«Лимонка» в войнуСоставитель Захар Прилепин
От составителя
Люди едут на войну. Бездомные офицеры и недоучившиеся студенты, авантюристы и идеалисты, добровольцы и наемники, политические фанатики и модные журналисты. Искушенные профессионалы и близорукие туристы. Едут к линиям фронта и на земли враждующих племен, в зоны этнических чисток и партизанских диверсий. В страны-изгои, в горы, пустыни, джунгли. В том числе каменные.
Едут «почувствовать прохладу оружия», приобщиться к мировому джихаду или мировой революции, а то и к новому мировому порядку.
Их не гонят на войну, их даже пытаются туда не пускать. И все они отличаются от тех, кого на войну везут.
Эта книга для тех и о тех, кто едет на войну.
Поедем на войну
Поедем на войну
В Очамчире умеретькрасиво,
Солнечная долька на губах.
В роще ароматных апельсинов
Гладя, как любимую, автомат,
Забыв весь страх,
Что улицы Москвы беззаконны,
Идешь как будто раздетым.
Зло и Добро невесомы
Поедем на войну.
До Краины узким коридором,
Где средневековия закон,
И над всеми только пули богом,
Но и сам ты с пулями как бог,
Имеешь право ответа!
А снег московский грязен.
Опасность в собственном доме.
Друг и Враг неразделяем
Поедем на войну.
А в жизни так мало нужно:
Почувствовать себя кем-то,
В руке прохладу оружия,
Запах мужской и терпкий,
В глазах своих мираж дома
В глазах врага по-другому
Всё!
Поедем на войну
Русский пацан с оружием в руках
Другороссыэто представители партии «Другая Россия»; они же ныне запрещенные «нацболы», они же лимоновцы, они же бойцы «Интербригад». Слышали, наверное.
Впрочем, в наши дни информационные волны идут с такой частотой, что многое скоро забывается. Наверное, какие-то вещи придется напомнить. В середине 90-х годов писатель Эдуард Лимонов создал в России Национал-большевистскую партию.
К тому моменту Лимонов в качестве любопытствующего литератора, военкора, а порой и добровольца объездил все попавшиеся ему на пути «горячие точки», за что был исключен из европейского литературного истеблишмента, но заработал в определенных кругах репутацию человека яркого и бесстрашного.
Соответственно, и в его организации сразу сделали ставку на самых яростных и дерзкихв противовес тяжеловесным представителям официальных парламентских партий.
Нацболы были агрессивны, антибуржуазны, требовали реанимации и восстановления империи. Упрямо утверждали, что, несмотря на все наши «демократические преобразования», конфликт России и Запада неизбежен, а неолиберализм в России не приживется.
(Дразня новейшую буржуазию, в середине 90-х нацболы ходили по улицам Москвы с лозунгом «Завершим реформы так: Сталин, Берия, ГУЛАГ!»).
В 90-е дезориентированное население России зачастую воспринимало нацболов как банду дикарей. В то время как эти парни во многом оказались замечательно прозорливы.
Новое российское буржуазное государство всегда воспринимало НБП в качестве противникав то время как нацболы были самыми неистовыми патриотами в стране. Хоть и «левого», «большевистского» толка.
Характерно, что и в России, и, к примеру, на Украине государство, так или иначе, пестовали «правые», откровенно фашиствующие группировки. У нас контора «крышевала» футбольных фанатов, в Киеве Янукович и все его предшественники понемногу отстегивали купюры на будущий «Правый сектор» и тренировочные лагеря бритоголовых. В «час X» вдруг выяснилось, что российские аналитики и лично Янукович всё перепутали, потому что их подопечные в целом забили на донбасское ополчение и уехали воевать в украинские добровольческие батальоны.
Но это было несколько позже.
На территорию «большой политики» Лимонова со товарищи так и не допустили; зато эта организация активно отметилась на других уровнях и фронтах.
«Нацболы» провели десятки, а скорее даже сотни скандальных акций по всей России и за ее пределами. Визитной карточкой организации стали ненасильственные захваты тех или иных органов власти или знаковых публичных мест.
Нацболы первыми, еще в 1999 году, объявили на весь Крым: «Севастопольрусский город!» (15 нацболов получили за ненасильственный захват морской башни в Севастополе по пять месяцев украинской тюрьмы).
Поначалу (а некоторые чудакии по сей день) воспринимали нацболов как группу «артистов», арт-проект, перманентную культурную акцию.
Тем временем Эдуарда Лимонова и соратников взяли на Алтае и обвинили в попытке вооруженного вторжения в Казахстан (с целью отторжения северных территорий Казахстана в пользу России). Прокурор требовал персонально для Лимонова «четвертной» однако обнаружилась проблема с доказательствами: «контора» поторопилась с захватом лимоновской группы и в необходимом количестве доказательств не нашла. А могла бы.
Партийцев все равно посадили, но дали существенно меньше.
Чтобы хоть как-то урезонить лимоновцев, которых не удавалось запугать или в полном составе отправить за решетку, лимоновскую НБП запретили как экстремистскую организацию.
Так на месте объявленной вне закона НБП появилась партия «Другая Россия» с тем же лидером и тем же составом.
Запреты и массовые посадки (в партии отсидело свыше 250 человек, тысячи прошли через многократные административные задержания) не смогли ни на что повлиять. Задор и мужество партийцев оказались неистребимы.
Нацболы-другороссы не только отличились захватом приемной Администрации президента РФ в Москве и захватом Минздрава (так они добивались отмены закона о монетизации льготи, между прочим, добились), но и с разными целями посетили дюжину военных конфликтов в самых разных концах земного шара.
Лимоновцам, как выяснилось, дело есть до всего.
Но книга эта, по большому счету, далеко не только о войне.
Она о предчувствии войны и о том, как это предчувствие вдруг начинает сбываться.
Здесь в живом режиме выкладывается геополитическая картина мира, сложившаяся после череды войн, связанных с распадом СССР.
Здесь начинается новая череда войн, связанных с движением к воссозданию распавшейся империи.
По этой книге можно в целом проследить, как все это было, и понять, что будет.
Поначалу русские пацаны приглядываются, принюхиваются, пробуют оружие на вес. Изучают биографии действующих или недавно убитых, засуженных, посаженных, подло уничтоженных героев того или иного сопротивления.
Ополченцы, военкоры, журналисты, а частопросто праздные гулякинацболы-другороссы мечутся повсюду.
Впрочем, часто с конкретными целями. С целями все более и более конкретными.
Мелькают: Сербия, Иран, Таджикистан, Осетия, Абхазия, Азербайджан, Чечня
Пацаны видят все своими глазами и пишут отчеты в главный партийный печатный орган: легендарную газету «Лимонка».
Партийные представительства нацболов в Прибалтике устраивали акции прямо на объектах НАТО. Другие партийцы работали на территории Украины и давно догадывались, к чему все идет.
Характерно, что в Ираке одни нацболы контактировали с бойцами Сопротивления, а другиеездили туда в составе подразделений миротворцев. В принципе пацаны могли бы случайно убить друг друга. Но то была не наша войнатам партийцы просто набирались опыта.
В какой-то момент набрались до такой степени, что, создавв рамках партиидвижение «Интербригады», перегнали на Донбасс свыше тысячи человек и создали там несколько военных подразделений, активно воевавших на стороне ополчения.
О своих многочисленных приключениях отписались, конечно же, далеко не все и даже не половина партийцев.
Одни не хотят палиться, другиехвалиться, третьиеще на войне (некоторые уже два года безвылазно), четвертыене мастера писать сочинения.
Но в целом картина ясна.
Мы видим русского пацана в переделках конца прошлого столетия и на первых войнах XXI века.
Знакомьтесь. Вам еще не раз придется с ним повстречаться.
Захар Прилепин, 2015
Часть перваяДо Краины узким коридором
Жопа мира
1. Абдулло
Видишь, горы, брат? Они, сверху летишь, очень на сухое говно похожий, да? Много кучи! Беспокойный молодой таджик слева, у иллюминатора, никак не унимался. Он нервничал весь полёт, сильно тряс то одной, то другой ногой, громко вздыхал, вскакивал и убегал в туалет, через минуту возвращался. Извиныте. Мне и старухе справа от меня приходилось всё время подскакивать, чтобы пропускать его туда-сюда, и старуха, уже просто не переставая, шипела на него из глубин своего многослойного азиатского тряпья. Но парень был явно не в себе, и чем меньше времени оставалось лететь до Худжанда, тем сильнее он волновался и всё настойчивей пытался заговорить со мной.