Выходило, что папский престол чего-то стоил. Мало было иметь полную поддержку человека, сидевшего на этом престоле. Требовалось еще, чтобы и сам этот человек действовал с тобой заодно. Велеть, как сделал Калликст, оторвать драгоценные переплеты с книжек в Ватиканской библиотеке и пустить вырученные деньги на строительство галер на берегах Тибра оказалось недостаточно.
Впрочем, быть может, Калликст чувствовал, что его папский век недолог.
Калликст III умер 6 августа 1458 года.
Выборам нового папы сопутствовали драматические интриги. Правда, на этот раз кардинал Никейский не котировался в числе основных претендентов. Ему предстояло сделать выборкого поддержать. И на этом выборе Виссарион споткнулся.
Казалось бы, ситуация предельно ясная. Надо избирать того человека, при котором Святой престол будет проводить столь дорогую сердцу Виссариона политику объединения церквей и беспощадного противостояния с османской Турцией. Который продолжит гуманистическую традицию Николая V. Такой кандидат имелсяЭнеа Сильвио Пикколомини, кардинал Сиенский. Виссарион рассудил иначе. А можетне смог побороть свою натуру, по-прежнему бурлившую под аскетической маской монаха ордена Святого Василия.
Виссарион до конца, с ожесточением продвигал в папы кардинала Руанского. Откровенно продажного интригана, воплощавшего худшие пороки старой прогнившей курии. Его избрание в политическом отношении отбросило бы папское государство на несколько десятилетий назад. Но зато при таком интеллектуальном ничтожестве Виссарион рассчитывал сделаться фактическим регентом. Словно позабыв, что серость не терпит рядом с собой солнечного света.
Слава Богу, что Виссарион, всегда оставаясь реалистом, нашел в себе силу воли остановиться в последний момент. Сразу после того, как Энеа Сильвио набрал требовавшиеся 12 голосов и участники конклава утвердили его избрание, Виссарион взял слово. Он посчитал нужным объяснитьсяи за себя, и за всех тех, кто поддерживал кардинала Руанского. Виссарион говорил не без элегантности:
Ваше святейшество, мы одобряем ваше избрание. Мы не сомневаемся, что оно состоялось по воле Божьей. Мы и прежде считали и сейчас считаем, что вы достойны этого места. Мы не голосовали за вас только по причине вашей болезни. Мы считали, что ваша подаграэто единственный довод против вашего избрания. Церкви нужен деятельный человек, который располагал бы физической силой, чтобы совершать длительные путешествия и преодолевать опасности, которые, насколько мы можем судить, угрожают нам со стороны турок. Вам же, напротив, требуется покой.
Именно это соображение заставило нас предпочесть кардинала Руанского. Если бы вы были физически сильны, мы могли бы отдать предпочтение только вам. Однако, поскольку Бог не сомневается в вас, в равной степени не сомневаемся в вас и мы. Сам Бог выбрал вас. И сам Бог поправил слабость ваших ног и не станет наказывать нас за наше неразумие. Мы почитаем вас как папу. Мы вновь избираем вас, насколько это в нашей власти. И мы будем верно служить вам.
Так выступил кардинал Никейский. Убедил ли он Пия IIтак велел именовать себя Энеа Сильвио, отдавая дань уважения своему любимому Виргилию: «pius Aeneas»«благочестивый Энеа»едва ли. Новый папа тоже прошел солидную школу перевоплощений и мало кому верил. Но благодаря этому своему опыту Энеа Сильвио привык оценивать людей не по тому, что они для него или против него сделали в прошлом, а по тому, чем они могут ему пригодиться в будущем. При тогдашней расстановке сил в римской курии и в Италии в целом греческий кардинал оказывался естественным союзником Пия II.
Папа не разгневался на Виссариона. Более того, приблизил его к себе, сделал, по сути, своей правой рукой. И они вдвоем, папа и кардинал, посвятили себя подготовке крестового похода.
Глава 4
Мы видели, как их мощь росла с каждым днем, видели, как их армии, завоевав Грецию и Иллирию, разоряли Паннонию и наносили тяжелые поражения верному венгерскому народу. Мы опасалисьи это действительно произойдет, если мы не образумимся, что после завоевания Венгрии турки покорят Германию, Италию и всю Европу. Если это случится, наша религия будет полностью уничтожена. Мы надеялись отвратить эту беду, собрали конгресс в этом городе. Созвали князей и города, чтобы вместе посоветоваться, как защитить христианскую веру. Мы пришли полные надежды, а теперь с болью констатируем, что она была напрасной. Нам стыдно сознавать, что небрежение христиан так велико. Кто-то склонен к роскоши и развлечениям, кого-то сдерживает скупость. Турки, не колеблясь, умирают за свою проклятую веру, а мы ради Святого Евангелия Христова не можем ни понести самые ничтожные расходы, ни приложить минимальные усилия. Если так будет продолжаться, нам всем придет конец. Скоро мы погибнем, если наш дух не переменится.
Для Виссариона и вместе с ним для Н. это были самые драматические годы, полные пьянящих надежд и горьких разочарований. С каждым новым поражением своего наставника Н., уже взрослый, двадцатипятилетний мужчина, все четче убеждался, что ему пора начинать жить своим умом, что до рога Виссарионаэто дорога в никуда.
Эти годы напоминали бег ослика по кругу. Они с Виссарионом бежали до изнеможения, ни на йоту не приближаясь к заветной целиорганизации крестового похода. Бесконечные конгрессы, переговоры, встречи, поездки все более наводили на мысль, что основные державы Запада хотели использовать османское нашествие, чтобы не только Окончательно добить Византию, но и надломить Венецию.
Это были годы, прошедшие под знаком кометы Галлея.
Ее появление 8 июня 1456 года навело ужас на всю Европу. У Н. навсегда запала в воображение величественная и страшная картина. Комета проходила очень близко от Земли и Солнца и много ночей висела над Италией. Особенно шикарен был ее зловещий павлиний хвост, напоминавший турецкую изогнутую саблю.
В пришествии кометы увидели предвосхищение конца света. Становились понятными и падение Константинополя, и другие катастрофы на турецких фронтах. Бог определенно вознамерился покарать цивилизованное человечество за небрежение в вере, за ересь, за ерничество, за междоусобные распри.
Папа Калликст III отлучил и проклял комету и распорядился по всем церквам служить молебен об избавлении от нее. Георг Пеурбах и Йоханн Региомонтанус подробнейшим образом описывали свои наблюдения. Н. впервые испытал настоящую взрослую депрессию. Ведь неправильно, что зло бывает так красиво. Оно же от дьявола! Или все-таки от Бога? Его смущала космичность происходящего: какое дело Богу до погрома в Константинополе, самом великом городе всех времен и народов, если он в состоянии устраивать подобные небесные фейерверки? Чувство собственной ничтожности, неприкаянности наполнило Н. Как же нужно стараться, лезть из кожи, чтобы Богили дьяволобратили на тебя внимание.
12 октября 1458 года Пий II объявляет о намерении созвать в Мантуе конгресс для провозглашения крестового похода. И тут начинаются проволочки. Даже папе не удается пробить эту стену глухого сопротивления, о которую до сих пор в одиночку бился Виссарион. В Мантую никто не спешил приезжать, не то что германские, даже итальянские принцы и князья.
Наконец 6 сентября 1459 года папа и Виссарион официально открыли конгресс. Очень скоро выяснилось, что ни Франция, ни итальянские государства не желали принимать на себя какие бы то ни было обязательства по участию в крестовом походе. Напрасно Виссарион в красках описывал зверства турок в Константинополе, напрасно приводил расчеты, сколько потребуется войск и вооружений, все бесполезно.
С колоссальным трудом им с Пием удалось добиться подтверждения давнишнего обязательства, данного еще Николаю V германскими князьями и городами, принять участие в крестовом походе. Однако решение о конкретном вкладе немцев снова откладывалось. Все должно было определиться на двух соборахв Нюрнберге и в Вене весной 1460 года в присутствии папского легата. Этим легатом, естественно, был назначен Виссарион.
19 января 1460 года Виссарион с Н. покинули Мантую. Проехав довольно быстро через Венецию, Брессаноне, Стерцинг, Аугсбург, 28 февраля они прибыли в Нюрнберг.