Эти злобные сплетни нисколько не поколебали страстной влюбленности Н. Зоя оставалась для него самой желанной женщиной на свете. Но клеветники преуспели в другом. Они укрепили Н. в убеждении, что, чего бы они, греки, ни достигли в Италии, все равно им суждено довольствоваться здесь участью чужаков. Сколько бы раз они ни принимали католичество и как бы великолепно ни говорили по-итальянски.
Н. любил Зою. Но он не терял разум, не превращался в сумасшедшего. Страдая оттого, что ей предстояло уехать, Н. в то же время не мог избавиться от предательской мысли: может быть, оно к лучшему. Может быть, несмотря ни на что, как бы сама Зоя этого ни страшилась, ей и в самом деле стоило уехать в Москву, далекую, заснеженную и холодную. Москва все равно была ближе Греции, чем чопорная католическая Италия.
В Москве Зоя почувствовала бы себя свободнее и удобнее, чем в Италии. Скорее нашла бы общий язык с московскими боярынями с их чужим языком и чужими нравами, чем с римскими патрицианками и куртизанками. В Москве Зоя имела шанс стать княгиней не только по положению, но и по призванию, княгиней красоты, княгиней мудрости. В Италии, ненадежной и переменчивой, при самом благоприятном стечении обстоятельств ее ждало место только на обочине жизни. Второй Караччоло согласился бы жениться на ней только по курьезу или по договоренности.
Видно, Зое была уготована такая судьба: если не Константинополь, то Москва. Что ж, не волнуйся, убеждал себя Н. Все будет хорошо. Надо только доверять промыслу Божьему.
Обручение состоялось, как было назначено, 1 июня 1472 года. В этот день папский флот, получив благословение Сикста IV, покинул гавань Остии и отправился на соединение с галерами венецианцев. Разыгрывался очередной акт становившейся все более постыдной трагикомедии войны с Турцией.
Во время церемонии обручения Н. пришлось пережить страшное напряжение. Из-за Делла Вольпе все повисло на волоске. На этот раз даже Сикст при своей отстраненности от дел мирских заподозрил что-то неладное.
Когда подошло время обмена колец, неожиданно выяснилось, что Делла Вольпе не привез из Москвы кольца для невесты. В свойственной ему манере он затараторил, что и не должен был привозить кольца, поскольку подобного обычая якобы не существует в Москве. Выглядело это явно неубедительно. Произошла заминка. Зоя то бледнела, то краснела, попеременно бросая на Сикста, на Делла Вольпе и на Н. взгляды, в которых надежда перемежалась с отчаянием. Приближенные шепотом переговаривались, не особенно церемонясь, намекая на сомнительность полномочий Делла Вольпе да и всей этой истории.
Наконец, как бывает в присутствии высокого начальника, все замерло. Все ждали, что скажет папа: перенести или продолжать.
Сикст IV показал, что отнюдь не был ветхим неотесанным стариком из монастырской глуши, каким его многие считали. Чутья политика Сиксту занимать не требовалось. Внятным кивком головы понтифик распорядился продолжить церемонию.
На другой день, правда, при всей консистории Сикст не удержался, чтобы не пожаловаться, что Делла Вольпе действовал без должной доверенности от своего господина. Но эти стариковские бурчания уже не имели никакого значения. В решающий момент Сикст IV взял ответственность на себя и согласился выдать Зою замуж за московского князя Иоанна. Со всеми еще неясными последствиями для Святого престола, для дела объединения двух церквей, для судьбы антитурецкой коалиции и в целом Европы и мира.
Происшедший досадный инцидент не заслонил собой величия совершавшегося события. На церемонии были представлены все самые знатные роды Рима, Флоренции и Сиены, большинство кардиналов. Почтить соотечественницу собрались едва ли не все мало-мальски видные греки-эмигранты, волею судеб заброшенные в Италию.
Среди них выделялась Катерина, бывшая королева Боснии, дочь Стефана, нашедшая в Риме приют от своих невзгод. И Анна Нотара, дочь несчастного Луки, бывшая некогда невестой императора Константина XI, дяди Зои. Поселившись в Венеции с братом Яковом, она мечтала о создании в Италии маленького независимого княжества, которое символизировало бы непрерывность и непрерываемость традиции греческой государственности. Н. относился к этому плану как к блажи стареющей матроны. Присутствовали и другие греки, бежавшие от турецкой экспансии. Был Теодоро Газа, друг Виссариона, знаменитый оратор, каллиграф и ученый, который впоследствии подробнейше описал церемонию обручения в письме Франческо Филельфо. Кстати, они с Н. откровенно недолюбливали друг друга, что вполне объяснимо. Соратники и сподвижники редко находят общий язык с помощниками своих высоких покровителей.
Об этом не говорилось вслух, но все понимали, что, отправляясь в Москву, Зоя будет представлять там всю греческую нацию. Сознавали и то, что от успеха этого предприятия, а конкретно от Зои, от того, сумеет ли она выжить в обстановке полу-варварского московского двора, в очень многом будет зависеть, выживут ли греческая нация и культура.
Совершилось то, чему Н. посвятил больше пяти лет, а строго говоря, всю свою жизнь. Поскольку всю жизнь он жил и дышал только однимкак переиграть последствия падения Константинополя и четвертого крестового похода. То есть, называя вещи своими именами, как переписать в истории год 1204 и год 1453.
Глава 17
Нам кажется, что мы слышим, как вы нашептываете: «Если ты считаешь, что воина так тяжела, на что же ты надеешься, когда объявляешь ее, не собрав достаточно сил?»
Давайте поговорим об этом. Мы стоим на пороге неизбежной войны с турками. Мы считаем, что, если мы не возьмемся за оружие и не выступим против врага, настанет конец нашей религии. Среди турок мы станем презираемым народом, каким являются иудеи среди христиан. Если мы не начнем войну, мы лишимся чести. Но без денег войну вести невозможно. И здесь нужно задать себе вопрос: где мы можем найти деньги?
«У верных христиан», ответите вы.
Мы продолжим настаивать: «Как? Каким образом? Все пути уже испробованы. Никто не внял нашим просьбам. Мы созвали конгресс в Мантуе. Что хорошего из этого вышло? Мы послали наших легатов в провинции. Их унизили и высмеяли. Мы ввели десятину на духовенство. На что мы услышали апелляции к будущему Собору, создающие опаснейший прецедент. Мы распорядились выдавать индульгенции. Тогда пошли разговоры, что это лишь уловка для вымогательства денег и хитрость, изобретенная алчной курией.
Что бы мы ни сделали, люди истолковывают это наихудшим образом.
Теперь Н. предстояла мучительная процедура прощания с Зоей. У него не хватило мужества прийти к ней, как приходили все греки, обитавшие в Риме, чтобы засвидетельствовать почтение, поздравить с обручением и пожелать благополучной дороги в Москву. Впервые в жизни он спасовал перед судьбой. Не сделал того, что должен был сделать. Н. передал Зое, что ему даровано высочайшее позволение сопровождать ее инкогнито, когда она будет следовать с посольством по итальянским землям, и что он рассчитывает иметь честь быть принятым ею по ходу этого маршрута.
На тот момент, кстати, решение относительно того, поедет он или нет, еще не вышло. Но для себя Н. приготовился ко всему. Он не остановился бы бросить службу и отправиться за посольством на свой страх и риск. Больше ему нечего было терять, не о чем заботиться. Свой долг перед Грецией он выполнил полностью. Хотя, впрочем, полностью ли? Может быть, еще потребуется что-то подправить, подкорректировать. Впрочем, это уже частности. Главное он сделал.
К счастью, Н. не пришлось порывать с папским двором. В окружении Сикста IV поддержали идею о том, что именно он, в прошлом ближайший помощник Виссариона, духовного отца идеи замужества Зои, должен проследить за тем, чтобы принцесса благополучно покинула пределы Италии. Н. выписали необходимые рекомендательные письма, выдали приличную сумму денег, проинструктировали, как вести себя. Смысл поручений в основном сводился к тому, чтобы следить за Делла Вольпе. Для того имелись веские основания.
Все это время при папском дворе терпеливо ждали, когда наконец смогут приступить к обсуждению главного вопросао союзе против Турции. Хитрый Делла Вольпе отказывался говорить на эту тему, ссылаясь на указание великого князяне касаться никаких других вопросов, пока все не будет отрегулировано с замужеством Зои. В Риме расставляли приоритеты прямо в противоположном порядке, но согласились подождать, полагая, что в Москве не могли не отдавать себе отчет в том, какое значение Святой престол придавал перспективе совместных действий против Турции. И что Делла Вольпе наверняка имеет что сказать на этот счет по поручению великого князя.