Стоя у разогретой плиты, она вытащила противень с пышущими жаром пирогами и положила парочку на тарелку свекрови, видимо, совершенно не задумываясь, что такого количества калорий хватило бы и молодому гиппопотаму. Один пирожок она взяла себе, а остальные поставила возле окна остывать. Дульси заинтересовалась, достигнет ли этот аппетитный запах носа Джо, засевшего на другой стороне улицы. Фрэнсис вернулась на своё место и вновь наполнила чашки. Она отрезала от пирога кусочек и подцепила его вилкой.
– Если полиция выяснит, что вы что-то видели и не рассказали им, вам грозят неприятности.
Мамуля пыталась ухватить пирог пальцами, однако он был слишком горячим. Она перебрасывала его из руки в руку; в конце концов он разломился, капнув горячей персиковой начинкой на ухо Дульси.
Кошка послюнила лапу и потёрла обожжённое ухо. Да, в работе сыщика есть определенный риск. Она старательно облизала лапу, вызвав у мамули улыбку. Старушка подула на отломившуюся половину пирога, отщипнула маленький кусочек и протянула Дульси.
– Мама, вы кормите кошку, а потом той же рукой хватаетесь за свою еду. Вы же не знаете, какие у неё могут быть болезни!
Не обращая внимания на Фрэнсис, мамуля отломила кусочек пирога для себя и с жадностью его слопала, отдав оставшиеся крошки Дульси.
– Мама, вы никогда не слушаете. Ни про гигиену, ни про кошку, ни про полицию…
– Варни говорит, мне не нужно идти в полицию. Он считает, что мне совершенно не обязательно испытывать такое унижение в моём возрасте. Идти в полицейский участок, подвергаться перекрёстному допросу, а затем стоять перед всеми в суде. Я слишком старая и больная, чтобы появляться перед всеми этими людьми, моё слабое сердце этого просто не выдержит.
– Для вашего сердца, мама, будет гораздо хуже, если полиция вас попросту арестует.
– С чего бы им меня арестовывать?
Фрэнсис вздохнула.
– За сокрытие информации, – терпеливо объяснила она. Старуха фыркнула, крошки из её рта разлетелись во все стороны.
– Они ежедневно сажают людей за решётку и за меньшее, А вашему больному сердцу пребывание в камере явно не пойдет на пользу.
– Посадить старую женщину с больным сердцем в камеру? Не говори глупостей. Варни им такого ни за что не позволит,
– Варни не может…
Внезапный телефонный звонок заставил их вздрогнуть. Мамуля слегка подскочила, едва не столкнув Дульси, которая чуть не оцарапала её в попытке удержаться на месте. Кошка поспешно спрятала когти, глядя, как Фрэнсис подошла к телефону, взяла трубку и переставила аппарат на стол.
– Бланкеншип у телефона. – Её голос был холоден и официален.
Некоторое время Фрэнсис, нахмурившись, слушала, затем прикрыла рукой микрофон и долго смотрела на мамулю. Она было протянула старушке трубку, но потом, похоже, передумала.
Когда Фрэнсис снова заговорила, её голос был совершенно ледяным.
– Миссис Бланкеншип плохо себя чувствует. Я поговорю с ней. Могу я вам перезвонить? – Она дотянулась до блокнота и карандаша и быстро записала номер. Повторив его вслух, она повесила трубку и беспомощно посмотрела на мамулю: – Это адвокат. Я вас предупреждала. Он подключился к судебному процессу и хочет поговорить с вами.
– Не знаю я никаких адвокатов. И ни с кем говорить я не обязана.
– Придётся. Если он пришлет вам повестку в суд, у вас не будет выбора.
– Перезвони ему, – велела мамуля. – Скажи» что я слишком сильно больна. Он не может вызывать в суд старую больную женщину.
– Хотите – сами ему и скажите. Вот телефон, – Фрэнсис подтолкнула аппарат к старушке.
– Фрэнсис, сказать ему об этом должна ты. Я никому звонить не буду. Кто этот адвокат, как его звать? Что у него ко мне за дело?
Дульси почувствовала, как её лапы вжимаются в мамулину ногу.