Ты сказать не мог? Господи что ж это такое? Откуда?
Зацарапался слабенький голосишко Конрада:
Купался?
Было дело.
В какой-нибудь серной кислоте купался. У нас в роте четверо из самоволки такими вернулись. Слазили в травленый прудик.
Да что вы ерундуперебила Анна.В нашем пруду сколько купаемся, ныряеми живы-здоровы. Здесь у нас уникальная экологическая обстановка. К нам за тысячи вёрст люди приезжают.
Ваш экологический уникум не накрыт стеклянным колпаком. Вчера уникум, завтра такая же помойка, как везде.
Анна возразила, что сама купалась ещё третьего дня, и Конрад не стал настаивать на своей версии, тем более, что бесполезной трескотнёй Стефану уже не помочь. Анна предложила бедняге сходить к старушке-соседке: во всём, что касалось медицины, Анна ей доверяла.
И Конрад откушал опять в одиночестве. А затем на цыпочках прокрался наверх, как можно тише чуть приоткрыл дверь комнаты Профессора и глянул в щёлочку: действительно ли у того мёртвый час, согласно предписанию Анны? Старик, вместо того чтобы спать, нацепил на нос очки и вертел в руках газету. Конрад отворил дверь пошире и юркнул в комнату.
Так или примерно так начинался роман «Остров Традиции» в конце 80-ых годов. В третьем тысячелетии он так начаться не мог бы.
Здравствуйте, здравствуйте Ну что, обживаетесь у нас?
Обживаюсь. Только вот никаких приказаний касательно садовой деятельности
Анна первая приказаний не даст. Она к саду относится ревниво Ревностно, то бишь. Вы бы сами посмотрели, что где приложения труда требует Или Стефана вон спроситеон у неё доверенное лицо.
Увы, я вряд ли пойму, что именно требует приложения труда. У меня никогда не было дачи.
Счастливец вы Знаете, не было у бабки хлопотда купила порося. Хотя пока я не слёг со своей хворобой, любил я переключаться на здоровый сельский труд Погорбатишься на сельскохозяйственной нивеи словно воскрес к новой жизни, и мозги словно растуманились. Вот и вы, дитя города, нутром почуяли, что ближе к земле перебираться надо.
Конрад на это ничего не сказал. Он рассеянно осматривал небольшую келью старцаздесь ничего не напоминало о его академическом прошлом. Только ворох начинающих желтеть газет в углуа так главной достопримечательностью были столик с лекарствами и переделанный в стульчак стул, на который без дочерней помощи не мог взобраться Профессор.
Поэтому Конрад принялся дежурно расспрашивать Профессора о его здоровье. Тот разговор не поддержал, отвечал односложнословно показывал, что собственное здоровье интересует его столь же мало, сколь и визитёра. Ибо понятно было, что не здоровьем старика был тот озабочен, а чем-то иным.
Профессор даже перехватил инициативу в разговоре и снова осведомился о том, каковы обстоятельства постояльца и насколько тот нуждается в крове. Тот ответил, что мать егопианисткадавно почила в Бозе, а отецбывший редактор телевидениятуберкулёзом болен и за бугром, в горном климате здоровье поправляет. Впрочем, отец давно с матерью в разводе, связь почти прервалась. А приткнуться Конраду нынче некудапока отдавал долг Родине, злые люди обманом завладели квартирой.
Профессор искренне выразил сочувствие. Но в особенности он заинтересовался отцом Конрада и стал вычислять, не могли ли они быть знакомы, но оказалось, что неттот был редактором программ детского вещания, которую нынче всецело подмяла под себя музыкальная редакция, так как только попса способна дать адекватную путёвку в жизнь младому поколению. Поахали-поохали касательно заполонившей эфир бездуховности и потихонечку съехали на тему, любезную разуму Конрада, ради которой он и проделал путь из столицы в глухомань, далёкий и опасный.
Господин профессор, вы ставили диагноз посттоталитарному обществу. Теперь не то что диагноздаже патогенез любому Ёжику понятен. Разумеется, корень ЗлаВеликий Катаклизм; удобрение, чтобы в рост пошёл,вульгаризованный марксизм, обобществление всего и вся, лишение человека всяческой инициативы и ответственности за плоды своего труда
Можно и глубже копнуть,подхватил Профессор.Марксизм имел три источника: утопический альтруизм, гегелевский рационализм и приземлённый материализм. Если уж кого и тягать к ответу, то Жан Жака Руссо с его «человек добр» и Фрэнсиса Бэконапионера «религии человека».
Вот-вот, до самых истоков дошли,согласился Конрад.Но со времён Фрэнсиса Бэкона кое-что на белом свете изменилось. Причины успели дать следствия, и следствия сами успели стать причинами.
Они и стали причинами,сказал Профессор.Отсутствие собственности породило всеобщий пофигизм, уравниловканенависть к богатству. Поэтому надежда на то, что в этой стране можно внедрить нормальные рыночные отношения, не оправдалась.
Более того,напомнил Конрад.Сразу началась война за новый передел собственности.
Чрезмерно радикально повели себя наши недавние главнятки, вот и разгорелась бойня,посетовал Профессор.
Конрад решительно сократил дистанцию:
Так ведь наша радикальная пресса подстрекала и подзуживала!
Медлить тоже нельзя было,возразил Профессор.И если бы идея внедрения рынка была реализована с умом, а не через задницу, войны можно было бы избежать. Но они провели грабительскую ваучеризацию, вместо того чтобы всех сделать собственниками
Они иначе и не могли,торжественно возгласил Конрад.Хищники делиться не привыкли. А вы помните, Профессор, что эти хищники были избраны демократическим путём, в результате всеобщих выборов?
Ну что делать, если главные критики режима оказались наибольшими рвачами и хапугами?тяжело вздохнул Профессор.Каюсь, я сам с ними якшался, программы им писал. Не тех мы выбрали.
Конрад всем телом подался вперёд, почуяв шанс оседлать любимого конька:
А позвольте спроситьможно ли в принципе было избрать «тех»? Не кажется ли вам, что главное следствие Великого Катаклизмаизнос человеческого материала, который, в сущности, и загубил все ваши реформы?
Кажется,признался Профессор, не чуя подвоха.Ведь на повестку дня коммунисты поставили создание «нового человека» и преуспели в этом.
Ну!..
Вы хотите сказать «новый человек» оказался не готов к демократии?
Нет, я хочу сказать, что он идеально оказался готов к войне всех против всех.
Конрад посмотрел на Профессора испытующе.
На это я вам вот что скажу, молодой человек,Профессор только-только заподозрил неладное.Знаете слова Новалиса: «То, что было построено революционным путём, может быть разрушено тоже революционным путём»? Так если вспомнить, какая была после Катаклизма развязана лютая гражданская война и сколько народу на ней полегло, придётся смириться с тем, что и сейчас прольются реки крови.
Конрад хлопнул в ладоши:
А нужны ли тогда вообще были Переделка, Гласность, Демократизация? Всё то, за что вы так ратовали?
Обществу нужно движение,ответил Профессор с некоторой горячностью.Любой застой чреват обильным кровопусканием. Рано или поздно должно было прорвать Не мне вам объяснять, что если бы диктатура не встала на путь реформ, эффект был бы тот же. Только агония дольше. Я понимаю, вы, как и всё наше население, склонно во всём винить диссидентов
Уж я-то их винить не собираюсь. Я самдиссидент похлеще многих.
Ишь ты!..
Но хотите ли узнать, как я стал диссидентом?
Небось вражьих радиоголосов наслушались?
Ничего подобного. У нас дома не было нужного приёмника. Тем не менее к тринадцати годам я уже возненавидел совдепскую власть лютой ненавистью.
Интересно, интереснозадумчиво сказал Профессор.Я-то первое несогласие с властями проявил лет в двадцать пять. При этом какой я диссидент? Так, фрондёр. Две диссертации защитил, работал по любимой специальности, работу не терял, не говоря уж о том, что не сидел. А вы себя таким гордым званием именуете!
Конрад обиделся:
Книжки читал, сравнивал с реальностью и видел ложь. В книжках всё было про архигуманные «законы пионеров»
Вы ещё вспомните «Моральный кодекс строителя коммунизма»