Заработалась, Тимур Гайдарыч!
Ну хуй с тобой, хуй с тобой
И уже вослед слышала она его голос:Эй! Выше голову, Лександра! Жизнь продолжается!
Все сутулое, костлявое и красноглазое навеки покинуло их, они шли вперед, нажимали кнопки, спали в теплых креслах президиума и восстанавливали здоровье. Иногда на Арбате они натыкались на двух девок, которые внимательно обследовали урны у грузинского дома «Мзиури». «Нам грузинцы часто помогают, говорила меньшая из них, с полосатым от грязи, раскрасневшимся веселым лицом. Я как скажу, что у меня ноги поездом перееханные, оникто лаваша, ктохачапури, только спроситмол, чистая? а неттак гондон напялит», и каждый раз что-то знакомое чудилось Степановой в ее интонациях, в серой шапке, сползшей на глаза, в манере чесаться и вытирать сопли. Она внимательно следила, чтобы девочки были хорошо застегнуты и тепло укутаны, чтобы снег не набивался в их рваные воротники и в сапоги со сломанными молниями; она хорошенечко угощала их, набивая им рот то селедкой и луком, то хлебом, и девочки шли дальше, покачиваясь на ходу от ветра и других неизвестных причин.
записки охотоведа
На склоне лет многое стирается из памяти. Что же было, о чем я сейчас хочу написать. Что же это было. Что же. Как что?!
Конечно, охота. И когда в 1945 году встал вопрос «кем быть?»сомнений не было. Я выбрал Меховой институт. Учил нас тогда профессор мясных и меховых наук Влас Гаврилович Конюшнас. Влас Гаврилович был одним из последних могикан-евреев в Дмитровском районе. Натаска легавых, нагонка гончих, насадка Садко, уловки Ловких,мало, что он их блестяще знал, он обладал незаурядным педагогическим талантом, хотя меры его воздействия на провинившихся бывали зачастую очень «доходчивыми» и «разнообразными». Запрокинутый оклад, оттоптанный на лету заяц или съеденный черный гриф стоили «доходчивого» объяснения, а то и просто лыжей по спине, а то вообще веслом по яйцам, то кастетом по морде, то прутом по башке, то дубинкой по почкам. Зато сколько охотничьих секретов открыл он нам, сколько запомнилось сказанных к месту и не к месту фольклорных выражений, прибауток, пословиц, поговорок! Куда там Флегону и другим недотыкомкам.
Вот хотя бы ОДНО:
Не чужды мне земные страсти
Охотовед устроен так,
И для меня вершина счастья
Стрелять и дрочить в кулак.
Счастливые пять лет так и пролетели между учебой и охотой: все выходные, и зачастую с прогулами, бабами и спиртомв Чериковском лесхозе, с последующими драками и объяснениями с деканом А. Шерстяным, с угрозами снять со стипендии, ни разу не осуществленными по причине страха меня. У меня уже тогда был громкий голос, окаменелая от пота и копоти гимнастерка, пойманная на спиннинг, патроны, большая высокая шапка, распухшее от комаров, мошки, драк и водки лицо и сильные руки.
По окончании практики сделал для себя два вывода: во-первых, закончу институт не раньше, чем через десять лет, только если не повезут в «столыпинском» тюремном вагоне и, во-вторых, надо лечиться. А то идешь, бывало, по дельте Аму-Дарьи в ондатровый промхоз, а навстречу тебе движется мясистая козлятина на задних ногах, используя рога в качестве балансира. Неужто архар? А вот и нет. Это сотрудник ЦНИЛ «Главохоты» Петр Борисович. Было и обратное: идешь на волчью охотуто по чернотропу с подвывкой, то по белой тропе с флагами, видишь: будто бы лиса стоит раскоряченнаяголова в землю, жопа выше крыши. Подкрадешься, замотаешь ее флагами, а она как всадит тебе две здоровых отвертки под самые ребратолько сидишь и удивляешься: что такое? Размотаешь ееа это восточно-африканский орикс в угрожающей позе.
Так я пришел в лабораторию наркологии и гельминтологии АН СССР, руководимую великим ученым, академиком К. Опытным. Тематика моей диссертации имела лесной и дикий характер. Удалось выяснить роль паразитов в гибели белоголовых сипов и белогорячечных хрипов.
Молодец, паразит! страшно больно хлопнул меня по плечу К. Опытный после защиты.
Я стал замечать, как постепенно менялось мое отношение к жизни и охоте. Желанны стали лишь тяга, Кнайшель, Конюшнас и жена. Утятницей она никогда не была, но ох как сажала селезня от пары в качестве подсадной, с августа таскаясь по болоту, по лесу, по вальдшнепам, по бекасам. Была она и большой гусятницей.
Так что только изредка, когда усталой жене надо дать отдых, шуршу теперь палой листвой, хожу по костям, мну в руках мох и тушки: все стало просто, быстро и никаких эмоций.
И вот подошла старость. Ультрафиолетовый возраст, как говорил К. Опытный, имея в виду, наверное, цвет своего лица. На тяге мне все труднееподводит память. Не помню, зачем сюда пришел. За спиной рюкзак и более 80 печатных работ, будоражащих душу.
На охоте бываю редко, все больше закупаю струю кабарги и медвежью желчь в пресно-сухом виде, только в соответствии с лицензиями на отстрел. А с легавой дошел до того, что езжу на ней по лугу и комментирую ее действия.
Вот и судите, чем была и стала охота в моей жизни. И что со мной могло бы стать без изумительных грачей весом 500 г, без песен синиц и весенней капели, без 4 защитившихся аспирантов и помпового оружия; без кукши, трехпалого дятла, чирка-трескунка, лутка, тулеса и дубровника. Страшно подумать, кем бы я стал. Страшно и ненужно. Думать вообще страшно и ненужно. Тем более, что почти нечем: мозги проспиртованы. Может быть, у меня осталось немного мозгов в пороховницах, но об этом судить уже не мне, а нашим детям, внукам и другим поколениям. Нам вянуть, а им гореть синим огнем.
по странам востока(заметки, репортажи, откровения)
Почему долго жила я? Так почему.
Понятно. Выгонишь в стаю овец
они все улю-лю, выдут пахари и
не пропустят меня, выдут пекари, токари
и всем есть дело до меня.
Ты не гляди, что я такая. Бывает хуже.
Лучше не бывает. В селе нашем
много жарких кустов, а главное,
никогда не задумываюсь я, что мне
скажет муж. У колодца встречусь
с трактористом, а домой несу воду
на коромысле, а солнце светит мне в
морщину, и капает вода.
передовица
Я никому не могу отказать, признается она. Всегдана одном дыхании. Веселая, в пестрой косыночке, бегает по цеху, дает норму. Трудно, конечно, было, признается она. Но мне интересен человек. Извини, завиток торчит из-под простого платья, иногда так закружишься, что забываешь надеть трусы. Но это окупится сторицей
Я смотрю на Патимат? Сколько мужества в лучистых морщинах это! двадцатидвухлетней работницы Пока она удаляласьладная, профессиональная, я увидела, что на ней почти ничего не надето. Я предложила ей туфли. Зачем, смеется Патимат, это закаляет и облегчает процесс обслуживания.
Я смотрю на удаляющуюся фигурку. Как хорошо, что есть Патимат, сказал ее муж Фархад, работник цеха, сначала трудно было, потом привык.
Браво, Патимат Васхутдиновна Корыева!
Патимат: Чего?
Журн: Я говорю: Браво, Патимат Васхутдиновна Корыева!
Патимат: А. Ну-ну. Давай, давай, пиздуй отсюда. Дело надо ладить, а не яйца гладить.
Журн.: Я см
Из интервью с долгожителем:
Так вы пили?
Пил! Канечна пил! Но как!
И как же?
А вот как. Румка выпилбаращка съел.
Еще румкаеще баращка
* * *
Высокогорное село Бахталы стоит высоко в горах. Два тамдыра, три аила, аквидук, арык. Акын Залихватов сидит передо мною в ватном халате, в бешмете, поет «Мадригал Чемкенту»:Ва-а-ай-ай-я-яйаххххх-мах-вирадук-быктыр-фирхун-Саветска Власт-пахлава-пшилава-фрукт-муктунннннннн!
Акыну Залихватову135 лет; дочери Мирно110. Тугие косы свои она оборачивает вокруг глазстесняется незнакомых джигитов. Зачэм стесняешься, Мирно-джан! Некарашо, Луд приехал поглядеть на наса ты как дыкый козачка! Ахуемыр совсем! Да? Самбахванмудыкпрызырватыв! отвечает, заалевшись, Мирно. Смушшается, поясняет нам Акын-ака. Кроткий она у мене, робкий, как баран.