- Сенечка, - интимно промурлыкал он.
- М-м?сыто отозвался Арсений.
- А как насчет ужина?
Арсений посмотрел на него через плечо, жуя виноград. В мире должны быть вечные ценности. Небо может роняться на землю, но Пархомов всегда хочет есть. Он вздохнул, подумал и признался:
- Думаю, мясо уже должно быть готово.
- Мясо?оживился Мстислав, усаживаясь.
Бутылка была прикончена под телятину, на кухне горел боковой свет и было уютно, Мстислав щеголял в шелковом коротком до бедер халате и все тех же чулках, на Арсении были пижамные штаны, и велся ленивый разговор двух очень близких людей, которые подчас не нуждались в чем-то большем, чем междометия. Наконец Арсений, взглянув на часы, встал и начал убирать со стола. Закончив, он подошел к столу и оказался притянут Мстиславом и плотно прижат к его телу.
- Сенечка, - протянул Мстислав, искательно заглядывая ему в глаза. На поощрительно приподнятые брови Мстислав отреагировал общим оживлением и спросил, тщательно отбирая слова: - А ты ведь больше не сердишься?
- За что?лениво отозвался Арсений.
- Ну...Мстислав замялся.За Валика? Я ведь правда не знал, что он ко мне припрется, когда со своим Калистратовым разругается, а этот его спектакль вообще с бухты барахты. Я правда его с Рождества не видел. Сенечка!Мстислав притянул его поближе и уткнулся в грудь.
Арсений положил ему руку на плечо и пригладил другой волосы.
- Знаю, - довольно отозвался он.
- Откуда?насторожился Мстислав.
- Пархомов, - с упреком произнес Арсений.Сегодня какое число-то?
- Первое апреля, - не задумываясь, выпалил Мстислав.Первое апреля.Задумчиво повторил он.Первое апреля. То есть это такая шутка была?проговорил он, внимательно посмотрев на Арсения, и убрал руки с его талии.Хорошая шутка.
Он отодвинул Арсения и встал.
- Хорошая шутка, - повторил он.Твоя идея?
Дождавшись утвердительного неуверенного кивка Арсения, Мстислав поджал губы и вышел из кухни. Арсений смотрел ему вслед, открыв рот.
Мстислав спал в небольшой комнате под крышей, которую можно было потенциально использовать как гостевую спальню. Она была совсем маленькой. Белье в ней менялось, кажется, в начале марта, но в ней было относительно тепло и уютно. Арсений попытался заикнуться, что это же просто первоапрельский розыгрыш и ничего более, а он сам в Мстиславе нисколечко не сомневается, но был отодвинут Мстиславом, уже стянувшим чулки и влезшим в привычные джинсы. Кровать была удобной, но вот без Сенечки под боком совсем не то. Мстислав ворочался до первых петухов, то усаживаясь в кровати, чтобы идти в спальню, высказывать свое возмущение и мириться, то укладываясь обратно, вспоминая, сколько раз этот негодяй Вязигин пользовался его доверчивостью.
В дверь осторожно поскребли. А затем в небольшую щель просунул нос Арсений, балансируя чем-то за дверью.
- Ты не спишь?смущенно произнес он.
- Нет, - буркнул Мстислав и отвернулся.
Дверь распахнулась, стукнулась о стену, Арсений ругнулся, но упрямо вошел в комнату.
- Я тебе завтрак принес, - жалобно произнес он и опустил что-то на кровать. Мстислав заинтересованно посмотрел на поднос: вафли, горячие, ароматные, политые медом, рядом кофе и сливки. И даже маленькая такая кокетливая розочка в маленькой такой кокетливой вазочке. Мстислав осторожно повернулся, чтобы не развернуть это великолепие, и умиленно посмотрел на розочку. Он перевел глаза на Арсения, мявшегося у кровати, и уставился на колени, обтянутые белыми чулками. Мстислав выпрямился, сел, посмотрел на кокетливый розовый фартук с непристойными белыми и красными сердечками и очень интересной такой неровностью ориентировочно в Сенечкином паху и чуть ниже уровня глаз Мстислава. Поднял глаза, посмотрел на Арсения, кокетливо склонившего голову к плечу и виновато на него глядевшего. И решительно отставил поднос. Пристраивая его на пол, он радостно взвыл: на Сенечке были кокетливые белые туфли без задников, но с помпонами.
Тиская Арсения перед отъездом на работуоколо десяти часов утра и после пяти очень категоричных звонков зама, Мстислав облизал еще раз его губы, на которых давно уже ни следа от меда не осталось, а так хотелось, чмокнул в щеку и пошел к машине, насвистывая что-то легкомысленное себе под нос. Арсений закрыл дверь, зевнул и усердно потянулся.
Зазвонил телефон.
- Сенька, привет!заголосили в нем.Сенька, слушай, тут такое дело, в общем, тут распродажа, совершенно шикарные шмотки! Олег сказал, что меня одного из дому не выпустит, чтобы опять не сбежал, а мне еще к парикмахеру надо! И я хочу в салон заскочить, тут та-акие прически делают! Причем и сверху и снизу! Сенька! Заедь за мной!
Валик был прелестным вьюношем, закатывая глаза, подумал Арсений, угукая в трубку. А потом оживился. Поправил очки. Посмотрел на себя в зеркало и оценил степень заросшести. Посмотрел на брюки. Посмотрел в потолок. И решил, что Мстиславу понравится.
- Хорошо, выезжаю. С тебя кофе.
И шашлычков с пылу с жару, Сенечка!
Арсений пытается пережить субботник на работе и у себя дома. С Мстиславом, Валиком и Олегом это не так-то легко.
Май должен был начаться через три дня, но последствия этого начала наблюдались в жизни Арсения Вязигина уже в последнюю субботу апреля. Какую конкретно административную голову из светлой и очень тяжелой древесины посетила мысль организовать субботник, ему оставалось неизвестным, но градус обсценности, который Арсений повышал в своем внутреннем монологе с каждым взмахом граблей, сжег бы не одну дубовую административную шишку. А ведь все так хорошо начиналось: впереди были длинные первомайские праздники, за нимисовсем маленький псевдорабочий перерыв, а потом еще одни выходные. Снег к тому времени должен был сойти чуть больше, чем полностью, луковицы всяких разных цветов пребывали в полной боевой готовности, а Пархомов рьяно согласился убрать все и вся, когда Арсений молча помахал у него перед носом черными чулками в сеточку. Этот проныра отлично понимал, что сей незатейливый предмет раздежды может быть средством поощрения, если фронт работ будет освоен как следует, и тогда Сенечка торжественно натянет чулки в Пархомовском присутствии. А может... И Пархомов понял и это без слов, слегка побледнел, поежился и залебезил, пытаясь убедить и Сенечку, и себя самого, что он весь из себя трудолюбивый-трудолюбивый, и ни к чему быть таким жестоким, ну вот совсем ни к чему. Ключ от сарая в глубине участка был в мгновение ока найден, торжественно положен на самое видное место, и Арсений был очень энергично оттеснен вглубь дома и наверх, в полумрак спальни да на широкую кровать, подальше от напоминания о том, что не мешало бы составить подробный перечень того, что нужно сделать на участке, на бедовую голову Мстислава.
Арсений чуть не проспал на субботник, а затем чуть не опоздал на него, выбираясь из объятий Мстислава, который тем крепче цеплялся за Арсения, чем энергичней тот пытался выбраться. В конце концов получив подушкой и заработав тычок в плечо, Мстислав почти проснулся, обиженно пробормотал: «Ну Сенечка!», перевернулся на другой бок, подмял под себя подушку и сладко засопел.
Жизнь несправедлива, - сумрачно подумал Арсений, глядя на роскошную спину этого стервеца и нахала Пархомова, мерно вздымавшуюся и так заманчиво бронзовевшую на персиковых простынях. Вот этот гад продрыхнет до обеда, потом в своих черных боксерах величественно спустится по лестнице, торжественно шлепая своими лапищами по полу, самодовольно косясь на свое отражение в любых хотя бы относительно зеркальных поверхностях и на свою тень где угодно, затем царственно ткнет в кнопочку на кофе-автомате и сложит руки на груди, блаженно глядя в окно. И Арсений окажется обделенным по всем параметрам: ни тебе не посмотреть на него во всем его исподнем великолепии, ни поразвлекаться дисциплинарными внушениями, ни оказаться зажатым в угол, облапываемым, общупываемым и обцеловываемым, когда Мстислав решит, что Сенечка слишком разошелся со своими внушениями. Губы непроизвольно улеглись в скорбную складку. Придется уходить на этот дурацкий субботник, оставляя после себя столько несовершенных дел. Вафли там, яичница с паприкой, томность во всем теле после оной и перед кофевсе остается невостребованным. Арсений решительно вздернул подбородок и со вселенской тоской на челе направился на кухню. А этот гад и прохиндей Пархомов так и будет дрыхнуть. Арсений выпил кофе и воспрял духом. А затем решительно поднялся наверх, дабы включить будильник и подложить под самое ухо Мстислава: не далее как позавчера он распрягался о партнерстве, синхронизации биоритмов и необъяснимом с точки зрения банальной эрудиции единении сущностей. Клюква получилась развесистая, слушать ее было одно удовольствие, хотя Арсения не покидало отчетливое ощущение того, что Мстислав нахватался слов, а что они обозначают, узнать поленился. Ну ладно, хочет он подвести научную базу под интенсификацию и диверсификацию половой жизниАрсений с удовольствием ему подыграет. Но и проследить за синхронизацией биоритмов тоже не мешает: если бодрствует Арсений, почему должен дрыхнуть Мстислав? И заодно не мешает прикрепить список дел для него на самое видное место с пометкой о том, что дубликат находится у самого сердца Арсения.
Арсений злобно ухмыльнулся, поиграл бровями, перечитывая список из ни много ни малосеми пунктов, поправил изящно выстриженную челку с чуть более светлыми прядями, пригладил отлично подстриженный затылок и подмигнул себе. Запасная пара чулокочень действенного орудия устрашениябыла прикреплена на зеркале рядом с запиской. Арсений вышел из ванной, бросил прощальный взгляд на безмятежно дрыхнувшего Мстислава, не удержался и поправил на нем одеяло, нисколько не из сентиментальных чувств, а просто... ну жалко же, прохладно в комнате, замерзнет! И провел рукой по спине. И вовсе не из сентиментальных чувств. А просто чтобы убедиться, чтобы Мстислав не замерз. Арсений помедлил немного... и еще немного... и еще немного, наконец собрался с духом, печально вздохнул и побрел на улицу. Как бы ему ни было противно, но на субботник идти следовало. А иначе ему еще припомнят, многое припомнят, и кадровичка будет в первых рядах.
Паркуя машину рядом с обшарпанным зданием своего родного проектного института, Арсений подумал, что субботник следовало бы начать с показательного погребального костра, охватившего бы это сталино-ампирское убожество, а затем основательно так пройтись бульдозерами по пепелищу. Хотя тогда строили совсем не так, как сейчас, пришлось бы устраивать точечное землетрясение, чтобы хотя бы трещины в стенах появились. Он вылез из своего оранжевого бусечки, ласково похлопал его по теплому капоту, включил сигнализацию, любуясь, как игриво поморгали габаритные огни, поправил очки и поплелся к группе с метлами и граблями, угрюмо переговаривавшейся рядом с крыльцом института.
Через бесконечные полчаса, в течение которых работники интеллектуального труда определялись с тем, с какой стороны браться за грабли и метлы и как ими потом пользоваться, они наконец-то вышли на исходные позиции. Арсений присоединился к общему ропоту, стараясь не сильно выделяться из гула голосов. Суть ропота сводилась к следующему: мало того, что нам за зряшное расходование и без того коротких выходных не платят, так еще работой привалили как альпинистов лавой. Арсений невнятно бормотал нечто похожее себе под нос, но предусмотрительно держался сзади роптавшей толпы и активно стрелял глазами по сторонам, чтобы быть в курсе настроений и при этом не особо светиться перед начальством. Руководитель субботника виновато разводил руками и наигранно-бодро вдохновлял субботящихся на активные действия. Настроения субботничающих уходили в минус тем активней, чем энергичней руководитель размахивал руками и улыбался натянутой, но широкой улыбкой. Арсения во время всех этих разборок волновали две вещи. Первая: как долго будет тянуться это народное возмущение. Вторая: им только территорию вокруг здания предстоит облагородить, или еще куда погонят?
Второй вопрос взволновал и остальных. Начальство попыталось убедить народ, что это же на их же благо, и неужели им не приятнее ходить по окультуренным дорожкам и ровным газонам, на что народ с подачи кадровички резонно возразил, что негоже отнимать корку хлеба у четырех дворников, числящихся на довольстве, которые даже за свои скудные рубли не сильно перетруждаются. Начальник поюлил немного во вполне демократическом стиле, а потом воскресил в себе совдеповскую закалку и рявкнул, что и как быстро им всем предстоит сделать.
Рявк был встречен демократящимися рабочими массами более чем одобрительно, и уже через три минуты все вышли на исходные позиции. Работать предстояло от забора и до обеда, и Арсений старался подчинить ритмичные взмахи метлы гармоничной и очень неспешной сарабанде, в фигурах которой, казалось, двигались и остальные.
Погода была бы отменной, если бы не ветер, но солнце светило и время от времени припекало, земля подсыхала на глазах, деревья робко набирались сил, чтобы чуть позже выстрелить сочной зеленью, поодаль застенчиво желтели кроткие цветки мать-и-мачехи, и Арсений неторопливо взмахивал метлой под субботнюю сарабанду и улыбался птичьему ору, зеленому шуму и весеннему солнцу.
Субботник оказался на поверку совсем неплох. Арсений выяснил, что у него неплохие коллеги. С коллегами мужского полу он обсудил достоинства Фольксвагенов на фоне Пежо и Киа, пару раз даже самодовольно ввернул про клиренс. С дамами поболтал на тему причесок и даже посоветовал двумцелым двум!сменить цвет волос, не учитывая, что они не просто последуют его совету, но и, будучи свежеразведенными, решат на его несчастную холостяцкую голову, что это он так с ними заигрывает. Субботник незаметно иссяк, и даже регулярная подпитка пивом и более крепкими напитками особого эффекта на энтузиазм масс не произвела.
Забор все-таки приблизился, равно как и полдень, начальство махнуло рукой, и Арсений с резвостью, которой сам от себя не ожидал, оказался у машины. Его обожаемый оранжевый лялик радостно замигал габаритами и даже (Арсению не могло показаться!) заперебирал шинами, намереваясь как следует прокатить хозяина. Предстояло еще заехать в супермаркет на предмет муки, сливок и масла, и можно наслаждаться выходными. Интересно, ехидно подумал Арсений, Мстислав уже оценил фронт работ или так и дефилирует в своих боксерах по кухне? В супермаркете Арсений на всякий случай забросил в тележку ветчины побольше и отруб мяса на шашлыки: а вдруг Мстислав внезапно перевоспитался и все-таки поработалпару веток выбросил за территорию участка, например, или даже задний двор подмел?
Учитывая крайне скудный водительский опыт, Арсений водил машину, полностью погружаясь в процесс. Он не особо обращал внимания на красоты мира и, только снимая руки с рулевого колеса и вынимая ключ зажигания, он обретал возможность оценивать происходящее вокруг. Поэтому некоторые вещи около дома остались для него незамеченными. Припарковав машину у дома, Арсений выдохнул с облегчением, ласково похлопал своего верного коня и выбрался из него. Потянувшись, размяв шею, он прислушался: из-за дома доносился рев газонокосилки. Одобрительно приподняв брови и склонив голову, Арсений взял пакеты с провизией и пошел к входной двери, остановился, огляделся, принюхался. В тени деревьев за воротами стоял огромный черный джип с жестко тонированными стеклами, ничего общего с белым Кайенном Мстислава не имевший. Арсений втянул воздух. Запах дыма был подозрительно ароматным. Газонокосилка замолчала, ей на смену пришли взрывы хохотаочень сильно похожего на Валиков, Мстиславов и чей-то еще. Арсений поджал губы и выпрямил спину. Кажется, Мстислав превзошел себя в искусстве саботажа. Глаза Арсения опасно прищурились: кроме чулок в сеточку у него еще и корсет заныкан. Мстиславчик будет доволен.