Стрэй сидела на каменистой макушке холма и смотрела куда-то вдаль. Энтони сел рядом. Она была не против, но казалась ему глубоко задумавшейся или внезапно погрустневшей. Он закурил, и она взяла у него сигарету, затянулась разок-другой, а потом опять ушла в свои мысли, а Энтони остался тут, наблюдая, как сигарету в ее пальцах курит слабый ветерок.
Звезды стали даже чуть ярче, не то от коньяка, не то от истории про летчика и его маленького гостя. А глаза Стрэйкакими-то более блеклыми. Он захотел обнять еето ли, чтобы поддержать, то ли оттого, что просто так захотелось, и обнял. Она слегка вздрогнула, длинный пепельный палец осыпался с ее сигареты. Он спросил, о чем она задумалась. Он знал, что иногда не стоит задавать таких вопросов. Если человек хочет чем-то поделиться, он сам расскажет. Но он также знал, что иногда ты отчего-то не можешь сам сказать, что тебя гложет, и очень ждешь, когда тебя спросят. Стрэй задумчиво поводила каблуком своих армейских ботинок по каменной пыли и извинилась. Наверное, выпила лишнего, призналась она. Просто Просто как-то накатило. Вспомнилось многое. Подумалось о разных вещах. И вот она сидит, а перед глазами ее друг-навигатор. Тот, что погиб. Которого убили. И вспоминается ей, что у них было. И что еще должно было быть, но не случилось, не судьба, и никогда не случится.
Энтони подумал, что его рука сейчас, наверное, ей не лучшая опора, и убрал ее. Она ничего не сказала, продолжала сидеть, как и раньше. Потом она отпила из бутылки и сказала, чтобы он тоже выпил. Призраки боятся коньяка, сказала она, хотя Энтони видел, что это вовсе не так.
Нарисуй мне барашка, вдруг сказала Стрэй. Как умеешь, как сможешь. Энтони пообещал, что обязательно нарисует.
Обратный спуск занял у них еще больше времени, чем подъем. Пьяный горизонт покачивался, развеселые звезды строили им насмешливые рожицы, но Энтони старался сосредоточиться в первую очередь на том, куда ставить ноги, он спускался спиной вперед, поддерживая идущую за ним Стрэй.
Прощаясь перед сном, Стрэй легонько обняла его, не столько телесно, сколько как-то еще, незримо, невесомо, как-то изнутри себя. Завтра еще почитаем, сказала она. Добрых снов.
Добрых снов, пожелал Энтони в ответ. Однако, периодически поглядывая в сторону Люция, он видел, что сны так и не приходят к Стрэй. Она еще долго сидела, держа перед собой свой наладонник, и что-то на нем набирала.
Глава первая. Путь остановки
Эту книгу никто и никогда не прочитает.
Потому, что, возможно, ее некому будет читать. Или оттого, что я ее просто никогда не допишу. А зачем давать читать недописанные книги? Тебя читают, кажется, что дело сделано, а ведь ничего подобного, ты еще в самом начале. И зачем читать недописанные книги? Ты читаешь, а потом вдруг автор забирает тарелку прямо из-под твоего носа: «прости, друг, но это блюдо для праздникая просто хотел, чтобы ты его понюхал». Книги надо дописывать. Если это хорошие книги, сказали бы вы и были бы, безусловно, правы. Но также даже если это не очень хорошие, или совсем дрянные, но очень нужные тебе книги. А вот стоило бы писать книгу, которая выходила бы очень неплохой, оригинальной такой, интригующей, но до которой тебе самому не было бы почти никакого дела? Поэтому, если уж говорить, как есть, та единственная книга, которая по-настоящему тебе важна, это книга о близких тебе людях, о дорогих тебе местах, о важных для тебя вещахто есть о твоей жизни, но разве ты сам можешь когда-либо ее дописать?
Когда мне было двенадцать, ну или где-то около того, я уже точно не помню, мой дед сказал, что пора. День настал, и час пробил.
Мы вышли из дома. Солнечный свет заботливо и жизнерадостно падал сквозь зеленую накидку, наброшенную на нас растущими вокруг деревьями. Мы прошли по тропинке вдоль искрящегося в лучах солнца ручья, потом перешли через него по деревянному мостику без перил и добрались до большого ангара. Дед запрещал мне приближаться к нему, но я все равно снова и снова совершал паломничества к запретному, но такому притягательному строению, ходил вокруг, пытался найти какую-нибудь щелочку, через которую я смог бы увидеть, что же там скрывается. Думаю, дед был в курсе моих разведывательных вылазок, однако особо не переживал по этому поводуведь только у него был ключ.
В этот раз мое любопытство смешивалось с волнением и страхом. Дед понял это и сказал, что, если я буду бояться, ничего не получится. Я снова спросил его, что там. Он сказал, что испытания бывают разные. Мое испытание должно научить меня умению остановки. Однажды это же испытание здесь проходил и мой отец. Наверное, эта новость должна была воодушевить меня, но я почувствовал, как ответственность почти физически придавливает меня к земле. Я почти не помнил отца, но он всегда был для меня какой-то загадочной и великой фигурой, по пути которой я должен пойти и сам. Но если я оступлюсь, то подведу не только себя. Я подведу деда, который тренировал меня и учил всяким штукам, наверное, я подведу каких-то еще людей, о важности которых мне постоянно напоминал дед, но, главное, я подведу отца. Страх не справиться смешался со страхом перед неведомой опасностью самого испытания. Я спросил, что, может быть, стоит лучше прийти сюда завтра. Тогда у меня будет время внутренне подготовиться, и я больше не буду трусить. Дед покачал головой. Когда он занимался со мной, он становился очень суров, дед куда-то пропадал, оставался только учитель. Жизнь не будет спрашивать тебя, когда от тебя потребуется принять какое-то важное решение, готов ли ты, сказал он. Опасность приходит, не сверяясь с календарем, и вне зависимости от того, трусишь ты или нет. Сегодня для меня настал день испытания, к нему нельзя подготовиться, посидев часок на скамейке и собравшись с духом. Но все же он готовил меня. Готовил меня те два года, что мы жили в оазисе. Все тренировкии с тишиной, и с повязкой на глазах, и когда я стоял на шатком столбе, и когда я запоминал слова, которые говорил мне дед, и должен был повторить их в правильной последовательности и с точной интонацией, и когда берег глоток воздуха, опустившись на дно озера, и прочие, прочиевсе они были подготовкой. Но испытание бывает только один раз, сказал дед. И либо ты его пройдешь, либо нет, второго шанса не будет.
Я помню, как, пока он говорил, ему на щеку села муха и стала ползать по его лицу, но он даже не моргнул. Внутриопасность. Настоящая опасность. Если я не справлюсь, он даже может не успеть мне помочь. Поэтому я с самого начала должен рассчитывать только на себя. Остановка.
Мы зашли внутрь и оказались в небольшом помещении. У стены стоял какой-то пульт, покрытый слоем пыли, микрофон и несколько мониторов. Сейчас они были выключены. Я буду наблюдать за тобой, сказал дед. И еще раз напомнил, что вмешиваться он не станет. Я спросил, к чему именно мне готовиться? Он ответил, что я должен готовиться ко всему. Но это же невозможно, возразил я. Правильно, согласился дед. Поэтому мой вопрос бессмысленный. Мне нужно готовиться не к чему-то, что я встречу в следующей комнате, а готовиться к тому, чем я должен буду там стать сам. Остановка.
Он открыл следующую дверь, и через тесный коридор, в конце которого была еще одна дверь, я протиснулся в просторное помещение. Сзади раздался скрип и глухой удар. И еще я услышал, как щелкает замок. Я огляделся. Мне показалось, что я стою просто в большом пустом сарае. Дощатый пол прятался под толстенным ковром пыли. По углам ютилась какая-то рухлядь, обычное дело для сарая. Из окошек на самом верху просачивался мутный свет. Под потолком на каких-то перекладинах крепились большие круглые предметы.
Замри, раздался голос деда откуда-то сверху. Вероятно, там были смонтированы динамики.
Да я никуда и не иду, отозвался я и подумал, слышит ли меня дед. И что дальше?
Молчи, приказал дед. Не двигайся. Ты должен остановиться. Так глубоко, как только сможешь.
Сарай стал наполнять какой-то недружелюбный гул. Он дрожал, пульсировал и становился все громче. Дед приказал мне не двигаться, но я все равно стал оглядываться, пытаясь понять, что же тут происходит.
Замри! рявкнул дед, и я застыл. Но я уже успел увидеть, как вокруг круглых предметов под потолком начинает клубиться черное облако. Это же гнезда, оторопев, осознал я. Облако росло.
Не шевелись и просто послушай меня. Это не обычные осы. Они специально изменены. Модифицированы. Они не нападут на тебя, если ты не будешь шевелиться.