствие. Ему с новой силой захотелось бежать. А что с армией, направляющейся в Карфаген?
Она тоже скоро отправится, смущенно ответил Квинт. Прости.
Не за что просить прощения, резко оборвал Ганнон. В этом нет твоей вины.
Квинт все равно чувствовал неловкость. Поэтому, не сказав ни слова, он отправился к Суниатону, чтобы осмотреть его раненое бедро. «Этим должен был заниматься я», виновато подумал Ганнон. «Есть ли в том толк, возразил его рассудок. Он никогда уже не сможет нормально ходить».
Его мысли прервал голос Аврелии.
Мы еще не один месяц не увидим здесь отца, печально сказала она. А Квинт только и говорит, как бы ему к нему присоединиться. Очень скоро я останусь одна, с матерью.
Ганнон сочувственно махнул рукой, но его мысли были не здесь. Он мог думать лишь о том, как отправиться в Иберию с армией Публия.
Аврелия ошибочно приняла его молчание за сочувствие.
Как я могла быть такой безмозглой? Кто знает, когда тебе удастся увидеть своих родных?
Ганнон скривился, но не из-за ее слов. Ганнибал и его войско скоро встретятся с армией римского консула. А он торчит здесь, с Суниатоном
Ганнон? Что такое?
А? переспросил он. Ничего.
Аврелия проследила за его взглядом, посмотрела на Суниатонатот внимательно слушал наставления Квинтаи сразу все поняла. И вцепилась в свою догадку, как кошка когтями.
Ты тоже хочешь отправиться на войну, прошептала она. Но не можешь, поскольку предан Суни.
Ошеломленный ее догадкой, Ганнон уставился себе под ноги.
Аврелия коснулась его руки.
Нет большего выражения любви, чем оставаться рядом с человеком, когда ты ему нужен. Это требует истинной отваги.
Ганнон сглотнул ком.
Я бы с радостью оставался с ним, если бы мог не злиться.
Ты ничего с этим не поделаешь, со вздохом сказала Аврелия. Ты воин, такой же, как мой отец и мой брат.
И тут к ним подошел Квинт.
Что такое? спросил он.
Ни Аврелия, ни Ганнон не ответили.
Квинт ухмыльнулся:
Что за тайны? Вы уже догадались, что я собрался отправиться искать отца?
Аврелия в ужасе открыла рот. Ганнон был шокирован не меньше, но прежде чем кто-нибудь успел хоть что-то сказать, к ним подошел Суниатон, явно желая поговорить. Удивленный появлением карфагенянина, Квинт умолк. Но слова Суни поразили всех как гром.
Я знаю, как тебе тяжело, Ганнон. Ждать, пока я поправлюсь, когда ты более всего желаешь присоединиться к армии Ганнибала
Чувство вины охватило Ганнона с невероятной силой.
Я останусь с тобой столько, сколько понадобится. Вот и все, заявил он и повернулся к Квинту. Почему ты решил отправиться сейчас?
Я должен рассказать отцу, как повел себя Агесандр. Он, похоже, решил, что власть у него в руках.
Аврелия гневно прервала брата:
Причина не в этом. Было бы безумием выгнать опытного надзирателя в такие времена, и ты это знаешь. Кроме того, Агесандр сделал не настолько много, чтобы можно было обосновать его замену. Нам придется еще долго терпеть его.
Квинт набычился:
Ну, в любом случае я отправляюсь. Мое обучение закончено. Война может завершиться за несколько месяцев. Я туда не попаду, если буду сидеть и ждать, пока меня призовут.
«Недооцениваешь ты Ганнибала», мрачно подумал Ганнон.
Безумец, заявила Аврелия. Как ты найдешь отца во время войны?
На лице Квинта мелькнула тень страха.
Я найду его прежде, чем она начнется, отважно заявил он. Все, что мне нужно, прибыть в иберийский порт, куда отправится Публий. Там я куплю коня и буду следовать за легионами. К тому времени, когда я найду отца, будет слишком поздно отправлять меня обратно.