– Какой мужик будет носить часы, украшенные амурчиками с торчащими наружу крылышками? Довольно претенциозно для человека, который по идее должен обладать художественным вкусом.
– Откуда ты знаешь, что такое художественный вкус?
– Да уж не от Клайда, можешь быть уверена. Последняя запись была сделана Джанет вечером накануне смерти. Совсем коротенькая: всего несколько слов, записанных перед сном.
«Чудесный вечер в Музее де Янга. Две премии. Восторг. Всё отлично. Кроме того, что К. был там».
Между следующими страничками лежали газетная статья о выставке, счёт из гостиницы, квитанция за газ и простой листочек бумаги с какими-то наспех записанными цифрами.
– Это могут быть цифры пробега, – сказал Джо. – Для налогового учёта. Она записала показания спидометра перед отъездом и по возвращении домой.
Начальная цифра была зачеркнута, а вместо неё карандашом вписана другая, на двести миль больше.
– Предположим, она сперва записала неправильные данные, а потом исправила: поставила триста, а нужно было пятьсот.
– Должно быть, она очень торопилась, – сказала Дульси. – А что нам делать с дневником? Мы же не можем позволить Беверли или полиции найти его здесь.
– Нам нужно отдать его в полицию, Дульси. Эта книжечка может стать важной уликой.
– Но здесь много очень личного. Джанет не захотела бы, чтобы это зачитывалось в суде.
– У нас нет выбора, это действительно улика. И здесь есть кое-что о Робе Лэйке.
Дульси положила лапу на страницу, покрытую мелким аккуратным почерком Джанет.
– А вдруг они решат читать это вслух в суде? Если газеты доберутся до дневника, они напечатают всё. Включая то, что Джанет писала про Кендрика Мала, – Дульси лизнула грудку, разглаживая мех. – Джанет вряд ли захотела бы, чтобы это стало достоянием общественности и было растиражировано во всех газетах.
– Дневник принадлежит полиции. Макс Харпер не позволит газетчикам его заполучить.
– А детектив Мэррит позволит и даже Харпера не спросит.
– Ты считаешь, что Харпер позволит делать что-то у себя за спиной?
– Мэррит уже завалил это расследование, так ведь?
Джо вздохнул.
– Ты и сама в этом не очень уверена, правда? Мы спрячем дневник до вечера, а потом решим, что делать.
Кот встал и отправился на кухню.
Открыв лапой дверцу нижнего шкафчика, он порыскал среди кастрюль и сковородок и обнаружил аккуратно свёрнутые в рулончик полиэтиленовые пакеты, торчавшие из пустой кофейной банки.
Хватило нескольких минут, чтобы упаковать дневник, теперь он был защищен от сырости и дождя. Кошки вытащили сверток из дома и спрятали под крыльцом, затолкав поглубже за посудины, которые Чарли оставила для белого кота.
– Очень мило с её стороны, – сказала Дульси. – Чарли, похоже, верит в существование белого кота.
– А я и не говорил, что я в него не верю. Просто я думаю… А, ладно. Может, он и впрямь появится и съест этот чёртов корм.
Дульси окинула Джо долгим изумрудным взглядом, а затем легонько подтолкнула.
– Ну что, пошли проведаем старушку Бланкеншип. Посмотрим, что там удастся выяснить.
Глава 10
– Втяни живот, у тебя должен быть голодный вид.
– Да втягиваю, втягиваю. Уже почти не дышу.
Ушки сникли, хвост безвольно повис и волочился по земле; вид у Дульси был одинокий и несчастный.
– Ага. Вот так-то лучше, наверняка вызовешь жалость. Выглядишь просто ужасно.
– Ну, спасибо.
– Голодная бродяжка, у которой нет никого в целом мире.
План состоял в том, что Дульси появится возле дома старушки одна, поскольку это была определённо сольная партия. Одна голодная жалкая кошечка растопит и самое ледяное сердце, а двое четвероногих бродяг производят впечатление заговорщиков или, по крайней мере, охотников.