Ну что, да-ра-гой, тоже подцепил, мрачно усмехнулся в смоляные усы шашлычник, с кривым, как турецкая сабля, кавказским носом.
Кого подцепил?! Карнак выпучил на него глаза. Ты чо, земеля, я человек серьёзный, жениться собираюсь. Он по-свойски подмигнул сестре. Подцепил Ничего себе заявочки.
Щютник, скривился шашлычник. Но ничего, ничего, да-ра-гой, забудешь свои щюточки, как полежишь в этой больнице.
В какой ещё больнице?! встрепенулся Карнак. У меня путёвка на курорт К югу, в Гуленджан И, косясь на шашлычника, пританцовывая на кавказкий лад, вдруг запел на ломаном русском:
Гуленджан, Гуленджан,
На базаре лавка.
Мы торгуем баклажан,
Разный рода травка.
Мумия сидел.
Солнце сильно припекал:
На высокий на гора
Мумия вспотел
Грузинский народная песня «Гуленджан» в сибирской обработке
Тут сестра его осадила:
Вам необходимо будет приобрести лекарства, которые вам выпишут
А даром уж не лечат?.. Вот зять мой Коля мотанул на курорт, а через неделю шлёт моей сестре открыточку: дескать, врач тут прописал дорогое лекарствопо триста грамм коньяка утром и вечером. Деньги, мол, кончились, пошли, Валя, рублей эдак двести. Твой Коля.
Весёлый парень, ухмыльнулся шашлычник и, открыв тумбочку, стал рыться в ней, словно крот.
И не говорь, паря, отозвался Карнак и, будто случайно, положил руку на плечо сестры. Веришь, Танюха, как сейчас помню, начали мне пуп вязать. Вяжут, а я хохочучикотно же. Вот и хохочу с тех пор отчего-то уже с грустью вздохнул Карнак.
Устраивайтесь, брезгливо смахнув с плеча шаловливую руку, осадила девушка бойкого на язык Карнака. Вот только возле окошка кровать осталась
Танюха, да это здорово, что возле окошка.
Почему? чуть приметно, краями щедро крашенных губ, усмехнулась сестра.
А чтоб на свиданья к тебе бегатьхоп и
Не выйдет Располагайтесь. Вот ваши вещи. Сестра подала ему чёрный больничный куль. Завтра сдадите их сестре-хозяйке. Если ночью будет холодно, попросите у няни второе одеяло.
А если скучно будет?! Тут одеяло не спасёт Таня, можно один скромный вопрос задать? Вот интересуюсь
Что ещё? с напускной, так не личащей ей, молоденькой, щекастой, с какой-то нарошечной серьёзностью глянула на Карнака.
Всю жись мечтал с медичкой познакомитьсятакие они все ловконькие, чистенькие. И к спирту доступ Нет, женюсь на медичке, а то халда попадётся, с греха с ей сгоришь Короче, вашей маме, случаем, зять не нужен? Непьющий
За уши льющий, добавил шашлычник, и по его речи мы смекнули, что он уже давно осел в Сибири.
У мамы уже есть зять, усмехнулась сестра, скользом оглядев Карнака с ног до головы и, похоже, дёшево оценив его.
Да? Карнак почесал затылок. Жаль, конечно Хотя мужне печка, можно отодвинуть.
Сестра, чтобы прекратить игривое пустобайство, стала наказывать:
Сейчас няня принесёт банки, на них всё будет написано. Сдадите мочу
Куда идёшь? Иду к врачу. Чего несёшь? Несу мочу Помереть здоровеньким хочу.
Поэт? опять скривился шашлычник.
Карнак не ответил, но допел расчатую кавказскую песню:
На высокий на гора
Мумия сидел.
Тучка туда-сюда ёрзал:
Мумия замерзнул.
Гулинджан
Если на гору залезть
И с неё бросаться,
Очень много шансов есть
С жизнею расстаться.
Гуленджан
Сестра, улыбнувшись было, тут же смахнула с лица смущённую улыбку, построжала:
Прекратите Надо сдать анализы на сахар, и
А зачем на сахар-то?! Я его сроду не емзубы берегу. Белая смерть Ну, ладно, ближе к телу. Так во сколько, моя бравая?
Что «во сколько»? Мочу сдать?
Какую мочу?! Карнак весь сморщился, горестно закатил глаза, но тут же хитро разулыбался и привычно подмигнул сестре. Я говорю, во сколь встречамся-то? Надо часы сверить. Он манерно отмахнул рукав, и огорчённо сплюнул. Фу ты, черт подери, свои золотые на курятнике оставил.
Устраивайтесь, властно приказала сестра. И чтоб тихо было. Не мешайте людям болеть. А шуточки свои будете в деревне шутить, когда выпишут, досказала она с мрачным намёком.
О ти, какие мы сердитые. Я к вам всей душой, а вы ко мне
Чтобы после десяти все были в постели, я проверю. Тут сестра развернулась юлой и уметелила из палаты, осерчало стукотя высокими копытцами.
Когда дверь захлопнулась, Карнак пропел:
Я с матаней пел на бане,
Журавли летели,
Мне матаня подморгнула,
Башмаки слетели.
Я подумал: «Сейчас моя бабушка Настасья, царствие небесное ей, сухо плюнула бы в ёрника: де и как тебя, охальника, земля носит?! и как ты ртом соромным хлеб ешь?!»
* * *
Освоившись в палате, он распахнул окно прямо в сырые после дождя, пахнущие черёмухой, синеватые сумерки, и, усевшись на подоконник, запалив сигарету, хитровато и прищуристо оглядел нас, тоскливых, настороженных, ни на минуту не забывающих о напастио клеще окаянном.
Так вы что, мужики, все укушенные? с радостным дивом спросил он.
Нет, на курорт приехали, в Сочи на три ночи, напомнил шашлычник и, плеснув коньяку в тонкий стакан, завинтив пробку, спрятал бутылку в тумбочку.
Но ничо, ничо, мужики, даже не глядя на шашлычника, стал успокаивать нас Карнак. Бог не выдаст, клещ не съест. Как моя мама говорила, царство ей небесное: на всё воля Божия, кому сгореть, тому не утонуть От тоже напасть, а! Такая, паря, махонькая, а до чего зловредная. Меня от, врать не буду, и медведь драл, и геолог с ружьём гонял, и волк рвал, и сохатый бодали ничо, жив-здоров Иван Петров.
И медведь драл, улыбнулся шашлычник, зажёвывая выпивку сыром.
Я, паря, врать не люблю. Но вот как-то раз, помню Ладно, потом доскажу Мужики! Он по-бригадирски оглядел нас. Как тут у вас насчёт картошки дров поджарить? Короче, закусь есть? У меня тут такая настоечкам-м-м!.. С ног сшибат и от мужской немочи помогат. Он выудил из сетки свою мятую фляжку, зазывно потряс ею, и в ней глухо пробулькало. Пантокрин чистый, на оленьих рогах настоянный, чтобы понятней было нам, тёмным, растпорщил пальцы над головой. Но знахари говорят: дескать, ежели с оленьими рогами туго, можно и на своих настоять. Карнак подмигнул нам, покосившись на шашлычника, который, посасывая лимон, смакуя, прихлёбывал коньяк. Ну, что, есть чем занюхать?..
Я и студент-журналист, которого Карнак пробозвал Доцентом, нашарили в тумбочках мало-мальскую закуску и потом до глухой ночи слушали охотничьи побаски, какие наш Карнак выуживал одну за другой, словно фартовый рыбак хариусов из речного улова. Заливал, конечно, без зазрения совести, да ещё и таким кондовым говором, короче, артист по жизни Шашлычник равнодушно послушал да и завесил уши наушниками, включив крохотный магнитофончик, под музыку которого и задремал. И вдруг начал так храпеть, что вроде аж стёкла задребезжали.
На пожарника сдаёт, покосился на него Карнак и поцокал языкомхрап захлебнулся, стих.
А тяжело, наверно, одному в тайге? спросил Доцент, не сводя с Карнака восторженно округлённых глаз и даже кое-что исподтихаря чиркая в свой заветный блокнотик.
Усмотрев такое дело, Карнак велел не прятаться, а писать открыто, со слов.
Можешь печатать, но, чур, гроши пополам Эх, ты бы мне на воле бражёнки выставил, у-у-у, я бы тебе такого набухтел С меня же роман можно писать. Да Я бы и сам тогды-сегды чего накалякал, да буквы не все помню. Кончил три класса да два коридора
Тоскливо, наверно, одному в тайге? пытал Доцент. Вы же по многу месяцев охотитесь.
Да притворно вздохнул Карнак. Оно, конечно, скушновато без бабы-то Другой раз, паря, так прижмёт, хоть волком вой Да и посудачить не с кем. Вот у меня собачёшка водилась, Туманом звать, так я два месяца с ей калякал в зимовье. Однажды спрашиваю: «Може, хватит нам, Туманушко, по тайге бегать, соболя промышлять?..» И вдруг Тут Карнак округлил глаза, нагоняя страху. И вдруг пёс мне и отвечат: «Однако, хватит, Ефимушко» Ну-у, тут уж я смикитил: раз собака по-человечьи заговорилавсё-о, надо бросать охоту, на жилуху подаваться. Крыша едет вместе с рогами Тут уж я, паря, ноги в горсть и дёру.