Внимание! завопил, наверное, от переполняющей его гордости выскочивший на крыльцо абориген. Кто едет на секретный апирацийостаться тут! он повелительно ткнул перед собой пальцем. Асталный идут по домам, когда надапазавут!
Давайте-ка подойдем ближе, Малюта Максимович, а то как бы в «асталный» не угодить.
Из города выбирались медленно. На Кавказе, как в деревне, сохранить в тайне свои замыслы так же трудно, как наносить дырявым ведром воды. Караван из пятнадцати ощетинившихся оружием джипов едва продвигался по запруженным машинами и народом улицам. Все это скопление людей и техники гудело, гортанно орало, замысловато жестикулировало, махало платками, желало удачной поездки, а в остальномпросто глазело. И эти многолюдные проводы ничего хорошего не предвещали.
8
Стемнело по-осеннему быстро. Машины, захлебываясь светом собственных фар, буравили плотный, как намокшая черная вата, мрак безлунной ночи.
Малюта попытался представить себе со стороны их колонну, получалась длинная, светящаяся полоса с размытыми скоростью темными пятнами машин. Ничего воинственного, угрожающего ни в этой пульсирующей бледной полоске, ни в пытающейся поглотить ее темноте не было. Ровно гудел мотор, мирно лил свой зеленоватый свет щиток приборов, в салоне молча курили.
В джипе, шедшем третьим за машиной шефа, кроме Малюты, ехали Брахманинов, Загорский, телевизионщик Миша Марганов и два нелюдимых молодых дагестанца с пулеметами, которые были размещены на откидных сиденьях в завешанном бронежилетами багажнике. Такие же «броники» были прилажены к задним боковым окнам, а с нижней части дверей была снята обшивка и прикреплены стальные, в палец толщиной, листы. Местные называли такие машины «утепленными».
Скурашу вспомнилась армяно-азербайджанская война в Карабахе и самодельные танки. Одно такое чудо бронетехники ему показали по дороге в Горис.
«Здесь недалеко Нахичеванский фронт проходил, рассказывал Аветис, азики вооружены были классно. Старый Алиев тогда еще в Нахичевани в изгнании жил, бабок на оружие хватало. А у нас калаши да охотничьи ружья поначалу были, словом, ополченцы. Вот местные умельцы и соорудили этого монстра».
Действительно, более точного определения, чем монстр, для этой пятнистой громадины нельзя было и придумать. На огромный японский бульдозер был надет сваренный из металлических листов короб с прорезями амбразур, небольшой вращающейся башней для крупнокалиберного пулемета и даже «буржуйкой» для отопления. Издали сооружение напоминало танк времен Первой мировой войны, но огромный, клинообразный, расширяющийся книзу рабочий нож придавал технике какой-то особо угрожающий вид и зловеще блестел на солнце, словно отполированный рубкой топор мясника.
Вот и эти, изуродованные с точки зрения эстетики и автомобильного дизайна «тойоты», изнутри более походили на жилища первобытного человека, где все было подвязано, прикручено, болталось и свисало, зато, с военной точки зрения, служило дополнительной защитой.
Слегка размытая светом и исцарапанная скоростью тьма летела сбоку. Никакой войны, только несущиеся в ночь люди, загнанные чужой волей в дорогие, блестящие краской и хромом железные банки.
Почти во всех селениях высокий кортеж встречали радостно, махали руками. Несмотря на ночь и живущий внутри каждого страх, в толпе было много женщин и детей. Кавказ устал от необъявленной войны, от беспредела чеченцев и «федералов», от лживости прессы и коматозной пассивности властей. Всем хотелось мира, и свои надежды они связывали с этими невесть куда спешащими машинами и прежде всего с сидящим в одной из них человеком.
Забавно выходит, обращаясь к Брахманинову, нарушил молчание Скураш, казалось бы, что такое власть? Абстракция, виртуальностьни взвесить, ни потрогать, а что с людьми делает! Смотрите, сколько на их лицах искренней радости и надежды. Неужели так до самого Грозного будет?
Не будэт, поперхнувшись табачным дымом, ответил водитель. Чэрэз пять киломэтров граница будэт. Блокпосты «фэдэралов» пойдут, аны радоваться нэ будут. Им все по фыгу, и доверительно понизив голос, спросил:Правду Сэкрэтар мир приэхал с Масхадовым сдэлат? Эх, нада это, очэн нада!
И нам хотелось бы того же, присоединился к разговору пресс-секретарь, только ведь чеченцы не успокоятся, обратят этот мир себе на пользу, перевооружатся, а нас обвинят в трусости. Я не прав?
Можэт, и прав, а как тогда узнаэш, будут аны жить мирно, эсли им мир на дават?
Логично, согласился Александр. А что касается власти, Малюта Максимович, и ее абстрактности, так, на мой взгляд, нематериальное как раз прочнее и долговечнее сущего
С этим никто и не спорит. Я не о долговечности говорю, а о сути власти, ее естестве. Вообще, что это такоевласть? Ведь, по сути, ее нет, есть лишь атрибуты и признаки, а мир, сколько себя помнит, все пляшет вокруг этой фиговины. Аслан, вы что думаете по этому поводу?
Я чэловэк малэнький, явно польщенный вниманием, серьезно начал водитель, но скоро вы увидытэ этот власт. У нас автомат, вот что власт! Ест автомат, ест власт! Скоро пост, там нэ спрашиваэт, там стрэляэт. Я так панимаю, власт нужэн, бэз нэе совсэм бардак, только дурак нэлзя власт дават. Зачэм Элцын Дудаэву власт давал?
Но договорить не довелось. Машины начали притормаживать и вскоре остановились. Справа от дороги в бледном тревожном свете фар кривлялись причудливыми изломами теней бетонные сооружения. Все повыпрыгивали на асфальт. Затекшие ноги с облегчением затопали по твердой земле. Марганов убежал искать своего оператора, куда-то в темень нырнул разведчик, Скураш с Брахмановым не спеша пошли к командирской машине.
Плавский курил и о чем-то негромко разговаривал с братьями Исмаиловыми. Заметив подчиненных, он с ехидством протрубил сквозь клубы дыма:
Ну что, Фомы маловерные, еще часа полтораи мы будем в Гудермесе, к утру туда и Масхадов со своим штабом подтянется, думаю, наше присутствие в городе будет для него приятной неожиданностью.
Скураш предпочел промолчать. Его привлекли громкие крики у бетонных блоков, перегораживающих дорогу. Разобрать что-либо из-за работающих двигателей было сложно. Он напряг слух. Метрах в двадцати кто-то отчаянно матерился, не желая уступать доводам Петра Харлампиевича. Из темноты вынырнул увешанный оружием человек и о чем-то доложил старшему из братьев.
В чем дело, Ваха? поинтересовался Плавский, поворачиваясь в сторону блокпоста здоровым ухом, правое после контузии в Баку четвертый год ничего не слышало.
Да ничего особенного, маленькие недоразумения
Мы их сейчас уладим, пробасил Секретарь и, не вынимая изо рта сигареты, зашагал вперед.
Иван Павлович, обгоняя и заслоняя собой, попытался остановить его Ваха, давайте мы сами все уладим. Там, он махнул в темноту, люди напуганные, временные, а потому непредсказуемые. Разрешите, мы сами
Следом за Секретарем потянулись и остальные.
У самодельного шлагбаума стояла небольшая группа людей. С одной стороныЕвлампов, генерал Хаустов, заместитель командующего внутренними войсками и вездесущий полковник Загорский, с другойчетыре невзрачные фигуры, обезображенные касками и тяжелыми бронежилетами.
Иван Павлович вклинился в эту группу, как таран.
Ягенерал-полковник Плавский, Секретарь Совета национальной стабильности.
А яПапа Римский! Совсем одурели, счас, станет Плавский на бандитских машинах по ночам разъезжать! Вы, мужики, особенно не бузите. Таксу за проезд знаете. Неровен час обкурившиеся контрактники выползутгреха не оберешься
Ваше звание, ледяным шепотом выдохнул Плавский, должность и номер части?
А что я? Ямладший сержант Сменкин, залепетал привыкший к крику и явно обескураженный секретарским шипением боец и на всякий случай взялся за висевший на груди автомат.
Ты с оружием поосторожнее, пытаясь оттеснить Плавского, выступил вперед Евлампов. Кто тут у вас командир?
Я командир. Старший лейтенант Воробейчик, глухим ватным голосом произнес один из четырех.
А какого хрена ты до сих пор молчишь и этого долбостопа вперед выставил? Что за ерунда у вас здесь творится? Ты посмотри, во что они одеты? Плавский начинал распаляться. Генерал, это ваши? обратился он к Хаустову.