Я поискала в его чертах сходство с Тони, но лицо Тони было костистым и угловатым, открытым и дружелюбным ничего общего с задумчивым темноглазым мужчиной, пристально смотревшим с фотографии.
Я подошла к окну.
Небо немного посветлело. До рассвета оставалось меньше часа. В очередной раз я провела ночь без сна, и хитрые механизмы моего мозга отказали. Глаза закрывались, меня пошатывало как пьяную. Я поразмышляла, глядя на продавленный матрас и симпатичное старое покрывало. Наверняка не повредит, если я немного вздремну. Пять минут, а потом вернусь в свою комнату.
После того как погасила лампу, я устроилась на кровати. Мои руки и ноги отяжелели. Напряжение растаяло. Спустя немного времени комната погрузилась во мрак, мои веки сомкнулись и мысли начали путаться.
Сэмюэл. Я мысленно произнесла это имя. Словно в ответ на вызов, он появился. Видение было настолько живое измятая белая рубашка, волнующее лицо с задумчивыми глазами, обольстительной улыбкой, настолько яркое, что у меня перехватило дыхание. Он придвинулся так близко, что теперь я могла прикоснуться к нему. Его кожа, бархатистая, слегка тронутая веснушками, скрывавшая под собой стальные мускулы, была теплой, ведь он стоял в залитой солнцем беседке. Если я растянусь на кровати, он сможет обнимать меня, пока я сплю, и я увижу во сне солнечный свет, только что посаженные кусты роз и услышу мелодичный голос, шепчущий у самого моего уха единственное слово, снова и снова, слово, которое звучало как «ресница»
Я проснулась и вскочила с кровати. Покачнулась с лихорадочно бьющимся сердцем, голова кружилась, как будто я только что вышла из кабинки «американских горок». «Нельзя больше не спать», сообразила я. Когда мое воображение вот так разыгрывалось, путая, пугая меня, я знала, что пора прекращать слоняться в темноте по дому и нужно отправляться в постель.
Но моя комната казалась очень далекой. Я снова села на кровать. Прислонилась к изголовью, потом опустилась на подушку. Прикрыла глаза.
Скрипели стропила. Снаружи пищало на деревьях семейство летучих мышей. По оконному стеклу царапали листья. Где-то в отдалении лаяла одинокая собака. Ночь опустилась тяжелым одеялом.
Потом я как-то умудрилась заснуть.
* * *
Спала я недолго. По крайней мере, мне так показалось. Воздух был пропитан резкой сладостью листьев и цветов эвкалипта. Откуда-то сверху донесся крик какой-то птицы вроде козодоя, затем послышался мягкий шелест крыльев, когда она взлетела. Внешний мир казался очень близким. Я попыталась вспомнить, действительно ли уснула около окна, но когда мои глаза привыкли к темноте, вокруг меня проступили величественные тени, похожие на деревья, и я поняла, что лежу на влажной земле под открытым небом.
Что-то было не так.
В позвоночник впивались камешки, кости ломило, голова была неестественно запрокинута, а легкие казались наполненными, в них загустел воздух. Я попыталась крикнуть, но рот был наполнен теплой влагой.
Тягостное дурное предчувствие охватило меня. Неужели я упала, покалечилась? Я не помнила, что произошло.
В голове проносились смутные тени и непонятные ощущения. Вдруг послышались крики. Чья-то рука поднялась, затем опустилась, снова поднялась и снова опустилась. Что-то твердое ударило меня по плечу, по вскинутой руке, по голове. Раздался отвратительный звук ломающейся кости.
Моргая, я пыталась очнуться. Темнота отступала. Высоко надо мной, между листьями начинало светлеть небо. Я хотела пошевелиться, но руки и ноги отказывались повиноваться; странно вывернутые, они находились подо мной, бесполезные. От моей кожи исходил необычный запах, отталкивающая металлическая вонь, напугавшая меня И каким-то образом я знала, что у меня есть основания для страха.
У меня обострился слух. Слышала нежное бормотание ручейка, перекличку лягушек, мягкие вздохи ветра в ветвях деревьев.
А потом шаги.
Голос во мраке начал звать.
Ресница Ресница.
Страшась, что нападавший вернулся, чтобы прикончить меня, я попыталась съежиться, неспособная двинуться с места. Мне оставалось лишь беспомощно лежать на влажной гальке и ждать ждать, чтобы меня нашли смерть или забытье что придет первым.
* * *
Я снова проснулась, на сей раз по-настоящему. Едкий лунный свет просачивался в комнату, и когда я села на кровати и огляделась, бесформенные тени начали приобретать очертания, медленно проступая из полумрака. Туалетный столик розового дерева, пузатый, пышно украшенный шкаф и слабо светившееся окно.
Рассвет еще не наступил, небо за окном было темным. Деревья в саду фиговое и манго, авокадо и цезальпиния, неясные в свете луны, туманные, словно призраки, были с трудом различимы.
Это был сон, но я не могла вспомнить, почему он так удручающе на меня подействовал. Помнила только раскачивавшиеся и наклонявшиеся надо мной тени сгибаемое ветром дерево, а в следующий момент смертоносное видение.
Я свесила с кровати ноги и на ощупь надела тапки. Тащась к двери, мгновение помедлила, пытаясь дать этому разумное объяснение. «Страх, который ты сейчас испытываешь, не что иное, как остаток ночного кошмара Бога ради, забудь об этом и возвращайся в постель», приказала я себе.
Но нет Прокравшись на цыпочках по коридору к спальне дочери, я открыла дверь и вошла. От духоты щеки спящей Бронвен просто пылали, а глаза беспокойно двигались под нежными веками но она дышала, была жива. В безопасности. Не в силах сдержаться, я убрала прядь волос с ее лба и наклонилась, чтобы поцеловать влажные волосы. Затем, успокоившись, в полуобморочном состоянии побрела в свою кровать.
Глава 4
Я не хочу ждать в машине, проворчала Бронвен, стоя у кухонной раковины. Уголком тоста она собирала с тарелки малиновый джем и запивала большими глотками шоколадного молока прямо из пакета. Одета она была в свою обычную униформу джинсы с обрезанными штанинами и майку на тонких бретельках; волосы заплетены в две косички.
Полет продлится недолго, попыталась я успокоить дочь. Самое большее тридцать минут. А потом, если захочешь, развлечемся. Съездим в город и поедим мороженого?
Поставив кофейник на плиту, я забегала по дому, собирая сумки с камерами и запасные объективы. Несколько дней назад я получила заказ на фотоработы от одного местного агентства по недвижимости моим первым заданием стала аэросъемка только что поступивших для продажи фермерских хозяйств. Полет был запланирован на десять тридцать этого утра.
Я запихнула телеобъективы в кофр, застегнула «молнию», затем обратила внимание на тишину. Взглянула на Бронвен. Та, ссутулясь, хмуро смотрела на недоеденные остатки тоста; на подбородке красовалось розовое пятно джема. До начала школьных занятий осталось четыре дня, и я понимала, что девочка начинает нервничать.
Разве тебе не страшно подниматься в воздух? спросила она.
Я летала десятки раз. Ну, может, иногда немного мутило, но страшно никогда не было.
В кофейнике булькнуло. Я налила себе чашку, бросила два куска сахара, добавила чуточку молока и сморщилась, когда по пути в желудок напиток обжег мне язык.
Но, мама, в этот раз все по-другому. Бронвен поставила тарелку в раковину и бросила пакет в мусорное ведро. Потом подошла к окну и с тревогой всмотрелась в небо. Мы на новом месте, с летчиком ты не знакома. Он может оказаться неосторожным. Может плохо проверить оборудование. Что-нибудь пойдет не так.
Да все пойдет так. Я столько раз летала, что, наверное, и сама могу управлять «Сессной».
Я хочу с тобой, выпалила она. В смысле, в самолет.
Это будет скучно.
Ты всегда так говоришь.
Бронни, ты не можешь лететь со мной страховка на пассажиров не распространяется. Кроме того, мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты в безопасности на земле.
Она мотнула головой и уставила на меня свои огромные глаза.
Значит, это все же небезопасно?
Я не имела в виду
Мама, а вдруг что-нибудь случится? Самолет разобьется? А пилот врежется в гору? А вдруг он окажется ненормальным, как случилось в Америке?
Самолет не разобьется. Полет на маленьком самолете безопаснее путешествия на автомобиле, безопаснее даже перехода улицы в большом городе.