В городе была жара, с дороги пыль, пух с тополей Особнячки на улицекирпичный низ, верх деревянный, кондюков еще не было, ставни покрасить некогда, и нервные женщины жмут на звонок. Пришлось пахать в две смены: утромв поликлинике, вечеромна дому. Семья садилась ужинать, а Света уходила в галерейку.
Сначала это даже было интересно. Раздел имущества, муж-алкоголик, трудные подростки, начальник-сволочь, давление скачетвот с этим обычно люди приходили.
А за окном темнело. Муж смотрит телевизор, дети в спальне рисуют на обоях. Мама на кухне варенье варит из абрикосов. Все спать готовятся, а Света разрабатывает схемы, рисует клиентам пирамиду базовых потребностей. «Что нам, собственно, надо? К какой вершине мы идем?»
И оказалось, никому ничего не надо, пирамидки рисовать никто не хочет, потому что невротики своей жизнью обычно довольны. К врачу они приходят, чтобы получить две заветных вещички: чудо и жилетку. Поплакатьи чтоб доктор сам за них все сделал.
К концу года Света придумала краткую формулу стандартного собеседования: «Итак» «Ну и?..» «Вот!» Когда человек садился в кресло и поджимал лапки, она улыбалась доброжелательно: «Итак» Понимаете, да? Чтобы пациент расслабился и начал излагать проблему. Обычно это все затягивалось, суть вещей терялась в сюжетных линиях. А время тикает. И муж включил футбол. Мама рядом с ним на кухне, раскладывает по баночкам варенье и закатывает под крышки.
Дурит моя младшая, вздыхает мама. А может, и ничего? Все обойдется?
Света в это время работает с пациентом, голову склоняет набок и кивает поощрительно: «Ну и-и-и?» Это чтобы человек начал шевелиться и думать. И только к концу беседы, когда пациент самостоятельно делал какие-то выводы, она поднимала указательный палец и говорила: «Вот!»
«Итак Ну и?.. Вот!», «Итак Ну и?.. Вот!» Через год ей все это надоело. Да потому что все человеческие истории очень похожи! И тошнотворно скучны. Все люди рано или поздно упираются в развилку: меняться или нет? Меняться страшно, и никто не хочет. Поэтому Светочка и лечит чужие соматические проявления. А у самой история точно такая же, как у всех ее пациентов. Сидит она и чахнет тихонечко под фикусом. Можно притащить кактус вместо фикуса, можно фикус оставитьпринципиально это картину не изменит. Каждый день будет одно и то же: поликлиникагалерейка, поликлиникагалерейка А Светочка захотела в дорогу.
Ну и однажды вечером семье было объявлено:
Я уезжаю. На курсы. Повышать квалификацию.
Муж промолчал, спросила мама:
И куда ж это мы?
В Москву, в Москву! На семинар по ораторскому искусству. «Как соблазнить свою аудиторию».
Чего?
Родня, конечно, возмутилась. Сбежались сестры, все тритипичные бухгалтерши.
Какой-то шарлатан языком зарабатывает, а ты ему отвалишь всю зарплату? За брехологию?
Света объяснила, но не очень внятно:
Мне нужны единомышленники.
Единомышленники! Она любила это длинное мышиное слово. А на дворе гудели девяностые, в моду вошли другие слова, в основном на букву «б»: «бандиты», «бензин», «безработица», «бизнес» Светочка была уверена, что это и есть самый лучший момент для поиска единомышленников.
В итоге сестры скинулись на билет. Чемодан всей семьей собирали.
Света, возьми куртку! кричала мама. На север едешь. Возьми куртку
Какой же север, мам? Москва!
Возьми куртку!
Дочка принесла игрушкусвоего мягкого любимого Чебурашку:
Мам, Чебурашку возьми. Чебурашка тоже в Москву хочет.
Муж яблоки набрал в дорогу. Осенние полосатые еще не созрели, но кисленького в дороге погрызть всегда приятно.
На перроне продавали рыбу, и весь вагон вонял копченым толстолобиком. Два деда на нижних полках тянули пиво и разгадывали кроссворд. Светочка подсказывала, она все, все угадывала, и это приводило стариков в восторг.
От ты ж какая умная попалась!
Оказалось, на верхней полке мозг работает активнее. Когда видишь всю решетку кроссворда и пересеченье буквподбирать слова легче. «Если бы и в жизни так, подумала Светочка. Залез человек куда-нибудь на тридцать восьмой этаж и посмотрел сверху на все свои маршруты. А то все бегаешь, бегаешь, а куда бежишьнеизвестно. Вполне вероятно, что там, в лабиринтах, нет того, что ищешь. А может, наоборотесть, но ты не видишь и проходишь мимо в двадцать пятый раз»
Следующим утром она была на семинаре у Вадима Дыгало. Да, у того самого мужчины, от которого в ее последнем дневнике осталось три конкретных слова«Руки, взгляд, ожиданье».
Громила, лысый, черные глаза, костюмчик сидит идеально И сразу, как только этого Дыгало увидишь, на языке запляшет слово, и ты его про себя повторяешь: «тестостерон, тестостерон» Он смотрел в зал как на женщину, которую нужно охмурить и подчинить. А это нужно делать не напрягаясь.
Вадим шагает к микрофону, поднимает руку, улыбаетсяи вся толпа его уже любит. Все по науке Вадим делал, не просто так он к микрофону шагнул, а в стойку полководца, с легким наклоном вперед, и руку поднял не абы кудаон направил свою энергию на зрителей.
Добрый вечер, коллеги! Он всем обычно так льстит, называет коллегами залы клиентов. Рад вас видеть!
Он выходил на сцену в костюме, а заканчивал работать в одной рубашке с закатанными рукавами. Поэтому его лекции были похожи на стриптиз. Стоит, вещает публике:
В каждом человеке живут три субъекта
А сам как будто между прочим расстегивает свой пиджак. Да, это мелочь, но публика следит непроизвольно за его пальцами. Все наблюдают, как ловко он по пуговицам пробежалсяоп-оп-оп
Он говорити сразу походкой тигра переходит к флипперу, и все следят за его изящными поворотами и ждут, чего же он там такое нарисует. А ничего он не рисует, просто ставит единицу.
Первый субъект самый противный и нудный. Это родитель. Он все время говорит «надо» и «нельзя». Так надо! Так мама делала!
Вот с этого места начинается драмтеатр. Вадим изображал все в лицах.
«Что вы делаете, мама? Опять на сливочном жарите! Это же холестерин! Это смерть, мама!» «Да ладно! он и за маму говорит. Все так делали. И бабушка, и тетя Лида, и ничего». «Да как же ничего?! Мама, посмотрите на себя в зеркало!» Вадим играет эту сценку и ослабляет узел на галстуке, как будто и правда спорит с какой-то мамой и ему жарко от ее тупости.
Светочка знала все эти приемчики, Вадим их не прятал, все они были подробно в его книгах изложены, она читала, и, несмотря на это, ей захотелось помочь ему с галстуком.
Второй субъектребенок.
Вадим опять у флиппера, рисует двойкус таким видом, как будто забивает гвоздь.
Ребенок капризничает. Ребенок любит говорить: «Хочу!» Ребенок может вырасти и стать, к примеру, владельцем автомобильного завода. Он говорит своим инженерам: «Хочу, чтобы машина ехала быстрее». Ему объясняют: «Это невозможно. Вот чертежи. Вот паровой котел. Вот законы физики. Быстрее нельзя. Все взорвется!» Ребенок топает ногами: «А я хочу! Хочу! Хочу! Хочу!»
И Вадим топал ногами и делал капризное детское лицо. Вот тут вот где-то он снял пиджак, повесил его на плечо и перевел дыхание, как будто и правда устал топать ногами и спорить вместе с этим капризным ребенком, у которого есть свой автомобильный завод.
В зале смеялись, он тоже улыбнулся снисходительно и тут жетут же! сделал серьезное лицои хрясть пиджаком по столу!
И вот тебе раз: двигатель внутреннего сгорания! Генри Форд сказал «хочу» и его заводы запустили новую линию автомобилей.
В этом месте нужно зафиксировать контакт с аудиторией. Глазищи в зали сверлим, сверлим первые ряды, какие-нибудь случайные пару кресел выбираем по центруи подчиняем. А там, как раз по центру, Светочка сидит, отвалила всю зарплату за десятое место в партере. «Вы хотя бы раз, всего лишь раз, на миг забудьте об оркестре, я в восьмом ряду, в восьмом ряду, меня узнайте вы, маэстро» Нет, она не пела, она приехала учиться и добросовестно конспектировала лекцию, как в институте. Но музыка в ней звучала. Уже!
Третий оратор. Вадим снова в стойке. Третий умеет помирить «родителя» и «ребенка». Он говорит: «Я могу», «Я знаю, как надо», «Я научусь». Это «взрослый». Он знает, как сделать, чтобы дитя не плакало.