Одежда на многих была порвана и испачкана, обувьплохонькая; некоторые явились босиком. Видно было, что пришли они прямо с работыс пожоги либо с раннего сенокоса и что это слуги или бедные хозяева. Зажиточных среди прибывших было мало. Иные всадники не скрывали, что, собираясь в поход, захватили чужого конячто ж, вместо одного вернем двух, шутили они. Одно можно было сразу сказать, взглянув на этих людей: трусов и хилых среди них нет. Эти остались дома, подальше от опасностей и несчастий.
Отведя коней к опушке леса на вырубку, люди отправились на скошенный луг, где стали знакомиться друг с другом, разглядывать оружие, расспрашивать о том, о сем. Старейшина велел сразу же уведомить прибывших, что требует от них порядка и послушания. Кто не хочет подчиняться, пусть возвращается домой. Никто не смел пить откуда ему вздумается; воду привозили в лагерь из селения в бочонках. Никто не смел бродить по деревне в поисках еды. У кого еды с собой не былоа ее не было у многих,тому выдавали из запасов старейшины хлеб, сушеную рыбу или мясо.
Люди каждого кихельконда должны были выбрать из своей среды предводителя, который отвечал бы за порядок.
Вскоре вернулись и гонцы; они сообщили, что повсюду старейшины выслушивали их и любезно принимали подарки; однако пора горячая, сев еще не закончен, тут и там еще не принимались за пожогу, и поэтому отправиться в поход они не могут. К тому же, следовало бы прежде собраться на совет, ведь с Ригой-то пока еще мир.
Так ответили мудрые старейшины!
Гонцы старались разъяснить им, что до Риги далеко, хватит дел и по эту и по ту сторону Койвы, Рига же пусть достается куршам и земгалам, да и другие крепости на Вяйне тоже. Так что мир не должен бы препятствовать походу...
Старейшины качали головами, но все-таки разрешили, с большой неохотой, правда, рассказать в селениях о походе, утешая себя, очевидно, мыслью: кто из разумных людей отправится без своего старейшины в земли врага! Это все равно, как если бы пес пошел в лес без хозяина! Умный пес один в лес не побежит, а если и побежит, то не миновать ему пасти волка.
И все-таки слуги и бедняки, услышав о походе, побросали на поле сохи и осведомились, как прямым путем пройти в Мягисте. Здесь они стали воинами.
Каждое утро чуть свет Отть, стуча в щит, будил людей. В несколько мгновений все должны были быть на ногаходетые, при оружии, готовые атаковать врага или отразить его атаку. Они учились владеть оружиемметать копья, дубины и топоры, рубить мечом.
Отть показывал им, как отражать натиск пешего и конного врага, как защищаться от пики рыцаря, как выбивать его из седла.
Устав от упражнений, люди отправлялись через лес к ручью, купались, затем возвращались и, поев хлеба, ложились на траву отдыхать.
Вечерами на опушке леса разводили большие костры, пекли мясо и ели; никто не шумел, каждый в душе был взволнован предстоящим походом и думал о том, что ожидает его.
К обеду четырнадцатого дня в сборе было шестьсот пятьдесят человек, из них сто пятьдесят конных. Начали готовиться к походу, хотя люди продолжали прибыватьпешком и на лошадях.
Под руководством Оття избрали предводителей отрядов пехоты и конницы. Отряды собрались вокруг старейшины на вершине холма; там, прямо на земле, была вычерчена широкая дорога, ведущая вниз, к озеру Асти, в Аутине и Вынну. Влево и вправо от нее расходились линииих нарисовали на песчаной почве люди, знавшие Латгалию. Каждый предводитель пешего отряда углем перерисовывал на бересту дорогу или тропу, на которую ему надлежало свернуть. Наобум, самовольно отходить в сторону от намеченной дороги или останавливаться где-либо никто не смел.
Когда все к походу было готово, Велло в сопровождении Кахро поскакал домой и, не слезая с коня, отдал распоряжения остающимся и попрощался с Малле; глаза ее увлажнились, но лицо светилось радостью. Он уже сворачивал к воротам, когда с нижнего двора, сопровождаемая возгласами слуг и служанок, легкой рысью выбежала лошадь с молодым стройным всадником; голову его защищал шлем с блестящим гребнем, справа, у пояса, висел легкий меч, слевасвязка копий, за спиноюлук и пучок стрел, а в левой руке он держал обтянутый кожей щит.
Велло кинул на всадника недоверчивый, недоумевающий взгляд, но, узнав в нем Вайке, радостно улыбнулся. И другие девушки не прочь пойти,сказала она, когда выехали за ворота.
Им и дома работы хватит!ответил старейшина.
По дороге Велло нужно было завернуть во двор к Ассо, чтобы распорядиться относительно охраны кихельконда. Ассо он встретил у ворот, верхом, в полном вооружении. Сельский старейшина попросил разрешения участвовать в походе.
Не могу оставаться, когда все идут,молвил он.
А как же дом?спросил Велло.Кто будет охранять его?
Тут к ним подошел пожилой хозяин, живший неподалеку от Ассо.
Вот он,кивнул в его сторону сельский старейшина.
Велло что-то проворчал, но согласился.
Из дома медленным шагом вышла Лемби, вся в черном, с озабоченным лицом; перекрестившись, она приветствовала старейшину.
Велло почувствовал нежность к девушке, однако не удержался, чтобы дружески не поддеть ее:
Отправляемся на войну против крещеного народа. Против твоего бога и его сына!
Всемогущий бог... да хранит вас!молвила Лемби. Голос ее дрогнул и по щекам покатились слезы, падая на черную одежду и крест на груди.
Она благословила отца и Велло, осенив их крестным знамением, и губы ее зашевились, шепча молитву.
Некоторое время они молча ехали рядом, затем Ассо сказал:
В конце концов существует один бог, как и одно солнце, одно небо и одна земля.
Так всегда говорил и покойный мудрец,ответил Велло.
Так говорит и патер,заметил Ассо.
Какого дьявола нам слушать, что повторяет патер?!воскликнул Велло.
Он больше говорит о том, как там, на небе.
Это мы и сами увидим, когда попадем туда...Сейчас у нас неотложные дела здесь, на земле: сказал Велло и стегнул лошадь.
Впереди, на склоне холма, они увидели дружину; она уже построиласьвпереди пехота, за ней всадники.
Ждут, чтобы старейшина напутствовал их перед походом,пояснил Отть, радостно приветствуя Ассо и недоверчиво глядя на молодого воина. Узнав Вайке, он сердито засопел, но промолчал.
Дружина, действительно, ждала. Велло нахмурился, но, видя, что уклониться невозможно, сделал знак трубачу.
Дул легкий ветерок, длинные шелковистые белые волокна облаков тянулись с северо-востока на юго-запад, солнце было огненно-желтым и висело низко над Соонтаганой.
Призывно прозвучал звук трубы, и воины замерли в ожидании.
Велло сидел верхом на своем гнедом, повернув к дружине худое обветренное лицо. Он был в простой серой одежде, у поясамеч, в левой рукещит, на головекожаный шлем с железным ободком. Он никогда еще не говорил перед большой толпой, поэтому собственный голос и слова, которые он должен был произносить очень громко, звучали даже для него самого поначалу чуждо.
Он напомнил, что натворили враги здесь и во всей Сакале в позапрошлом году. Напомнил, сколько добычи увезли они отсюда, и сказал, что ее надо отобрать. И надо отомстить за всех, кто был убит или угнан в плен.
Вдвойне отомстить!выкрикнул кто-то из воинов.
Десятикратно!воскликнул Отть.
Стократно!крикнули из задних рядов.
Велло же продолжал говоритьнемного однотонно, певуче. Он говорил о тех старейшинах, чьи поля и стада далеко от врагов, кто, завидев дым над Мягисте, успеет снести свое добро в крепости и укрыться там. Их не интересует военный поход. Их не тревожит, что за спиной у латгалов день ото дня растет войско рыцарей и что потом трудно будет одолеть их и даже противостоять им будет нелегко.
Все больше и больше распаляясь, он уже стал выкрикивать свои предостережения и угрозы; затем выхватил из ножен меч и высоко поднял его над головой.
Настал последний срок показать врагу меч! Если мы не выступим сегодня, враг завтра будет здесь!
Сегодня пойдем! Тотчас же!закричали люди, стоявшие у подножья холма.
Да, пойдем!ответил Велло.Но прежде я скажу еще несколько слов о вражеском боге. Кто боится этого бога, пусть остается здесь, пусть отправляется домой! Идут же пусть те, кому не страшен ни крещеный латгал, ни лив или рыцарь, ни крест, ни распятый сын божий! Завтра, по ту сторону Сяде, мы увидим, как этот бог защищает крещеных и их добро!