Она и не думала вас предавать...
Молчать!
Он снова взмахнул шнуром, но на сей раз удар рассёк рот Евгения.
Не беспокойся о моей распутной сестре, а лучше помолись о себе, да поскорее! По-твоему, я не знаю, что вы замышляли?
Прекрати, Валентиниан,взмолилась Гонория.Это совсем не то, о чём ты думаешь. Твои советники и прорицатели свели тебя с ума.
Неужели? А ведь я увидел всё, что рассчитывал обнаружить. Разве не так, епископ?
Вы исполнили долг брата,откликнулся Мило.
Так оно и есть,подтвердил император.Что ж, действуйте.
Мускулистый трибун из охраны Валентиниана туго затянул шарф на шее Евгения.
Прошу тебя, остановись,простонала женщина.Я люблю его.
Вот почему с ним нужно расправиться.
Трибун с силой дёрнул шарф, мускулы на его предплечьях вздулись. Евгений стал отбиваться, тщетно пытаясь вырваться из железных тисков державших его рук. Гонория взвизгнула. Лицо несчастного побагровело, он высунул язык, надеясь вздохнуть, его глаза расширились и чуть не выкатились из орбит, а мускулы задёргались. Затем его взгляд потускнел, и он неловко опустился. Через несколько минут, убедившись, что Евгений мёртв, трибун отошёл в сторону, позволив бездыханному телу распластаться по полу.
Гонория рыдала.
Мы вернули вас к Богу,утешал её епископ.
Будьте вы все прокляты! Чтоб вам гореть в аду!
Солдаты засмеялись.
Сестра, я хочу сообщить тебе хорошие новости,проговорил Валентиниан.Дням твоего девичества настал конец, и скоро ты выйдешь замуж. А поскольку ты не сумела найти себе достойного жениха, я готов устроить твой брак с Флавием Бассом Геркуланом в Риме.
С Геркуланом? Он же старый и толстый. Я никогда не стану его женой!Более страшной судьбы она просто не могла себе вообразить.
Если ты не согласишься, то заживо сгниёшь в своей Равенне.
* * *
Гонория отказалась от брака с Геркуланом, и Валентиниан сдержал своё слово. Он запретил сестре покидать пределы дворца и превратил в пленницу, несмотря на все её слёзные мольбы. Она обратилась к матери, но и та ей ничего не ответила. Какая пыткабыть запертой в своих собственных покоях! И как унизительно, что она сможет освободиться, лишь выйдя замуж за старого, дряхлого аристократа! Горе от потери любовника убило и часть её души, считала Гонория. Её брат удавил не только Евгения, но и её гордость, её веру в семью и чувство преданности самому Валентиниану. Он набросил удавку на её сердце! Таким образом, в начале следующего года, в то время, когда ночи были темнее и длиннее обычного, отчаявшаяся Гонория послала гонца за своим евнухом.
Гиацинта кастрировали ещё в детстве, усадив в горячую ванну, где он и лишился яичек. Конечно, это было жестоко, однако увечье, навсегда закрывшее перед ним возможность брака и отцовства, позволило ему занять положение советника при императорском дворе. Ему начали доверять и делились с ним тайнами, недоступными большинству римлян. Евнух часто размышлял о своей судьбе и порой испытывал облегчение от того, что ему неведомы плотские страсти, терзавшие окружающих его людей. Если, будучи оскоплён, он не чувствовал себя мужчиной, то, как ему казалось, и меньше страдал. Боль от кастрации была смутным воспоминанием, а привилегированная позицияповседневной, радующей его реальностью. Его существование не могли расценивать как угрозу в отличие, например, от того же Евгения. В результате евнухи часто жили дольше своих венценосных хозяев.
Гиацинт стал не просто слугой Гонории, а её другом и наперсником. После расправы над Евгением её часто утешало прикосновение его рук. Когда она не могла удержаться от слёз и горько рыдала, пылая ненавистью к брату, называя его бездарным тираном и диким зверем с каменным сердцем, он прижимал свою гладкую щёку к её заплаканному лицу и шептал ей ласковые, ободряющие слова. Гиацинт искренне сочувствовал Гонории и опасался, что Валентиниан насильно выдаст сестру замуж за старого сенатора. Наверное, он боялся этого брака не меньше, чем его госпожа.
И вот теперь она вызвала его к себе глухой ночью.
Гиацинт, ты должен уехать отсюда. Тебе предстоит дальняя дорога.
Евнух побледнел. Он был изнежен, привык к жизни во дворце и не любил путешествовать.
Прошу вас, моя госпожа, не отправляйте меня. Вы всегда были так добры ко мне.
Ты тоже был добр ко мне. Иногда мне казалось, что, кроме твоей доброты, у меня больше ничего нет. Я совсем одна. Даже моя мать перестала со мной общаться. Она мнит себя святой и думает лишь о Боге. Мы обаузники во дворце, дорогой евнух, не так ли?
Пока вы не выйдете замуж за Геркулана.
То есть променяю одну тюрьму на другую.
Возможно, замужествоваш удел, и вы должны его принять,вздохнул Гиацинт.
Гонория покачала головой. Она была очень красива и слишком любила плотские удовольствиявсе эти игры в постели, чтобы пожертвовать своей свободой и жизнью ради старого аристократа. Судя по слухам, Геркулан был человеком суровым, холодным и лишённым чувства юмора. Если она согласится с планом Валентиниана и выйдет замуж, то просто позволит удушить себя, как удушили Евгения.
Гиацинт, ты помнишь, как моя мать, Галла Плацидия, оказалась у вестготов после захвата и разграбления Рима и там её выдали замуж за вождя их племени варваровАтаульфа?
Это было ещё до моего рождения, принцесса.
Когда Атаульф умер, мать вернулась в Рим, но, живя у варваров, она помогла им стать цивилизованнее. Однажды она сказала, что ничего страшного в её жизни на чужбине не было, и, по-моему, у неё сохранились пикантные воспоминания о первом муже. Знаешь, варварыочень сильные мужчины, они куда сильнее нынешнего поколения римлян.
У вашей матери было немало странных приключений, и она успела попутешествовать до того, как ваш брат взошёл на трон.
Да. Она повидала мир: участвовала в военных походах, дважды выходила замуж и посетила немало мест за стенами дворца, а теперь вот стремится в рай, на небеса. Её жизнь всегда восхищала меня и побуждала испытать то же самое.
Августейшая правительница достойна глубокого уважения.
Гонория схватила евнуха за плечи и пристально посмотрела на него.
Вот почему мы должны последовать её примеру, Гиацинт. В мире есть варвар ещё сильнее вождя вестготов. Он сильнее моего брата. Этот варварсамый сильный человек в мире. Ты понял, о ком я говорю?
Евнух почувствовал, как его медленно охватывает страх.
Вы имеете в виду короля гуннов,прошептал Гиацинт, как будто они вели речь о сатане. Весь мир боялся Аттилы и молился, чтобы его жадный взгляд остановился на какой-либо иной части империи. В донесениях сообщалось, что он похож на обезьяну, купается в крови и убивает любого, осмелившегося встать на его пути,кроме своих жён. Говорили, что у него сотни жён и что все они столь же красивы, сколь он уродлив и нелеп.
Я хочу, чтобы ты поехал к Аттиле, Гиацинт.
Глаза Гонории заблестели. Сильные женщины всегда рассчитывали не только на свой ум, но и на союз с сильными мужчинами. У гуннов была самая грозная армия в мире, поэтому её брат устрашится, услышав хоть одно слово их вождя. Если Аттила попросит её руки, Валентиниану придётся отпустить сестру к гуннам, а если Аттила запретит ей выходить замуж за Геркулана, Валентиниан будет вынужден повиноваться.
Поехать к Аттиле!простонал Гиацинт.Да я с трудом могу добраться из одного конца Равенны в другой, моя госпожа. Я не путешественник. И не посол. Я даже не мужчина.
Я выделю тебе свиту. Никто не будет тебя искать. Я хочу, чтобы ты набрался храбрости и нашёл Аттилу. Ведь от этого зависит наше будущеетвоё и моё. Ты должен рассказать ему всё, что со мной случилось. Передай ему моё кольцо с печаткой как доказательство твоих слов. Гиацинт, мой верный раб, я хочу, чтобы ты попросил Аттилу освободить меня.
Глава 2ДЕВУШКА ИЗ АКСИОПОЛЯ
Что ты наделал, отец?
В семистах милях к востоку от Равенны, там, где долина реки Дунай расширяется по мере приближения к Чёрному морю, гунны захватили небольшой римский колониальный город под названием Аксиополь. Как и все подобные римские поселения, Аксиополь выстроили на месте лагеря легионеров, и его форумы, храмы, башни и служебные здания располагались в согласии со строгой логикой военного поселения, точно фигуры на шахматной доске. В третьем веке от рождества Христа, когда войны и беспорядки стали учащаться, город окружили высокой защитной стеной. Опять-таки, как и во всех отдалённых имперских городах, языческие храмы Аксиополя в четвёртом векепосле принятия Константином христианствапревратились в церкви. Город ничем не отличался от себе подобных и ещё в одном отношении: он так же дрожал от страха, ожидая очередного набега гуннских войск.