Змей Мировой вам в тридевятое царствоМистина потер глаза кулаком, будто надеялся, что ненавистное видение растает. Но увы.
Они что, три месяца с места не сходили? в изумлении воскликнул у него за спиной Тородд, родной младший брат Ингвара.
Если бы сила ненависти давала возможность поджечь корабли на расстоянии, сейчас все шесть Феофановых хеландий под взглядом Мистины вспыхнули бы, как пучки соломы. Мимо них лежал путь к западному побережью Греческого царствапуть домой. Тоска по дому и тем, кто его там ждал, все эти десять дней мучила Мистину сильнее, чем боль от четырех ран. Стоило ему повернуться спиной к Ираклии и полю битвы, оставленному за греками, обратить мысли к дому, как эта тоска, месяцами сдерживаемая, навалилась и стала давить, будто петля на горле. Из-за ран на левом плече, под лопаткой и на груди Мистина не мог даже грестиему ничего не оставалось, кроме как смотреть на скользящие мимо берега Греческого царства, зеленые долины и синеватые горы в отдалении. Всего этого он уже видеть не мог. Ему опротивели гладкие колонны цвета масла с пеплом, мраморные и мозаичные полы, яркие росписи на стенах дворцов, где случалось останавливаться этим летом. Глинобитные стены греческих хижин, кривые серебристые оливы, гранаты в красных плодах и виноградники в резной листве. Казалось, вся тоска десяти тысяч человек по дому и родным проходит через его расцарапанную пикой катафракта грудь.
И вот тут, прямо у него на глазах, две ближние хеландии сдвинулись с места. Взметнулись длинные ряды мокрых весел, и два царевых корабля двинулись в сторону русского стана
* * *
Дьявол, что ли, сожрал этого Куркуаса вместе со всеми его войсками? восклицал патрикий Феофан, стоя на палубе возле сверкающего золотом «военного креста» и потрясая пухлыми кулаками. В такое бурное негодование он впал, кажется, впервые в жизни. Где Варда Фока? Они прислали гонца, дескать, скифы под Гераклеей разбиты наголову, бежали жалкие остатки, а наше войско идет к Никомедии. Это называетсяразбиты? Это называетсяжалкие остатки? Полтысячи лодок! Половина того, что ушла на восток! Какого дьявола Иоанн пошел к Никомедии, где было от силы две тысячи скифов, когда здесь в пять раз больше?
Перед ним стояли кентарх Иоанн и друнгарий тагмы Схол Зенон, а чуть сбокуДорофей и Клементий, кентархи тех двух хеландий, что были отправлены Феофаном на разведку. Мелководье не позволяло хеландиям подойти к берегу близ устья Ребы; тем не менее в скифском стане затрубили рога, тысячи мужчин устремились к воде с щитами и оружием, выстроились на песке, готовые отражать нападение. При этом сотни людей спешно разгружали стоявшие у берега лодкитаскали, швыряя на песок, мешки и бочонки. Иные, раненые, помогали одной рукой.
Они сами собирались напасть на нас, клянусь головой Пресвятой Девы! твердил кентарх Клементий. Если бы мы не повернули прочь, они спустили бы свои лоханки. Я видел, как они прыгали туда целыми десятками! И у каждого, клянусь стопами апостола Павла, на голове был ромейский шлем!
Уж я бы тогда пальнул по ним, клянусь кровью Христовой, мрачно добавил кентарх Дорофей.
Против ветра? с издевкой подхватил Феофан и воздел руки, будто желая сказать: Господи, за что Ты наказал меня, послав мне под начало таких дураков. Дорофей, ты ходишь по морям уже десять лет и собирался сам себя сжечь?
Так неужели я буду смотреть, как скифы пытаются захватить мой корабль?
Тогда подождал бы, пока они его захватят, а потом удачным залпом против ветра можно было бы сжечь свою хеландию вместе со скифами, язвительно посоветовал кентарх Иоанн. Благодаря столь ловкому и новому приему твое имя увековечили бы, когда кто-нибудь взялся бы писать новый «Тактикон». Все сразу и разлетелись бы: воины Христовыв рай, а эти бестиив ад.
Лучше бы вы пересчитали их как следует, желчно подхватил Феофан.
На это понадобился бы не один день, ответил Клементий. Но лодоксотен пять-шесть. Правда, они тяжело нагружены, и едва ли каждая поднимает в придачу много людей.
Чем нагружены, хотелось бы знать? гневно прищурился Феофан. Добычей из Гераклеи? И это Куркуас называет «разбиты» и «бежали»? Он утверждал, что при бегстве скифы бросили всю добычу и пленных, что христиане отправлены по домам, а взятое он доставит ко двору василевса.
Они бросили что подешевле, буркнул Зенон. Ношеные башмаки, дырявые чулки и пустые амфоры, в награду Варде за доблесть. У него была тагма Экскувитов, и с нею он упустил половину скифского войска с лучшей добычей! Клянусь головой святого Димитрия! Или он никуда не годен и ему надо баранов пасти, а не тагмы в бой водить, или он просто изменник! Я не удивлюсь, если скифы «забыли» в Гераклее кое-что из золотишка, а Варда с Иоанном «забудут» передать это василевсу!
Возле «военного креста» повисла тишина, нарушаемая свистом ветра и криками чаек. Обвинение в сговоре со скифами и подкупе было очень серьезным. Игемоны понимали, что Зенон сказал это в сердцах: хоть его тагма и соперничала издавна с Экскувитами, оборонявшими восточные границы от сарацин, все же ему было обидно, что катафракты, лучшие воины Романии, растратили свою доблесть почти напрасно.
А Феофан подумал: если дело обернется совсем худо, эту мысль очень даже можно подкинуть василевсу. Через Феофилакта. Сына-патриарха Роман хотя бы выслушает. А помня, как он не любит старинную знать, к которой принадлежит семейство Фоки Со старшим братом Варды, Львом, Роман двадцать с лишним лет назад соперничал за высшую власть в державе. Может, он и сам рад будет случаю избавиться и от второго из братьев.
Пусть его действия судят василевс и синклит, сухо обронил Феофан, не показывая игемонам свои надежды. А нам надо решать, что теперь делать. Скифы, что ушли из пролива, теперь гребут на запад и удаляются с каждым вздохом. Но я полагаю, о преследовании теперь не может быть и речи. Если мы откроем вход в пролив, через день эта орда будет у стен Великого Города.
Ты считаешь, они осмелятся на такую дерзость? не поверил Зенон. Да они только о том и думают, как бы пробраться в Евксин и сбежать домой, в свою Скифию! То есть Росию.
Да? язвительно ответил Феофан. Он давным-давно знал, что Зенон отважен, но умом не блещет. А по-твоему, случайно те скифы, он показал в сторону пролива, и эти, он ткнул в направлении Ребы, оказались здесь именно сегодня, одновременно?
Игемоны переглянулись.
Ты думаешь, они сговорились? удивился Иоанн.
По-моему, это ясно, как истинность веры Христовой!
Но как они могли? Те были в Никомедии, тев Гераклее
Откуда мне знать, как дьявол помогал им сноситься? Может, они тайком посылали гонцов, а может, заранее условились встретиться здесь именно в этот день. Они ведь тоже знают, в какой срок им надо покинуть наши земли, чтобы до зимы успеть к себе домой. Высчитать этот день хватило бы ума даже у песиглавцев. И мы попали чуть не попали в ловушку! поправился Феофан. А могли бы Теперь мы стоим здесь, перед Евксином, точно как в июне. У нас скифы на Ребе и скифы близ Боспора. А мы посередине! Но только у нас теперь не одиннадцать хеландий, а шесть.
Но и их уже не двадцать тысяч, напомнил Дорофей.
Но десять-то есть, а то и двенадцать. Если считать тех, что пришли из Никомедии. И этого хватит, чтобы занять предместья и расположиться там на зиму.
Этого мы не допустим! возмутился Зенон.
Рад, что меж нами такое полное согласие, не без ехидства ответил Феофан. А чтобы этого не допустить, мы должны перекрыть им дорогу к столице. Так что те скифы, которые уже ушли на запад, пусть благодарят своих скифских богов.
При таком волнении идти в моресамоубийство, кентарх Иоанн махнул рукой в сторону Евксина. Из-за шума ветра всем приходилось почти кричать. А самоубийствосмертный грех перед Господом!
И сколько же мы будем здесь стоять? спросил кентарх Клементий.
Несколько мгновений все молчали. Патрикий Феофан с надеждой глянул на «военный крест» с частицей пояса Богоматери. Корабль качало, крест то поднимался, то опускался, будто сам рвался в бой. Пока крест и реликвия здесь, с ним, он вынесет что угодно.