И все же Теофилакт так и оставался бы на вторых ролях, на ролях уважаемого, но все же исполнителя чужих страстей, если бы не его жена Теодора. Теодоре в то время было двадцать два года. Высокая, с длиннющими черными волнистыми волосами, с завораживающими глазами цвета египетского изумруда, с четкими, но не резкими чертами лица, побуждавшего мужчин на сумасшедшие подвиги, она невероятным образом приковывала к себе внимание. К тому же она обладала знаниями, невиданными для женщин того времени. Теодора не только владела латинской и греческой грамотой, что уже было качеством экстраординарным, она привезла с собой значительный багаж каких-то необычных для жителей Рима вещей, устройств и материалов. Злые языки немедленно заподозрили Теодору в ворожбе, впрочем, в ту пору это не считалось столь тяжким преступлением, каким оно станет спустя триста четыреста лет. Зато также быстро по Риму распространились сведения о том, что Теодора владеет блестящими познаниями в медицине, и нет нужды лишний раз говорить, что некоторых знатных сеньоров, наподобие Адальберта Тосканского, после этого немедленно начали одолевать разного рода недуги, очень быстро излечимые нежными ручками восхитительной гречанки.
Стоит отметить, что к популярности своей жены среди других мужчин Теофилакт внешне старался относиться спокойно. Ему даже немало льстил тот факт, что среди прочих Теодора в свое время остановила выбор на нем. Также он прекрасно видел, что красота жены позволяет ему открывать двери самых знатных и влиятельных домов обеих империй христианского мира. И в то же время наивно будет полагать, что ревность обходила его своим вниманием.
Вот и сейчас Теодора слишком фамильярно, учитывая статус гостей, решила возлечь на удобном мягком диване. Белое платье ее было выткано из тончайшего арабского шелка, пожалуй, даже чрезмерно тонкого, чтобы оставить дух епископов таким же смиренным, каким он был при входе в дом. Однако обильный ужин и крепкое армянское вино вскоре позволили почтенным служителям Церкви не прятать глаза при разговоре с ней.
Прежде всего, хозяева дали понять, что они всецело на стороне сполетского дома. Епископы с еще большим удовлетворением закивали головами, когда Теофилакт подтвердил, что в его дружину входит порядка тридцати греков, хорошо обученных ратному делу и преданных лично ему.
Мы знали, что найдем в вашем лице верного слугу Рима и Италии, с пафосом сказал Стефан.
Но Рим охраняется сильным баварским гарнизоном, и мы, как смиренные слуги Господа, не можем позволить, чтобы, пусть и для благого дела, холмы Рима в который уже раз оросила кровь, продолжил Сергий.
Столь обильная кровь, с ударением добавил Стефан.
Первой, как обычно, сообразила что к чему Теодора. Для начала она сделала вид, что просто меняет тему наскучившего ей разговора.
Наш новый понтифик мне показался человеком чрезвычайно добродушным и мягким.
Епископы молча сопели, отказываясь поддержать слова Теодоры, а та, пряча улыбку, внимательно наблюдала за их мимикой.
Наши недостатки начинаются там, где добродетель преступает норму, продолжала она.
И становится нашей слабостью, решился добавить Сергий.
Слабостей у нового понтифика более чем достаточно, прервал свое молчание Стефан, его слова звучали безапелляционным приговором.
Не вижу оснований не верить вашим словам, ваше преподобие. Но моему глазу стало заметно, что папа лишь падок на чревоугодие и вообще склонен к эпикурейству, не так ли? голос Теодоры был еще одним ее качеством, она говорила по-кошачьему мягко, почти полушепотом и всегда, всегда при этом мило улыбаясь и как бы невзначай показывая кончик розового язычка.
Если бы не воля Господа, наказавшего наш город присутствием чужеземцев, Бонифациус так бы и продолжал чистить перья приспешникам Формоза, лицо Стефана при имени скончавшегося папы всякий раз мучил нервный тик.
Но к чему могут привести действия человека, незаслуженно занимающего столь ответственное место?
Что Римом вновь будут править невежественные варвары с другой стороны Альп, слово истины, исходящее из Рима, будет становиться все тише, и цивилизация мира замкнется вновь в Константинополе, Сергию была свойственна высокопарность в речах.
Константинополь всегда умел решать такие проблемы быстро и почти бескровно.
Весьма наслышаны об этом .За этим мы и пришли.
Воцарилось молчание, долгое и нервное, собеседники беззвучно тянули вино, с хрустом разгрызали фрукты и орехи, и безостановочно вели во всех направлениях стрельбу глазами. Стороны, понятное дело, не до конца доверяли друг другу. Теофилакт первым нашел оригинальный выход из создавшегося неловкого положения и к исходу тишины слегка нагрузился вином, в результате чего славного воина, несмотря на столь ответственный разговор, начало очевидно клонить ко сну. Уж не больше ли чем надо ему подливала вина его дражайшая супруга?
Время приближалось к полуночи. Собравшиеся разорвали тишину, но обменивались малозначащими фразами. Обстановка оставалась слегка напряженной. Очевидно, Теодора обдумывала все «за» и «против» и медлила с решением. Кроме того, проницательный Сергий заметил, что с приближением ночи гречанка почему-то начала немного нервничать и взгляд ее все чаще уносился за окно гостиной.
«Уж не ждешь ли ты кого-то еще, милая?» осенило Сергия. И он первым пошел в атаку:
Рим говорит, что вы, любезная Теодора, весьма сведущи в целебных настоях и снадобьях.
Господь сделал мир настолько многообразным, что думать так о своих познаниях было бы гордыней с моей стороны, в стиле Сергия высокопарно заметила Теодора.
Ваши слова добавляют вам достоинств, и все же есть ли, к примеру, что-то, способное предотвращать пагубную страсть к чревоугодию? Мне сей грех, так же как и вам, представляется в характере нового папы наиболее заметным и привлекающим внимание.
После некоторой паузы Теодора поднялась со своего дивана. Встали и оба епископа. Сидеть остался Теофилакт, глаза которого понемногу, что называется, сваливались в кучу.
Я постараюсь разыскать что-нибудь, отвечающее вашим запросам, святые отцы. Я поняла, что вас это сильно тяготит и лишает покоя. В свою очередь, надеюсь, что старания моей семьи не останутся без благодарения небес.
Насчет «небес» уже было явно излишне. Стефан ханжески поморщился при этом, но в душе своей ликовал. Эта новая Юдифь приняла их приглашение и сделает все в лучшем виде! А если что не так, то и невелика будет потеря, гнев римлян, при разоблачении Теодоры, умелой рукой возможно будет направить против чужеземцев вообще и греков в частности.
Небеса творят свою благодарность посредством земных владык, управляющих миром по их волеизъявлению и милости. Правители земли сей готовы оценить ваши старания с присущей им благодарной щедростью, Сергий произнес слова, которых более прочих жаждали слышать Теофилакты.
Подведя черту под разговором, епископы покинули гостеприимный греческий дом. До порога их проводила Теодора. Теофилакта, к тому моменту уже спящего, понесли в свои покои слуги. Стефан, довольный результатами дня, приказал нести свой паланкин домой.
Но для Сергия день еще не закончился. Направившись на своих носилках прочь, он вскоре приказал слугам перенести его за другую сторону живой изгороди, растущей вдоль дороги, ведущей к дому Теофилактов, погасить факелы и замолчать. С этой позиции ему хорошо была видна не только дорога, но и окна гостиной дома, который он только что покинул. Окна оставались освещенными.
«Ну-ну, прекрасная ведьма, посмотрим, кого ты дожидаешься в столь неурочный час. Пылкого любовника, с которым ты наставляешь рога своему простодушному мужу? А может, ты и вовсе решила затеять опасную игру на два фронта? Тогда я не завидую ни себе, ни старому пню Стефану. Все может обернуться очень скверно!»
Долго ждать не пришлось. К дому Теофилактов подкатила колесница. Гербы на карете и на конских попонах были тщательно закрыты плотной тканью. Очевидно, их владелец старался сохранить инкогнито. И Сергий уже совсем не по сану помянул было Люцифера, как вдруг его прищуренные глаза и ясная память подсказали, что эту же четверку лошадей он накануне уже где-то видел. Сомнений нет, видел, видел во дворе тосканского маркграфа! Спустя минуту погас огонь в окнах гостиной.