В углу кто-то завозился. Маленькие коготки пытались зацепиться и перепрыгнуть коробки. После нескольких неудачных попыток покрывало скатилось вниз, а вместе с ним на пол приземлились маленькие лапки.
Клодетт не сразу поняла, что случилось. Неожиданно ожив, она приподнялась на локтях, и обернулась в поисках источника звука.
Робкий котенок Шарль несмело шел к ней на дрожащих пушистых лапках, осторожно ступая по грязному полу, испачканному в крови его сородичей. Клодетт смотрела на него и не верила своим глазам. Нет, это не могло быть правдой. Никто из них не мог выжить. Наверняка она просто сходила с ума.
Котенок сомневался. Он не знал, стоило ли приближаться к человеку, даже если этим человеком была та, кто спасла его. Сегодня он решил, что люди ему не нравятся. Сегодня он решил, что люди монстры, от которых он спасся по нелепой случайности. Шарль сделал еще несколько маленьких шагов и замер. Клодетт заметила, что дрожали у него не только лапки малыш дрожал всем телом.
Бастьен зажмурилась до боли и покачала головой, прогоняя из своей головы образ хвостатого пушистика, но котенок никуда не делся. Он только испугался и попятился назад.
Неужели ты выжил?.. прошептала, почти прохрипела Клодетт, нежно вытянув руку к котенку. Как тебе удалось? Где же ты спрятался?
Она подняла голову на то место, откуда появился Шарль, и ответила на свой вопрос котенок забился в угол, и это помогло ему избежать гибели. Найдя объяснение, Клодетт перестала сомневаться. Да! Он был жив! Она не сошла с ума!
Клодетт быстро встала и подхватила напуганного малыша на руки. Извиняясь за то, что ему пришлось пережить, и благодаря за то, что он выжил, она прижала котенка к самому сердцу, делясь с ним любовью своего холодного тела и согревая все еще теплым сердцем.
Глава 4
Капитан занес кулак над дверью дома Бастьенов-Мармонтелей и дважды подумал, прежде чем постучать. Он почувствовал разочарование, когда на пороге появился Клод, а не Клодетт, как он рассчитывал.
Капитан Рафаэль Ларивьер, Клод едва не закатил глаза при виде офицера. Ему поперек горла стояла королевская гвардия. Учитывая обстоятельства, могу с уверенностью сказать, что Ваш визит сегодня абсолютно неуместен.
Вы отец Клодетт? спросил Рафаэль, проигнорировав тот факт, что Клод был отнюдь не рад его присутствию.
Нет, я ее дед, ответил дедушка с видом утомленного жизнью человека, спешившего поскорее добраться до сути разговора и оказаться как можно дальше от неприятного собеседника.
В таком случае, позовите
Ее отца нет дома, перебил Клод. Зайдите в другое время, капитан.
Он поспешил закрыть дверь, но Рафаэль не дал ему это сделать, поставив ногу между дверью и ее косяком. Клод выходил из себя и глазами метал в него молнии, но Рафаэля не напугал этот взгляд напротив, он принял вызов, выпрямился во весь свой высокий рост, чтобы принять устрашающий вид, и в упор посмотрел на Клода. Со стороны это выглядело так, будто они пытались прожечь друг друга взглядами.
Мне нужно поговорить с Вашей внучкой, процедил капитан сквозь зубы.
Вы выбрали неподходящее время для разговора, Клод не собирался сдавать позиции.
Дверь подвала позади него жалобно заскрипела. Все в том же белом платье, теперь местами окрашенном в цвет крови, Клодетт стояла на самой верхней ступеньке подвального помещения и раскрасневшимися от слез глазами с негодованием смотрела на капитана и дедушку. Она поймала удивленный взгляд офицера и почувствовала, как сильно его ненавидела.
Что он здесь делает? почти прошипела девушка, не сводя буравящего взгляда с Рафаэля.
Капитан хотел поговорить с тобой, ласково ответил дедушка, и тон его являл разительный контраст с тем тоном, каким он разговаривал с Рафаэлем. Но он уже уходит, Его голос стал ниже, когда Клод снова повернулся к офицеру и наградил его таким же взглядом, каким смотрел раньше.
Правда? Клодетт вдруг смягчилась. Я поговорю с ним.
Оба удивленные, Клод и Рафаэль в недоумении переглянулись.
Вы не оставите нас на минутку? с театрализованной любезностью поинтересовался Клод и закрыл дверь перед носом капитана, не дождавшись его ответа.
Рафаэль вздохнул. Сняв шлем, он поправил белокурые волосы, по длине доходившие ему почти до плеч, и встряхнул челку, сильно нервничая и надеясь выглядеть перед Клодетт наилучшим образом, когда она откроет дверь. Правда вот через две минуты он засомневался, стоило ли так торопиться с прихорашиванием впускать его в дом никто, кажется, не собирался. Офицер по-хозяйски облокотился на стену и, постукивая пальцами по шлему, который он обхватил другой рукой и прижал к туловищу, принялся смиренно ждать. Он слепо пялился то в одну точку, то в другую, то разглядывал суетливых прохожих за низким старым заборчиком. Они ни на что вокруг не обращали внимания, но дом ведьмы Джозефины, публично вздернутой сегодня на виселице, имел честь заработать их внимание. Некоторые с отвращением косились на несчастное здание, бросая на капитана подозревающие взгляды и строя догадки.
Порочная ведьма, еретичка, грешная Ева как только ни называли Джозефину эти люди. До ушей капитана то и дело доносились новые порции ругательств, которые он старался игнорировать. Что ж, опыт он имел многолетний, ведь всегда и везде такие люди найдутся.
Рафаэлю показалось, что в ожидании он состарился на десять лет. Что ж, может, это зачтется ему в Чистилище? Прошло еще немного времени, и офицер засомневался в том, что ему вообще когда-нибудь откроют, поэтому уже собирался снова постучать, но ровно в это же мгновение дверь отворилась. На пороге появилась Клодетт. Она пропустила дедушку, выходившего из дома с заступом в руках по-видимому, он шел работать. Клод гневно сверкнул на капитана глазами, будто запугивая, и скрылся за домом. Можно было подумать, что он собирался вырыть ему могилу.
Клодетт тоже была не в лучшем расположении духа. Ее лицо было совсем близко, наконец Рафаэль мог рассмотреть его с такого расстояния. Он наблюдал за ней и раньше: смотрел, как шевелились ее губы, когда она пела, как двигалось ее грациозное тонкое тело, когда она плясала, и как благодарно улыбались ее голубые глаза, обрамленные пышными ресницами, когда кто-то бросал ей монету, но тогда все это было слишком далеко.
И как Вам только хватило совести заявиться сюда, капитан? покачала головой Клодетт, выждав паузу.
Я лишь хотел объясниться, начал он, но девушка его перебила:
Проклятым фиглярам я больше верить не намерена, мессир, Она нарочно выражалась такими словами, пренебрежительно отводя взгляд. Но выслушаю Вас.
Я вовсе не обманывал Вас, сударыня, возразил офицер. Казалось, будто с ней сейчас говорило само его сердце. И собираюсь прояснить ситуацию.
Ни один плут не сознается в том, что совершил. На то он и обманщик, заметила девушка, прищурившись.
Она сильно потеряла его в мнении, что открыто демонстрировала, но наш капитан, к счастью, был настойчив:
Вы сильно ошибаетесь. Я действительно не скоморох.
Клодетт приблизилась к его лицу настолько, насколько только позволял ее невысокий рост, чтобы заглянуть в бессовестные глаза подлеца:
Неважно, как Вы это называете. Невинная женщина, бездыханное тело которой ночью отнесут в склеп Монфокона и бросят среди человеческих остовов, убита не Вами, кровь в этом подвале пролита не от Вашей руки, но Вы отвечаете за это перед Господом.
Не было в Париже ничего, что пугало бы Клодетт больше, чем виселица Монфокона, которая могла принять пятьдесят грешников за раз. Именно об этом страшном сооружении писал Виктор Гюго, на любого человека с хорошей фантазией наводя ужас его описанием, от которого я читателя пока любезно избавляю.
Прошу Вас, сперва дайте мне объясниться! Капитан не помнил, чтобы прежде ему случалось умолять женщину. Клянусь душой, Вы пожалеете о своих словах, когда сказанного будет уже не вернуть, как и невинные жизни, отошедшие сегодня в мир иной.
Это повлияло на Клодетт, снова пробудив ее эмоции, и она отступила, положа руку на разбитое сердце.
Рафаэль зашел в дом и закрыл за собой дверь. Он не прошел дальше, чтобы сесть и поговорить в спокойной обстановке, потому что ему не терпелось рассказать о том, что случилось на самом деле.