Любите свою великую, полную славы РодинуТихий Дон и мать нашу Россию! За веру и Родинучто может быть выше этого девиза!
Где же раскол здесь? Сам Антон Иванович больше раскалывает антибольшевистские силы желанием подмять их все, навязать «единую и неделимую». К чему?
Ополчились Добровольцы на атамана. А ещё пущепонаехавшие из Совдепии кадеты. Хороши, нечего сказать! Просвистели Россию, прибежали на Дон, свои шкуры спасая, и тутначали немедленно подрывную деятельность. Стали раздирать Дон на ориентации. Уже «Круг спасения Дона», Красновым и созданный, выговаривал:
Надо поступать так, как поступает Добровольческая армия, уходить от немцев.
Хорошо Добровольческой армии! У неё нет ни земли, ни народа, она может идти хотя до Индии, но куда я пойду со станицами, хуторами, со стариками и детьми? Добровольческая армия чиста и непогрешима. Но ведь это я, донской атаман, своими грязными руками беру немецкие снаряды и патроны, омываю их в волнах Тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой армии! Весь позор этого дела лежит на мне!
Так и распределились роли. Добровольцыв белых ризах, а атаманв грязи. А снаряды немецкие брали, делая вид, что они не от немцев их получают Отказались бы! Были бы принципиальными до конца!
А ещё же хлынули в Ростов и Новочеркасск худшие элементы Добровольческой армии. Герои гибли на фронтах, совершали чудесные подвиги, а шкурники, притворяясь больными и ранеными, стекались в тыл. Тыл становился рассадником спекуляции, разврата, пьянства. В тылу сбывали награбленную у мирных жителей «добычу», звенели золотом А фронт оставался бос и гол. Пустили в Добровольческой армии крылатый эпитет: «Всевесёлое Войско Донское». Будто бы не её офицерами набиты были Ростовские и Новочеркасские кабаки в то время, как с казаков атаман строго взыскивал за пьянство. Донцы и Добровольцы на фронте не могли идти друг против друга, были единым целым. А в тылу, провоцируемые разными тёмными личностями, враждовали. И тыловым настроениям поддался и Деникин со своим окружением.
Крупная размолвка вышла между командующим Донской армией Денисовым и Добровольцами. Молод и горяч был Святослав Варламович, не стерпел резких нападок в свой и атамана адрес за сношения с немцами, высказался едко, как умел он:
Что же Войску делать? Немцы пришли на территорию его и заняли. Войску Донскому приходится считаться с совершившимся фактом. Не может же оно, имея территорию и народ, её населяющий, уходить от них, как то делает Добровольческая армия. Войско Донскоене странствующие музыканты, как Добровольческая армия.
«Странствующими музыкантами» как хлестнул! И из штаба Деникина тотчас в гневе парировали:
Войско Донскоеэто проститутка, продающая себя тому, кто ей заплатит!
Но не им было тягаться с Денисовым в острословии. Не остался в долгу Святослав Варламович:
Скажите Добровольческой армии, что если Войско Донское проститутка, то Добровольческая армиясутенёр, пользующийся её заработками и живущий у неё на содержании.
Этого Деникин простить не мог. Денисов был записан во враги Добровольческой армии, и Антон Иванович добивался его удаления. Но атаман был доволен работой своего ближайшего помощника и требование Деникина оставил без внимания.
Все трения во взаимоотношениях двух армий решено было обсудить при личной встрече их руководителей. Она назначена была в станице Маныческой и шутливо именовалась в среде офицерства «Тильзитом». Разговор обещал быть непростым. Генерал Деникин отказывался признавать Донскую армию, требовал её подчинения общему руководству в своём лице, совершенно не считаясь с волей казаков. И странно было бы сорокатысячной Донской армии подчиниться двенадцатитысячной Добровольческой. Добровольческая армия жила на территории Войска Донского, получала снабжение через донского атаманаи требовала себе подчинения. Только развести руками можно было.
О грядущей встрече Краснову сообщили буквально накануне её. Пётр Николаевич поехал на неё вместе с управляющим иностранными делами генералом Богаевским, кубанским атаманом Филимоновым и генерал-квартирмейстером штаба Донской армии полковником Кисловым. Святослава Варламовича, хотя и не без сожаления, решил на эти переговоры не брать, дабы ещё больше не раздражать Деникина и не вызвать очередной ссоры.
Около часа дня прибыли на место. Спустя ещё час приехали Алексеев и Деникин вместе с Романовским и ещё несколькими офицерами. Беседа проходила в хате станичного атамана, где на столе разложены были карты с показанием расположения войск. Предстояло определить дальнейший план действий. Но Антон Иванович начал не с этого. Он заговорил довольно резко, указывая на карту:
Пётр Николаевич, я должен заявить вам о недопустимости операций, подобных той, что была под Батайском!
Почему, Антон Иванович?
В диспозиции указано, что в правой колонне действует германский батальон и батарея, в центредонцы, а левой колоннеотряд полковника Глазенапа. Согласитесь с тем, что это недопустимо, чтобы добровольцы участвовали с немцами. Добровольческая армия не может иметь ничего общего с немцами. Я требую уничтожения этой диспозиции.
Краснов пожал плечами:
Истории уничтожить нельзя. Если бы эта диспозиция относилась к будущемудругое дело, но она относится к сражению, которое было три дня тому назад и закончилось полной победой отряда полковника Быкадорова, Пётр Николаевич кивнул на присутствовавшего на совещании полковника, и уничтожить то, что было, невозможно.
Остальные участники переговоров хранили молчание. Романовский выглядел, как всегда, холодно-надменным. Холёное, чуть полноватое, породистое его лицо оставалось непроницаемо. Генерал Алексеев был болен. Он сидел за столом, совершенно серый, безучастный, подперев ладонями голову, время от времени поднимался и выходил на воздух, с видимым трудом переставляя ноги. Серьёзной поддержки за собой на этом совещании Краснов не чувствовал. Богаевский был скорее союзником Деникина. Когда бы Денисова сюда! Нои лучше без него, с другой стороны. Распалился бы чересчур, вышел бы скандал И без того довольно их.
Снова и снова гнул своё Антон Иванович:
Вы должны понимать, что единое командование необходимо. Донские части должны вступить в Добровольческую армию. Мы должны быть едины!
Я не спорю с этим. Но согласитесь и вы, что единое командование может существовать только при условии существования единого фронта, отозвался атаман и, не дожидаясь подачи Деникина, сам обратился к главному вопросу, который предстояло решить на встрече. Я рассчитываю и надеюсь, Антон Иванович, что цели, преследуемые Войском Донским и Добровольческой армией, одни и те жеуничтожение большевиков. К этому же стремится и атаман Дутов с оренбургскими казаками и чехословаки, с которыми необходимо наладить взаимодействие.
Тут перешёл Краснов к своей излюбленной идее. Нельзя, нельзя размазывать скудные силы по окраинам, но сконцентрировать их, и единым фронтом-кулаком ударить по главному направлениюв центр. Икак можно скорее. Не давая врагу опомниться.
Если вы считаете возможным со своими добровольческими отрядами оставить Кубань и направиться к Царицыну, то все донские войска Нижнее-Чирского и Великокняжеского районов будут подчинены вам автоматически. Движение на Царицын при том настроении, которое замечено в Саратовской губернии, сулит добровольцам полный успех. В Саратовской губернии уже начались восстания крестьян. Царицын даст вам хорошую чисто русскую базу, пушечный и снарядный заводы и громадные запасы всякого войскового имущества, не говоря уже о деньгах. Добровольческая армия перестанет зависеть от казаков. Кроме того, занятие Царицына сблизило бы, а может быть, и соединило бы нас с чехословаками и Дутовым и создало бы единый грозный фронт. Опираясь на Войско Донское, армии могли бы начать свой марш на Самару, Пензу, Тулу, и тогда донцы заняли бы Воронежрисовал атаман ярко все перспективы своего плана, говорил горячо и убедительно, надеясь достучаться, но видел по лицу Деникина, что разбиваются все доводы, как об стену. Как же упрям был добровольческий вождь! Ничем не сокрушить эту броню!
Я ни за что не пойду на Царицын, категорически заявил Антон Иванович, потому что там мои Добровольцы могут встретить немцев. Это невозможно.