Так что в этот раз Наполеон в меньшей степени ставил на солдатские массы, в большей степенина маршалов. Он должен был поступить так и по иной причины: из невозможности разделиться на трех "богов войны". Операции в этой войне шли на громадном фронте, и потому отдельные корпуса большую часть времени воевали самостоятельно, или взаимодействуя друг с другом, они были лишены непосредственного надзора со стороны Наполеона. Такое происходило и перед Аустерлицем, но недолго и в очень малом масштабе. На сей раз маршалам предстояло сдать более серьезный экзамен, и, что самое интересное, они сдали его на "отлично". На это недолгое время они позабыли про вражду, поддерживали один другого и действовали заодно, словно братья. Сами они еще не устали, семьи их не бедствовали, а любовницы в любом количестве находились на месте любого постоя. И им все время было мало титулов и лавров. Потому-то в этом раунде они сделались фигурами.
В царской армии ситуация выглядела идентично, но вот причины ее выглядели по-другому. Российские солдаты не изменили своего военное мировоззрение, так как у них его вообще не было. Они всегда были автоматами, которые заводились страхом; все время они удерживались в рамках прусской дисциплины по образцу Фридриха II, о рисках которой тот же самый Фридрих II как-то сказал одному из своих генералов:
Для меня величайшей загадкой остается то, почему я и вы остаемся в безопасности в нашем лагере.
Но они тоже были ужасно измучены, потому зимой 1806/1807 года французы на своем пути находили покрытые чудовищными рубцами трупы российских дезертиров, которых царские генералы сотнями прогоняли сквозь строй со шпицрутенами.
Тем не менее, Александр не потому положился на своих генералов и сделал их собственными фигурами в новом раунде игры. Сделал он это потому, что в прудах под Аустерлицем раз и навсегда утонула его уверенность в собственном полководческом таланте, равно как и какая-то часть веры в высшую небесную защиту. Банк Провидения его подвел. Так что, хотя формально он сохранил за собой титулили, скорее, положениеглавнокомандующего, в планы битв и кампаний Александр больше не вмешивался, сосредоточившись на управлении политическими аспектами военной игры и удержании фигур в руке.
Теперь, когда мы это уже выяснили, давайте приступим к описанию самой игры и презентации высших карт. Прелюдией к первым раздачам была коротенькая война между Францией и Пруссией.
Прусский король, Фридрих Вильгельм III, этой войны не желал, тем более, что в принципе у Пруссии для войны не имелось ни одного серьезного повода. Зато войны хотела обожаемая всем народом королева-амазонка, Луиза, а так же прусская армия, скучавшая столько времени в качестве пассивного зрителя таких замечательных военных драк. Эта армия до сих пор помнила поросшие мхом победы Фридрихов I и II, и она была свято уверена, что до сих пор является самой могущественной в Европе. Наполеон победил русских? И что в этом такого необычного? Русских разбить нетрудно. К этим "варварам из азиатских степей" пруссаки всегда относились с умело скрываемым презрением, и с гордостью повторяли ответ, который их король дал когда-то дАламберу, восхищенному осанкой королевского лакея:
Это красивейший мужчина моего королевства. Когда-то он был кучером, и я собирался направить его послом в Россию.
Они не допускали мысли, что какой-то "корсиканский пигмей" мог бы нанести хоть какой-то ущерб их государственности. Они объявили Наполеону войну, а тот весьма быстро показал, как сильно они ошибались. В течение всего лишь одного дня, 14 октября 1806 года, одновременнопод Иеной и Ауэрштедтом. На этих двух полях головные прусские армии перестали существовать, а через месяц как таковая перестала существовать и сама Пруссия.
И только тогда за карточный стол уселся Александр, и начался третий раунд императорского покера. Возникает вопрос: почему царь начал новую игру так быстро после аустерлицкого поражения, вместо того, чтобы переждать и набрать побольше сил? Он был вынужден. И вовсе не потому, что действовал договор о взаимной помощи, заключенный с Пруссией в июле 1806 годак подобным договорам царь относился, как большая часть здоровых мужчин к свидетельству о заключению брака. Должен он был по трем иным причинам.
Царь был обязан сделать это, в первую очередь, потому что сразу же после Аустерлица в его разъяренном офицерском корпусе стали ходить слухи, что если царь быстро не реабилитирует себя, его может ждать судьба покойного папаши. А поскольку Александр сам когда-то дал возможность отцу встретиться с такой судьбиной, с тех пор у него ушки были на макушке, и подобные шепотки он выхватывал все до одного. Опасаясь новой неудачи (в конце концов, покеригра рискованная) он решилкак нам известнодать побольше свободы офицерскому корпусу, так, чтобы теперь ответственность была общей.
Во-вторых, ибо сразу в двух местах для интересов России возникла угроза: в Польше и в Турции. В Константинополе, в султанском гареме в пользу Франции действовала таинственная одалиска, с которой, пока что безрезультатно, сражалась британская контрразведка, а французские офицеры обучали турецкую армию для войны с Россией. В то же самое время, Великая Армия, надавав пинков Пруссии, перешла Одер и катилась дальше, на восток, а поляки посылали к Наполеону депутацию за депутацией с мольбой восстановить их независимости. Какие-либо и чьи-либо действия над Вислой и Босфором Петербург считал вмешательством в свои внутренние дела.
И, наконец, в-третьих он был должен так поступать потому, что после Аустерлица и Иены тот самый его партнер ("узурпатор") мог уже и вправду считать себя воплощением Карла Великогоимператора всей Западной Европы. Император Всея Руси давно подозревал корсиканца в желании воскресить Священную Империю Запада. Он был в этом уверен. Ибо, с какой же это целью Бонапарт, сразу же после своей незаконной коронации, отправился в Аахен и потребовал от курии выдать ему самую ценную реликвию соборащепку из Святого Креста, которую Карл получил от калифа Гаруна-аль-Рашида? Откуда появился слух, что когда он выходил из собора, над его головой сиял нимб Каролингов? И разве не сам ли он нагло обратился к кардиналу Капраре: "Передай папе римскому, что я Карл Великий!". Александр этого стерпеть не мог и решил со всем этим покончитьизгнать жадного хищника назад на какой-нибудь вшивый островок, лучше всегонеобитаемый.
Но имелась еще одна причина, относительно которой во французских казармах раздавались не слишком-то изысканные шуточки. Речь шла о чувствах царя к прусской королеве, красавице Луизе, котораякак мы помнимпользуясь слепотой собственного супруга, столь гостеприимно приняла Александра год назад в Берлине. Это она, "героическая богиня всего народа, священное воплощение отчизны", затеяла, не известно зачем, войну Пруссии с "богом войны" и этим отчизну уничтожила. А когда блицкриг закончился, она сбежала в Кёнигсберг и начала вымаливать у своего бога помощи. Вы думаете, что она направляла моления Иисусу Христу? Отнюдь. Луиза писала Александру: "Повторюсь, что верю в Тебя как в Бога". И еще, чтобы потом историки не сомневались в стопроцентной мужской силе царя: "Чтобы верить в совершенство, нужно знать Тебя". А вообще-то, она постоянно называла Александра своим "ангелом-хранителем".
Так вот, как же мог он не озаботиться опекой над несчастной сироткой, изгнанной из своего домика корсиканским оборотнем? Как утверждал (слегка преувеличивая) Николай Михайлович, единственный историк, перед которым двери тайных архивов Романовых были постоянно открыты: "Политика Александра в этот период может быть объяснима только лишь его любовным обожанием королевы Луизы".
А политика Наполеона? Он, что самое забавное во всей этой истории, садился играть без какой-либо ненависти к партнеру. Точно так же, как и раньше. Играл он резко, поскольку это был политический покер, столкновение двух держав, а он обязан был заботиться о собственной. Наполеон создал он ее, когда его спровоцировали вести войны, которые он выигрывал, а выигрывая, он вошел в аппетит на Империю Запада. Только чего бы она стоила без признания Императора Востока? По мнению Бонапартанемного.
Русских он называл "дикими азиатами", чтобы повысить градус порыва своих солдат, но к царю испытывал некое странное уважение, говорящее, что был у него комплекс парвеню, которого не могли выкорчевать самые великие победы на поле боя. Стремясь к дружбе с Александром, в душе он желал войти в круг легитимных монархов, в ту эксклюзивную компанию коронованных ослов и шарлатанов, которых внешне он так презирал. Печально. Его апологеты эту печаль тщательно скрывают.