В ту минуту я даже не знала, что и думать о Лори. Может, он был поражен горем, а в то же время казалось, что горе еще не вступило в свои права. Возможно, он еще не пришел в себя после потрясения, ведь прошло всего лишь две недели. Но о Лори можно было сказать наверняка, что он на кого-то злится и немного растерян, одновременно уверен в себе и все же избегает самого себяда, все это можно было сказать о Лори. Язык у него был хорошо подвешен, он болтал о Джерри, и о своем доме, и о разведенной, умершей матери с такой привычной усталостью от жизни, что я не могла определить наверняка, пытается ли он уйти из этого мира или, напротив, остаться в живых.
Я я устала, промолвила я. Не могу уйти с вечеринки.
С этими словами я выдернула затычку из сливного отверстия раковины. Вода начала с шумом утекать, а я задумалась о том, почему его мать умерла.
«Фламинго», Оделль.
В жизни не слышала о таком месте, но не стала ему об этом сообщать.
Но не могу ведь я оставить Синт.
Лори недоверчиво приподнял бровь.
Вряд ли ты ей сегодня понадобишься.
Я залилась краской и стала рассматривать исчезающие мыльные пузыри в раковине.
Слушай, продолжал он, моя машина около дома. Как насчет того, чтобы завезти картину к моему другу, а потом пойти танцевать? Не обязательно во «Фламинго». Ты любишь танцевать?
А картина у тебя с собой? спросила я.
Все ясно. Он провел рукой по волосам. Ты, наверное, из тех девушек, что больше интересуются искусством, чем ночными клубами?
Думаю, что не принадлежу ни к тем, ни к другим. Но я работаю в художественной галерее, добавила я.
Мне хотелось произвести на Лори впечатление, показать ему, что я не просто какая-то невинная зануда, предпочитающая мытье посуды валянью на ковре.
Глаза Лори засияли.
Хочешь взглянуть на картину? спросил он. Она в багажнике моей машины.
Тогда, на той кухне, он не пытался ко мне прикоснуться. Я почувствовала одновременно облегчение от того, что он этого не сделал, и желание, ведь он это сделать мог Думаю, именно по этой причине я и согласилась взглянуть на картину. Так и оставив гору тарелок в раковине, я последовала за ним.
* * *
Мне кажется, он хотел произвести на меня впечатление тем, что машина у него фирмы «Эм-Джи», но я совершенно не думала об этом в тот момент, когда мой взгляд упал на небольшую картину без рамы, лежавшую в багажнике. Сцена, запечатленная на ней, показалась мне довольно простой, и в то же время было не так-то легко разгадать, что она означала: на одном краю картиныдевушка, держащая в руках отрубленную голову, а на другомлев на полусогнутых лапах, того и гляди готовый к прыжку. Вероятно, это была какая-то легенда.
Несмотря на небольшое искажение (вызванное оранжевым светом уличного фонаря у нас над головами), краски нижней части фона напомнили мне придворные портреты ренессансной поры: пестрое лоскутное одеяло полей, окрашенное во все оттенки желтого и зеленого, и нечто вроде маленького белого замка. Небо над полями оказалось темным и менее благопристойным; в его подтеках цвета индиго было нечто от ночного кошмара. От этой картины сразу же возникало чувство противостояния: девушки против льва, объединившиеся перед напастью. И в то же время наслаждающийся этой картиной зритель был вознагражден: прекрасная цветовая палитра таила изысканность В произведении было нечто ускользающее, что делало его таким притягательным.
Что думаешь? спросил Лори. Вне яркого кухонного света черты его лица казались мягче.
Я? Да я всего лишь машинистка, ответила я.
Да брось. Я слышал твои стихи. Вот и из этого сделай стихи.
Так не получится начала я, не сразу догадавшись, что он надо мной подтрунивает. Я смутилась и снова повернулась к картине. Полагаю, она очень необычная. Краски, сюжет. Интересно, когда она создана? Не то на прошлой неделе, не то в прошлом веке.
Или еще раньше, с готовностью откликнулся Лори.
Я снова окинула взглядом старомодные поля на заднем плане картины, а потом и фигуры.
Вряд ли. Платье и кардиган девушки, похоже, более современные.
Как думаешь, это сусальное золото?
Склонившись над картиной, Лори показал пальцем на львиную гриву, развевающиеся пряди которой поблескивали. Голова Лори оказалась совсем рядом с моей, и я почувствовала запах его кожи, с призвуком лосьона после бритья. У меня даже мурашки побежали по телу.
Оделль? окликнул он меня.
Это необычное полотно, поспешно ответила я, как будто знала, как выглядит обычное полотно. Я выпрямилась. Мистер Скотт, что вы собираетесь с ним делать?
Лори повернулся ко мне и улыбнулся. Оранжевый свет падал ему на лицо таким образом, что образовалась зловещая тень.
Мне нравится, когда ты называешь меня «мистер Скотт».
В таком случае я буду называть тебя Лори.
Он засмеялся, и у меня дрогнула челюстья тоже едва не улыбнулась.
Вряд ли это любительская работа, предположила я. А что знала о ней твоя мать?
Понятия не имею. И знаю я только то, что мама повсюду брала картину с собой. Дома картина всегда была у нее в спальне. Ей не хотелось, чтобы полотно находилось в тех комнатах, где бывали посторонние.
Я указала на инициалы в правой нижней части картины.
Кто этоИ. Р.?
Лори пожал плечами:
Прозорливость не относится к моим сильным сторонам.
Конечно, у меня возникла масса вопросов: что Лори относил к своим сильным сторонам, суждено ли мне было это узнать, да и почему меня это интересовалои по этой ли причине я чувствовала себя не в своей тарелке?
Опасаясь, что Лори сможет прочесть мои мысли, я опустила голову и снова посмотрела на девушку на картине. На ней были светло-голубое платье и темный шерстяной кардиганя даже разглядела вязку косичкой. Голова, которую она держала в руках, была с длинной черной косой, тревожно змеившейся и падавшей на красную землю. К моему удивлению, эта парящая в воздухе, лишенная тела голова вовсе не казалась мертвой. Она словно приглашала меня войти в картину, хотя в ее глазах был оттенок предупреждения. Вообще-то ни одна из фигур не излучала особого радушия. Обе девушки, по-видимому, забыли о присутствии льва, то ли готовившегося к броску, то ли пока затаившегося.
Мне нужно идти, сказала я, буквально всучив картину удивленному Лори.
Молодой человек, стихи, «Дюбонне», замужество Синт, картина Внезапно мне захотелось остаться одной.
Лори взял у меня полотно и закрыл багажник. Потом посмотрел на меня сверху вниз, склонив голову набок.
У тебя все в порядке? Хочешь, я тебя провожу?
Да, ответила я. То есть нет У меня все в порядке. У меня все хорошо Спасибо. Извини. Была рада знакомству. Удачи тебе.
Я повернулась и направилась ко входу в многоквартирный дом. Лори окликнул меня.
Эй, Оделль!
Я обернулась. Он стоял, сунув руки в карманы кожаной куртки и снова ссутулившись.
Я знаешь у тебя и вправду хорошее стихотворение.
Это всегда требует больше времени, чем вы думаете, мистер Скотт, сказала я.
Он засмеялся, и я тоже искренне улыбнулась, испытывая облегчение оттого, что больше не стояла в свете уличного фонаря.
5
Когда я была маленькой, мы с мамой каждое воскресенье приходили на обед в дом Синт. Четыре часа дня, большой котелок на плите, каждый подходит и сам зачерпывает себе едуа после обеда, в половине восьмого, мы придвигали стулья поближе к радиоприемнику и слушали программу Би-би-си «Карибские голоса», единственную передачу, которая имела значение для того, кто мечтал стать писателем.
И вот какая в высшей степени странная вещь: поэты из Барбадоса, Тринидада, Ямайки, Гренады, Антигуалюбой части Карибовотправляли свои произведения в Буш-хаус, расположенный в лондонском Олдвиче, чтобы у себя на родине, на другом конце Атлантики, в тысячах миль от Лондона, слушать собственные произведения по английскому радио. Вероятно, на островах не было возможности самим передавать тексты своих авторов по радио, и я с раннего детства была под большим впечатлением от того факта, что, если бы я захотела стать писательницей, мне потребовалось бы получить одобрение от метрополии, добиться имперской резолюции о том, что мои слова пригодны для трансляции в эфире.