Давешнего дежурного не было, сидел другой человек за барьером. Он смотрел строго, проверил записи в журнале и сказал, что следователь по делу назначен и следственные действия ведутся. Потерпевший пожелал встретиться со следователем. Новый дежурный поинтересовался для какой надобности.
Я новые обстоятельства вспомнил, смиренно пояснил потерпевший.
Он просидел перед дверью следователя около часа, и его пригласили войти.
Следователь прочитал его заявление и достал папиросы. Потерпевший сказал, что не курит, и покашлял в кулак. Следователь закурил.
Трудно что-либо предпринять в вашем случае.
Потерпевший молчал и смотрел на следователя. Он сидел на краю стула, сжав колени, и мял ушанку. От галош, надетых на его валенки, растекалась лужа.
Вы сказали дежурному, что вспомнили обстоятельства.
Да. Вернее так. У меня в пальто, в правом кармане, лежал платок. Свежий. Хороший платок, тонкий. Китайский. Мне его на прошлый день рожденья подарили. В ателье у нас. Белый платок. И темно-синяя каемка.
(Так сказал, будто каемка отдельно от платка, в придачу.)
Потерпевший шмыгнул носом, следователь что-то записал на бумажке и сказал вежливо:
Хорошо. Спасибо. До свиданья.
Потерпевший сидел по-прежнему и смотрел птичьими глазами.
Я все записал.
Это пригодится?
Возможно.
Если я еще что-то вспомню, я приду.
Конечно.
Потерпевший поднялся и, сгорбившись, побрел к двери. Взялся за ручку и оглянулся. Следователь что-то писал. Когда дверь за потерпевшим затворилась, следователь отложил карандаш. Он докурил папиросу, поднялся, растер поясницу, отворил сейф и вынул все дела о грабежах за зиму 1954/55 года.
На другой день после работы потерпевший вновь явился в отделение, но следователя не застал.
Выехал на следственный эксперимент, так ему объяснили.
По моему делу? обрадовался потерпевший.
Нет.
На всякий случай он подождал под дверью. Пришла уборщица и согнала его с лавки. Потерпевший понаблюдал, как она моет пол громадной шваброй, как гасит свет в коридоре, и побрел к выходу.
Следователя он застал на следующей неделе, в понедельник. Вошел в кабинет в уже подновленном ватнике, почти приличном, и сообщил с порога, что вспомнил новые обстоятельства. Следователь пригласил войти, потерпевший прошаркал к стулу и, опустившись на край, сжал колени. Мороз спал, и в приоткрытую форточку пахло подтаявшим снегом.
На моем пальто, сообщил потерпевший высоким голосом, третья пуговица сверху потуже была пришита, чем все прочие. Вот эта ножка, на которой пуговица стоит, если пуговицу по всем правилам пришивают, то образуется ножка, у третьей пуговицы она вышла коротковата, и пуговица почти вплотную к драпу оказалась, застегивать тяжело, я думал сказать Василию Ивановичу.
И он замолчал.
Следователь спокойно смотрел на него. Желтый круг света лежал на его столе.
Хорошо, сказал следователь, я понял.
Потерпевший помолчал и спросил:
Вы не запишете?
Что? Да. Конечно.
Взял карандаш и лист бумаги из тоненькой стопки. И аккуратно что-то карандашом записал. И успокоил потерпевшего:
Я вложу в дело.
Потерпевший не уходил, и следователь решился на объяснения:
Откровенно вам сказать, дело ваше сложное. Как мы найдем вашего или ваших? грабителя или грабителей? У нас ничего нет в руках воздух. Он показал потерпевшему пустые ладони и пошевелил пальцами. Показал и продолжил: Мы не намерены закрывать глаза на дело. В эту зиму в вашем районе грабежей было тридцать четыре. Одни и те же или разные? люди или человек? совершали нападения. И нельзя сказать, что они он? покушались только на хорошие вещи. Были случаи, когда буквально ветошь с людей сдирали, вот наподобие вашей нынешней.
Уже не ветошь, вымолвил потерпевший. Василий Иванович обновил.
Я вижу. Очень хорошо. Ваша хламида была ветошью до обновления, согласен. Как бы то ни было, и не на такие обноски покушались. И нельзя сказать, что бедные люди меньше сожалели о своих потерях, чем богатые. Кто еще горше плакал, неизвестно.
Следователь замолчал. Потерпевший смотрел внимательно. Губы его были сомкнуты плотно, горестные складки пролегли от углов рта.
Я вот что вам рекомендую, ровным голосом продолжал следователь, вы ступайте домой и постарайтесь пока забыть о случившемся. Не мучьте себя. Мы со своей стороны будем делать все возможное. В случае необходимости вас вызовут. Он вгляделся в неподвижную фигуру: Вы меня слышите? Вы понимаете, что я говорю?
Потерпевший неслышно встал и, сгорбившись, побрел к двери. Когда она затворилась за ним, следователь переломил надвое карандаш, швырнул на пол обломки и произнес энергичное матерное ругательство.
Светила настольная лампа, Василий Иванович латал вновь расползшийся ватник ретушера и сожалел о шинели. Все-таки она была ничего в сравнении с ватником, Василий Иванович несколько целых кусков из нее вырезал и спрятал в комод. Он думал сшить из обрезков пальтишко внуку. Портной работал, иголка поблескивала в желтом свете. Жена его Тамара устроилась с другого конца стола; насыпала на плоскую тарелку пшено и принялась перебирать, выуживала из тарелки почернелое зерно или камешек и бросала в чашку.
Грабителям сейчас воля, сказала она, что хотят, то и воротят, милиция сама их боится, простому человеку защиты нет.
А ты слыхала про жену профессора? спросил Василий Иванович.
Я-то слыхала.
А вы?
Я? Потерпевший не сразу понял, что Василий Иванович обращается к нему. Нет.
Я вам расскажу. С нее тоже ведь пальто сняли. Австрийское. С чернобуркой. Она из театра шла. С мужем поссорилась в антракте, взяла пальто и пошла, денег при себе не было, так что пешим ходом. Ну и в переулке, считай возле дома, наскочил на нее грабитель, высоченный мужик, громада, лицо она не разглядела, лицо в бороде было.
Накладная, заметила Тамара.
Мы не знаем. Нож на нее наставил и велел снять пальто. Она покорилась. Добежала до дому, позвонила в милицию, у них, конечно, телефон в доме.
У нее лауреат муж.
Не знаю. Факт тот, что телефон есть и по театрам ходят.
И чернобурки носят.
Это да.
Квартира пять комнат.
Люди много болтают, заметил строго портной.
Анюта была там.
Анюте не верь. Факт тот, что богатые люди.
Факт.
И не нуждаются. Страху она, конечно, натерпелась, но голой не осталась, шуба висела в шифоньере, да не одна, и пальто было еще, строгое, с каракулевым воротником.
А ты видел, усмехнулась Тамара.
Слушай лучше. В милицию она позвонила, ей сказали прийти утром в отделение и заявление написать. Она утра ждать не стала, шубу надела, взяла с собой домработницу и пошла тут же в отделение. Там на ее шубу посмотрели, ничего не сказали, заявление приняли и успокоили, что грабителя уже ищут и скоро найдут.
Насмешили.
Она тоже не очень поверила, через пару дней позвонила, спросила, что предпринято, но вразумительного ничего ей не сказали. Муж ей объяснил, что дело гиблое, не найдут, да и стараться не будут.
Они уже помирились, кивнула Тамара и бросила в чашку крохотный черный камешек: пшено было грязное.
Муж у нее человек умный, а она тоже не дура, поняла, что вряд ли найдут. Но пальто ей было жалко.
Да что пальто. Ей обидно было.
Она пошла на Тишинский рынок.
На Минаевский.
Не спорь. Мне Гаврилов рассказывал, он на Тишинке холодным сапожником, он все видел.
А мне Марья говорила, она молоком торгует на Минаевском.
У Марьи язык без костей. И молоко она недоливает. И так смотрит, что кровь киснет, не говоря уж о молоке. Берешь вроде свежее, а как посмотрит, так и кислое, только на простоквашу у нее молоко и брать.
Я и не беру.
Молодец. И слушай ее меньше. На Тишинку профессорша явилась, поглядела, чем народ торгует, насчет пальто спросила и в этот раз или в другой увидела свое пальто, тетка им торговала. Тетка почуяла интерес и давай нахваливать, какой чудесный драп, да какая чернобурка королеве впору. Профессорша пальто рассмотрела, нашла пятнышко на подкладке, вроде как особая примета, значит, точно, ее пальто. Примерила, тетка закудахтала: «Как сидит хорошо, прямо на вас пошито». «Ладно, сказала профессорша, пальто я возьму, только цену сбавьте». Поторговались, сбавила тетка, завернула пальто в бумагу, перевязала бечевкой, профессорша сверток взяла и ушла. А на другой день опять явилась.