Эту свою позицию Марушевский высказывал и раньше. Не раз высказывал. Но никогда еще он не был так настойчив и резок. Миллер решил сбить его простым способом:
Хотите хорошего бразильского кофе, Владимир Владимирович?
Нет, резко, напрягшимся до скрипучести голосом ответил Марушевский.
Айронсайд подарил мне несколько банок из последнего завоза.
Нет. Лицо у Марушевского сморщилось, стало старым, в глазах вспыхнули раздраженные костерки, вспыхнув, тут же погасли: генерал умел держать себя в руках. Мы с гражданскими властями действуем по принципу лебедя, рака и щуки. Мы делаем одно, онидругое, мы стараемся добиться и добиваемся результатов, их устраивают обычные ходы, мы ставим цели, они ограничиваются лозунгами и митингами И так далее. У населения от такого руководства только болит голова.
Миллер понял, что спорить сейчас с Марушевским бесполезно, генерал просто-напросто не услышит доводов, ждал, когда тот, истратив запал, умолкнет.
Наконец Марушевский сложил вместе ладони, молитвенно поднес их к подбородку и произнес, гипнотизируя Миллера:
Заклинаю вас, Евгений Карлович, услышьте меня. Пока гражданское население не поймет, что в области есть твердая военная власть, мы будем топтаться на месте.
Насколько мне известно, материальное положение рабочих в Северной области гораздо лучше, чем в других частях России. Их заработки зачастую перекрывают оклады чиновников правительственных учреждений, сказал Миллер. Где еще есть такое роскошество? На Юге? В Ростове? В Омске? В Хабаровске? У нас полно рыбы, мяса, консервов. Оленины и дичивот сколько. Миллер провел рукой над головой. Красная семужья икра и сочная северная рыба не исчезают со столов рабочих Все это обеспечено гражданской властью. Правда, при нашей активной поддержке.
Но выдача хлеба у наснормированная.
Это временные трудности. Первый же урожай, взятый с вологодских пашен, насытит хлебом Север. И гражданское правительство справится с этим лучше, чем мы. Мы с красными не сможем договориться о перемириигражданские договорятся легко.
Если честно, Миллеру не хотелось ссориться с правительством Северной области, не хотелось ущемлять права Чайковского, долгое время возглавлявшего это правительство, хотя Чайковского уже несколько месяцев не было в Архангельске. Впрочем, это ничего не значитон вернется. Все говорили, что Чайковский принадлежит к тем людям, которые умеют достойно возвращаться. Другое делоесли бы Чайковский отказался от своего толстого портфеля, тогда можно было бы вмешаться в его дела.
Кстати, Чайковский был не только председателем правительства, но и министром иностранных дел. Поговаривали, что Николай Васильевич вообще собирается отбыть на юг, к Деникину, чтобы создать там единое российское правительство, но сам Чайковский об этом ни разу не заявил, а сведения, которые Миллеру по-птичьи, в «клюве» приносила разведка, надо было еще проверять и перепроверять.
Во всяком случае, ссориться сейчас с Чайковским нельзя и отодвигать его от власти не стоит. Как только этого не может понять Марушевский?! Миллер поморщился, будто съел что-то горькое.
Пройдет несколько месяцев, обстановка изменится, и тогда можно будет предпринять кое-какие шагиподвинуть гражданское правительство, например, а сейчас это делать рано.
Северная область рухнет, объявил Марушевский.
Миллер загнул палец.
О зарплатах рабочих я сказал Кстати, когда наши пропахшие машинным маслом пролетарии решили бастовать, англичане сделали свой коронный ход и нанесли точечный уколони выпустили сравнительную таблицу, сколько денег получают английские рабочие и сколько получают наши, архангелогородские А такжесколько стоят товары у нас и у них. Пролетариату нашему сразу стало нечем крыть. Но это я так, к слову Идем дальше. Миллер загнул второй палец. О том, что у нас продуктов полным-полно, нам их не съесть, мы будем делиться ими с Россией, я тоже сказал
Насчет дележа речи не было, вставил Марушевский.
Значит, будет, веско произнес Миллер. У солдат денежное довольствие тоже не маленькое. В Архангельске у солдат есть даже свой клуб. Тамчитальня, бильярд, зрительный зал, курсы агитации и пропаганды. Среди солдат проводится, как я знаю, основательная работа по изучению государственного устройства России Солдаты довольны. Все это достигнуто благодаря слаженным действиям военного командования и гражданского правительства. Менять эту тактику пока, повторяю, рано. Пусть пройдет немного времени, и мы заберем вожжи в свои руки. Согласны?
Марушевский медленно покачал головой.
Нет, не согласен. Боюсь, мы все упустим
Этот разговор не выходил у Миллера из головы, он раздраженно ворочался в постели и никак не мог уснуть. Умный человек Марушевский до приезда Миллера командовал всеми войсками Северного фронта, справлялся с этим сложным делом довольно успешното он колотил красных, то красные колотили его, всякое бывало в этой войне. С приездом Миллера он добровольно сложил с себя полномочия и стал начальником штаба. Чуть позже возглавил одно из направлений фронта Этос одной стороны, а с другойБелое движение на Севере обязано своим существованием именно Марушевскому. Если бы не он, здесь бы властвовали разные трескоеды, любители поковыряться в зубах рыбьей костью, и ничего из того, что есть сейчас, не было бы.
Когда генерал-майор Марушевский появился в Архангельске, правительство приняло его хмуро, попыталось усадить генерала в авто и отвезти обратно на вокзал, но Марушевский атаку недоброжелателей отбил, поселился прямо в штабе, а чтобы его особо не тревожили, выставил в окнах пулеметы. Холодные рыльца станковых «максимов» подействовали на гражданскую власть отрезвляюще.
Именно правительство, кстати, противилось введению в Северной армии погончиновники не хотели, чтобы армия была похожа на царскую, уже разложившуюся, бросившую фронт и забывшую о своем долге. Марушевский на двух машинах с пулеметами прибыл на заседание правительства и произнес там вдохновенную речь, тыча в министров пальцем, будто стволом пистолета.
Солдаты без погонэто стадо штатских баранов, не выбирая выражений, всаживал он слова-гвозди в собравшихся, которые куда хотят, туда и идут: однихлебать щи, другиемонопольку в трактире, третьик вдовушкам нюхать кружевные юбки, четвертыена пленэр за грибами. Кто куда хочет, тот туда и устремляется. По команде идти впередползут назад, вместо того чтобы стрелять в противника, улыбаются и строят ему рожи, затем угощают сладкими лакричными лепешками французского производства. Разве это солдаты? Тьфу! Солдаты без погонэто деревенские повитухи, брадобреи, мукомолы, свинопасы! Максимум, что они смогут сделатьпо команде сходить в нужник. А вот по части стрельбы, атак, разведки, инженерных работ они так повитухами и останутся. И таковыми они будут, пока мы в своей армии не введем погоны. Погоныэто дисциплина, господа министры, формаэто долг, помноженный на честь. Если в армии не будет введена форма с погонами, не будут восстановлены уставы, не будет возрожден орден Святого Георгия, судьба Северной области и ваша лично, Марушевский обвел пальцем собравшихся, будет печальна. Свою судьбу я в таком разе делить с вами не собираюсья покину город.
Речь Марушевского произвела впечатление.
Вскоре появилось несколько указов правительствавсе требования Марушевского были приняты.
Правда, офицеры отнеслись к погонам по-разному: однис восторгом, другиес усталым безразличием, третьишарахались от погон, как от нечистой силы. Таких беспогонных вояк приходилось сажать на гауптвахту. Иных способов сломать упрямцев не было.
Погоны, уставы, награды действительно мобилизовывали армию, Марушевский был прав, только вот отношения между ним и правительством сделались натянутыми: генерал недолюбливал правительство, правительство недолюбливало его. Эта взаимная неприязнь со временем только крепла, хотя Марушевскому было присвоено звание генерал-лейтенанта.
Недобрые вести пришли вчера с колчаковского фронтавойска Александра Васильевича были вынуждены отступить от Вяткислишком крепким оказался этот орешек. И вообще, красные научились здорово воевать, стали сильным противником. К сильным противникам Миллер относился с уважением.