Ему не хотелось здесь надолго задерживаться. Они взяли все необходимое и тронулись дальше, назад в пустыню.
Остановились ближе к вечеру, присмотрев место подальше от шоссе. Ни холмов, ни каких-то других естественных укрытий вокруг не было, но Энтони был спокоен: они с час тряслись по грунтовой дороге, которой даже и на карте-то не было, а затем сошли с нее и еще с пол часа ехали по плоской равнине, где когда-то прежде, как предположила Стрэй, простиралась степь и высокие травы колосились на ветру. Сейчас здесь рос только пустошник, но и в его корнях то и дело робко копошились какие-то мелкие жучки. Вдали они увидели птицу и решили, что это хороший знак.
В честь праздника они решили развести костер, на котором Энтони обжарил настоящее мясо из консервов. Они открыли бутылку вина, расстелили пару спальных мешков прямо на земле и стали неспешно наблюдать, как вместе с покидающим их солнцем подходят к концу этот день и этот год.
Стрэй спросила, знает ли Энтони, что новый год известен всем людям во всех культурах и вообще, наверное, самый древнейший из всех праздников. Энтони сказал, что очень может быть, но, должно быть, люди знавали и более важные праздники. Что может быть важнее, чем рождение мира, удивилась Стрэй. Это сейчас мы лишь ставим в этот день какую-нибудь зарубку для отчета времени. Раньше люди считали, что вместе со старым годом умирал весь старый мир, до краев переполненный нашими невзгодами и страданиями, а с новым годом мы получаем возможность начать все заново, с чистого листа, еще не запятнанного нашими ошибками. Errare humanum est, процитировал Энтони кого-то из древних. А значит, даже если начать с чистого листа, ты все равно довольно быстро испачкаешь его своими промахами и заблуждениями. И ведь в старом году, наверняка, были не только ошибки, но и что-то хорошее, прекрасное, правильноезачем вместе с грязной водой выплескивать и младенца? Стрэй согласилась, да, человеку свойственно ошибаться. Но если ты упорствуешь в своих ошибках, то, значит, в тебе сидит дьявол. Затем и нужен новый год, чтобы иметь шанс отречься от того зла и от той глупости, которые ты несешь. А то хорошее, то правильное, та красота, что была в уходящем году, в старом миретак она не нами создана, мы лишь помогли ей раскрыться, она присуща миру как таковому, а, стало быть, никуда это правильное не денется, если оно было по настоящему правильным и прекрасным, а не казалось нам таким просто потому, что нам от этого было сытно, весело и приятно. Энтони нахмурился. Стрэй хочет сказать, что есть какое-то одно правильное, общее для всех? Но не наивно ли так смотреть на жизнь? Да, так рассуждали многие идеалисты в прошлом, но вот он, Энтони, ищет радугу и любыми путями хочет до нее добраться, как бы глупо это кому-то ни показалось. И это для него правильно. А охотник, который его выслеживает, и хочет во что бы то ни стало отловить и сдать своим хозяевам, тоже уверен в том, что это правильно. Разве может быть какая-то общая для всех правильность? Стрэй отчего-то сжалась, как кобра, готовая защищать свое гнездо. Голос ее слегка дрожал, но видно было, как старательно она подбирает слова. Может, сказала она. И должна быть. Иначе как ты узнаешь, что каким-то путем, который, как ты думаешь, ведет к твоей радуге, идти нельзя? Или или как охотник, который натаскан, чтобы отслеживать навигаторов во имя всеобщего блага, поймет, что какой бы голод тебя не мучил, еще не поздно остановиться?
Натаскан? переспросил Энтони. Что ты имеешь в виду?
А ты не знаешь? как-то зло засмеялась Стрэй и что-то вдруг дрогнуло в ней, что-то полыхнуло. Нас отбирают еще в детстве и воспитывают отдельно от других людей. А когда мы взрослеем, когда мы начинаем меняться, когда мальчики и девочки начинают хотеть друг друга, они что-то с нами делают. Их навигаторы что-то в нас меняют. Ломают или достраивают. Так, чтобы мы могли желать только навигаторов и чтобы только с навигаторами мы могли получить то удовольствие, которое сможет хоть ненадолго успокоить наше желание. И вы понятия не имеете, что это за желание. Нормальным людям такой ад неведом. Это желание, от которого ты кричишь всю ночь, ты лезешь на стену, ты кусаешь себе губы до крови, ты хотела бы забыться в чем угоднов книгах, в спиртном, в наркотиках, готова бежать до полного изнеможения, готова исколотить себя до полусмертино только все это бесполезно, ничего тебя не спасает. Нас, как цепных псов приучают к сладкому мясу, балуют им, кормят по пять раз на дню, чтобы мы пропитались им насквозь, чтобы каждая наша клеточка познала, что такое плоть и сок навигатора, чтобы исходилась дрожью от простого прикосновения к его коже, от простого его присутствия в одной комнате с тобой, в соседней комнате, за километр от тебя, а потом, когда рай заполняет нас до отказа, вдруг сажают на цепь и морят голодом, неделю, месяц Потом дают надежду, дают прикоснуться к тому, кого ты желаешь больше собственной жизни, дают ласкать его телои снова уволакивают тебя прочь, ты воешь, ты истекаешь слюной, ты готова сточить ногти до основания о дверь своей конуры, но тебе лишь напомнили, что то, что тебе нужноэто не твой бред, не фантом, но вполне реально, и есть те, в чьей власти дать тебе это Но ты должна заслужить это, ты должна хорошо поработать, хороший песик, хорошая сучка, тебя вышвыривают вонату! след! и ты носишься по пустым дорогам, скулишь и плачешь, и ищешь того, кого надо привести хозяевам и окольцевать И знаешь, что самое страшное?? Даже когда ты не просто выследила добычу и сдала ее копам, даже когда вдруг по какой-то невозможной милости судьбы ты сидишь с ним рядом, ты ездишь с ним в одной машине, ты спишь с ним, ты, черт возьми, трахаешься с ним при каждом удобном случае, и врата рая, казалось бы, снова распахнулись для тебя, ты ты не забываешь о своих хозяевах. И ты приносишь им его на блюдечке, а они гладят тебя по голове и говорят «хорошая, хорошая девочка», дают заслуженный кусок мяса, большой, сочный, сладкий, так что ты забываешь от счастья обо всем, и потом снова бросают тебя в погоню, травля только начинается, ату, след, сучка, след!
Глава вторая. Цена доверия
Вести машину ночными дорогами, когда в голове мутно от выпитого вина, а накопившаяся за день усталость каждый километр превращает в два, развлечение весьма посредственное. Однако горечь и разочарование сели мне на плечи и погоняли меня, вперед, прочь, прочь.
Почему я не предвидел такого поворота событий? Единственный ответ, который мне приходит на ум: потому что, наверное, очень хотел верить в то, что все происходящее с намиэто взаправду. То недоверие, которое я испытывал в самом начале нашего знакомства, очень даже уместное недоверие, сто крат какое правильное недоверие! быстро улеглось под напором растущей вовлеченности. После того, как мы расстались с Летицией у меня было достаточно времени, чтобы отвыкнуть от человеческого присутствия рядомбольше, чем на пару минут или, на крайняк, на час-другой. Отвыкнуть и неожиданно для меня самогоистосковаться.
Потомкниги. Борхес, Шопенгауэр, Сент-Экзюпери, которого она неожиданно взялась мне читать. Книги, напечатанные на бумаге! Какова была вероятность того, что, мотаясь по богом проклятой пустыне, ты вдруг повстречаешь именно такого человека? В какой-то момент мне в голову даже пришла мысль, что тот, кто ведет счет нашим долгам, решил скостить мне то, как я поступил с Летицией, и показал мне возможность вернуть что-то из того, утраченного.
Когда она сказала «нас отбирают еще в детстве», я подумал, что она оговорилась. В тот момент представить, что под «мы» она имеет в виду тех, кто годами выслеживал меня, устраивал засады, загонял в лапы копов, кто хотел от меня только одногосделать меня добычей, трофеем, утолить свой «голод», о котором мне доводилось мельком слышать, хотя я и подумать не мог, что под этим словом на самом деле скрывается. По мере того, как она говорила, во мне рождалось сочувствие к ее истории и росло осознание того, кто она на самом деле. Осознание того, насколько же все это было фальшью, обманом, театральной бутафорией, тебя-таки выследили, расставили незамысловатую ловушку, и ты со всех ног в нее и бросился. Она даже и не отрицала этого, да, она работает на Корпорацию, да, погоня за ней была подстроена, это срабатывало раньше, сработало и сейчас.