Замолчь, старик! Не смей так говорить!И строго обратился к Афанасию:Ты как знаешь, а я должон об этом разговоре доложить куда следует. Не можно нам слушать измышления еретические. Это ж чистый стригольник!
Стригольникиеретики, распространившиеся по Руси из Новгорода, смущающие христиан православных тем, что не признавали за церковными служителями права поучать людей, ибо, как говорили они, «сии учителя стяжатели, лихоимцы, блудники суть, ядять и пьют с пьяницами, развратничают с жонками мирскими...» Сия ересь страшна, велено её искоренять всячески. Недавно митрополиту Зосиме из Твери донесли: «Побиша стригольников, еретиков дьякона Никиту и Карпа простьца и третьего человека с ними свергоша с моста утопления для». Афанасий спохватился. Великий князь Иван Васильевич велел настрого выявлять смутьянов и пытать на дыбе, чтобы сие вольномыслие дерзостное не распространилось. Не следовало брать к отшельнику Дмитрия, надо было ехать одному. Досадуя на собственную непредусмотрительность, Афанасий нехотя приступил к обязанностям проведчика, хотя знал, что его спутник вряд ли решится доложить об этом разговоре начальствующему над Тайным приказом князю Семёну Ряполовскому. Воин ещё раз цепко оглядел избу, спросил старика:
Кто брёвна в стены клал, отче?
Сам,кратко ответил тот.
Брусишь, отче! Тут сила немалая потребна.
Сам,сухо повторил отшельник.
Добро. Поверю. Зачем на нас морок навёл?
С оружием вы в гости ехали, а у меня другой гость был.
Что медведя лечилто ладно, всякий зверьбожья тварь. Но чую, заклинания ты ведаешь, ладно ли это?
А разве христианские молитвыне заклинания?
При ответе старика Дмитрий вновь возмутился, хотел что-то сказать, но уже Афанасий толкнул его локтем, мол, молчи и слушай. Отшельник вдруг улыбнулся, произнёс:
Приедешь ты ко мне, Афанасий, ещё много раз. Но уже один.
В его словах прозвучал, как показалось проведчику, намёк. Он нахмурился.
Откуда тебе моё имя известно? Грядущее ведаешь?
Ведаю. И скажу заранее, много тебе предстоит узнать, сыне, многажды меня вспомнишь добром. Сведаешь ты и магометанство, и Буту, и веру индиянскую, с умными людьми познакомишься. Тогда и найдёшь свой путь!
Бутаэто кто?
Мудрец земной. Жил задолго до Иисуса. Много людей на Востоке в его вере пребывают...
Дмитрий, ерзавший на лавке, вновь перебил отшельника.
Всё то ложь и наваждение сатанинское! Одна вера истиннаправославная!
Магометане считают иначе,безразлично заметил хозяин избушки, поглядывая на Афанасия. А предки русичей пребывали в балховстве, по-нынешнемув язычестве, о христианстве и не помышляли...
Брусишь непотребное, старик!гневно воскликнул младший воин.Православие испокон веков на Руси! И деды наши Иисуса почитали, и прадеды! А вот у тебя ни одной иконы в жилье нету! Перекреститься не на что! Это как?
Чтобы оборвать опасный разговор, Афанасий поднялся с лавки. Тотчас вскочил и Дмитрий, им вдруг овладел страх. Теперь старик не отрывал от младшего путника своих сверкающих глаз из-под седых кустистых бровей и молчал. Ковыльные волосы его почти закрывали лицо, отчего огненный взгляд волхва, казалось, проглядывал сквозь заросли белой травы. Афанасий на всякий случай спросил:
Лекарь из тебя добрый, отче?
Не лечу я людей.
Пошто так?
Зарок на мне,мучительно трудно выдавил отшельник.Не велит он людей врачевать.
Грядущее далеко зришь?
Зоркости во мне нет прежней. Что вижукак в тумане. Слабею, сыне. Замены жду.
Добро!думая о своём, заключил Афанасий.Великий князь Иван Васильевич никому не препятствует селиться на его землях, лишь бы его воле покорялись и десятину в казну вносили.Он многозначительно помолчал, ибо отшельник вряд ли делал то и другое, добавил:Доложу я о тебе...
Мирославом меня звали. А в детстве Блаженным.
Доложу я о тебе, Мирослав, дьяку Ваське Мамырёву, аль боярину Квашнину. А там что решат. Очаг у тебя добёр. Тоже сам клал?
Сам. Свей из Новогорода научил. И насчёт брёвен не сомневайся. Жил в древнем городе Сиракузы геометр Архимед. Он много всяческих приспособлений выдумал для облегчения труда. Аз еcмь его рычагом пользовался.
Афанасий вспомнил, что дьяк Мамырёв несколько раз упоминал о греке Архимеде, веско произнёс:
Вижу, учен ты. Надо б тебя в Москву взять. Летопись по своему почину ведёшь?
Не летопись это...
Писаниями в монастырях занимаются, аль при князе великом,строго сказал Афанасий, видя, как внимательно слушает его Дмитрий.Твой труд втуне пропасть может. Это вред для Руси. Великий князь Иван Васильевич денно и нощно о нас хлопочет, жилы из себя тянет, чтоб державу укрепить, дух народа поднять, ума ему придать, от татаровей поганых Русь освободить. Тут каждое слово, не в глупе сказанное, дороже жемчугадиаманта. А ты, отче Мирослав, в лесу хоронишься, таем летописание ведёшь. Не праведно сие!
Отшельник промолчал. Чужая назидательность для простых смертных вполне уместна, возразитьзначило дать повод младшему воину обвинить его в нечистых помыслах.
Гости поблагодарили хозяина за угощение, степенно поклонились и вышли.
Возвращался Афанасий молча, обдумывая встречу с кудесником. Досадно было, что не удалось выпытать у старика то, чего хотелось, о чём он спрашивал себя много раз и не находил ответа, что приходилось скрывать от окружающих, ибо его вопросы могли показаться не чем иным, как ересью. Тайное желание познать будущее возникло у него давно, когда созрел ум и богословские книги перестали его удовлетворять. Например, по христианским заповедям русские князья должны жить между собой в дружбе. Но этого не происходило. Почему? Не значило ли это, что в мире есть силы более могущественные, чем родство и заветы отцов, и нынешнее состояние Руси зависимо от них, равно как и грядущее? Об этом и желал он поговорить с чародеем. Мучительно жить в неведении.
Жаль, Дмитрий помешал. На обратном пути следует ещё раз завернуть к волхву, но уже без напарника. Дмитрий храбрый воин, исполнительный, но слишком усерден в следовании вере.
О сём разговоре я сам князю Ряполовскому доложу,сказал Афанасий молодому спутнику.Ты же промолчи, тут опас великий, одно слово много значит, не то скажешь, быть старику на дыбе! Не злодей он и не стригольник, а человек безобидный. Видел, как он медоеда лечил?
Видел, Афонь,вздохнул Дмитрий.У меня тож душа есть. Тебе, конечно, лучше с Ряполовским поговорить,вот только невдомёк, чего волхв плёл, мол, ты и магометанство сведаешь, и Буту. Ещё чего-то про твой путь, ась?
Поглядим, коль поживём,неопределённо ответил старшой, добрея к своему верному товарищу, не раз бывавшему с ним в опасных переделках.Может, он и прав. Хочется мне на чужие народы посмотреть, как в дальних землях люди живут, что за государи ими управляют, какие силы те народы таят.
Ты про татар, что ли?
Татары нам хорошо ведомы, друже, чего от них ждать, мы всяко знаем. Кроме них, другим народам несть числа. Особливо в тех землях, где зим не бывает...
Неуж есть такие страны, Афонюшка, где весь год тепло?
Сказывают купцы, что есть.
Вот бы пожить где!невольно вырвалось у Дмитрия.Вот куда надобно было нас послать, мы б уж там всё сведали! А в Новогороде чего мы не видали?
Афанасий не ответил простодушному товарищу. Молод он ещё, неопытен. Князь Семён Ряполовский, посылая их, строго-настрого запретил разглашать что-либо, касающееся секретного поручения.
«С тебя спрос, Афанасий Микиты сын!сурово изрёк он.Молодшим знать о том не можно, им и сыты не надобно, дай поглаголить. Помни, что ты и Дмитрий купцы тверские и едете в Новогород посмотреть на тамошний товар. И боле ничего. Дмитрий у тебя для поручений попроще. Об остальном заботься самолично. Кроме тебя о секрете только государь знает, Квашнин да я».
Боярин Степан Квашнинприёмный отец Афанасия. Двадцать лет назад отбил Степан восьмилетнего отрока у бродячего отряда татар, напавших на усадьбу родителя Афанасия Никитина, и воспитал приёмыша как родного сына. С того времени проведчик дал себе зарок не обзаводиться семьёй, пока не отомстит татарину Муртаз-мирзе, что навёл разбойников на усадьбу отца. До сих пор та клятва не снята. Вспомнив об этой боли, Афанасий помрачнел.