Мы должны быть милосердны, господин директор. Разве не сказал Иисус: «Пустите детей приходить ко мне и не препятствуйте им»?Гундт подождал, пока это произведет должный эффект.Кроме того, отец ребенкаангличанин из очень влиятельной семьи.
В благоприятном исходе заседания Гундт был уверен.
Он заранее переговорил с теми членами комиссии, на которых мог положиться, и поддержка была обеспечена. Более того, он устроил так, что в длинной повестке дня дело Энтони должно было рассматриваться последним, когда все уже устанут и захотят поскорее уйти домой.
Когда, наконец, подошли к этому вопросу, мистер Томас сделал короткое сообщение, предоставив комиссии решать, как быть с Энтони.
Послышалось несколько невнятных реплик, очевидно выражающих согласие. Гундт кивнул головой в знак одобрения.
Да, да,сказал он.Я думаю, нам нет нужды откладывать решение этого дела. Мы согласны с вами, господин директор. Пусть мальчик поступает в школу.
В работе комиссии участвовала некая миссис Феррейра, считавшая себя одной из тех особ, к мнению которых прислушиваются в городке. Она боролась за запрещение спиртных напитков и была ярой противницей Гундта.
Одну минуту, господин председатель,раздраженно сказала она.Мне не дали возможности выразить свое мнение. Если мы примем одного цветного ребенка, то должны будем принимать всех. В таком случае где же предел, позвольте спросить? Я считаю, что мы должны строго держаться правилане допускать в школу детей с примесью цветной крови.
Гундт метнул на нее злобный взгляд. Когда он злился и вынужден был сдерживать свои чувства, левое веко его начинало дергаться. То же произошло и теперь, но миссис Феррейра показалось, будто Гундт ей подмигивает, пытаясь ее задобрить, и она напустила на себя еще более презрительный и высокомерный вид.
Из того, что отец ребенка служит в вашем заведении, мистер Гундт, еще вовсе не следует, что мы должны принять мальчика в нашу школу.
Гундту было известно, что миссис Феррейра в субботние вечера шпионит возле его гостиницы в надежде заметить какие-либо нарушения закона и донести о них в полицию. Ее вероломству, высокомерию и наглости пора положить конец.
Гундт встал и с силой ударил кулаком по столу перед самым ее носом.
Председатель здесь ярявкнул он.Вы оскорбляете собрание. Заткните глотку!
Вид у него был грозный. Миссис Феррейра побледнела от страха. Комиссия утвердила принятие Энтони в стормхокскую школу.
Иди сюда, Энтони, вот твоя парта,сказала мисс Нидхем, подводя его к месту у стены.
Энтони сел и стал смотреть вокруг. Вон доска и мольберт, надписи мелом, большие яркие рисунки на стене, ряды парт; из кармана его соседа впереди высовывается маленькая деревянная рогатка; возле окна висят две большие карты; у мальчика, что сидит справа, на лице грязное пятно; позади него шепчутся две девчонки; на подоконнике стоят цветы; сосед слева ковыряет в носу; в углу, позади высокого застекленного книжного шкафа, стоит витая желтая трость.
Мисс Нидхемнизкорослая, коренастая женщина в пенсне, с волосами цвета ржавчины и со множеством желтых веснушек на лицепосле ухода Джорджа тотчас переменила тон.
Вынимайте книги,скомандовала она.
Вытянувшись в струнку за партой, Энтони посмотрел на соседа и по его примеру аккуратно, на той же самой странице, открыл свою книгу.
Утро тянулось медленно. Но вот раздался звонок, и Энтони, подхваченный толпою детей, растерянный и смущенный, выбежал на свою первую школьную перемену.
V
Как-то вечером Мэри сидела перед зеркалом. Джордж надевал рубашку.
Интересно, зачем это Гундт попросил заменить его сегодня вечером в баре. Обещал дать мне вместо этого свободный день в пятницу. Сослался на какое-то важное дело. В последнее время у него что-то много появилось неотложных дел.
Мэри не повернула головы, лишь быстро взглянула на отражение Джорджа в зеркале. Медленными ласкающими движениями она втирала крем в кожу лица.
Эти дни он немного лучше стал,продолжал Джордж.Не орет так на свою жену. Бедная пьянчужка так и норовит проскочить в бар да полакомиться полпинтой.
Почему ты всегда говоришь только о Гундтах, Джордж?спросила Мэри.Мы здесь живем, как в могиле; друзей у нас нет, и единственно, о ком ты рассказываешь, это все о Гундтах да о Гундтах.
В конце концов, ведь они наши кормильцы, старушка.
Джордж окунул щетку в воду и пригладил волосы.
Джордж, милый, твои волосы сегодня совсем каштановые.
Красные, Мэри, как морковка. Мое счастье, что вокруг нет ослов.
Он подошел поцеловать ее на прощанье. Она не повернулась, а наклонила к себе его голову, так что оба они отразились в зеркале.
Рядом со смуглой красавицей женой Джордж казался еще более худым и рыжимкарикатура на мужчину, да и только. Он отвернулся, смущенно засмеявшись.
Как ты думаешь, Джордж,задумчиво сказала Мэри,поедем мы когда-нибудь в Англию?
Он выпрямился, и ей пришлось разнять руки.
Никакой надежды. Ни малейшей. Мои дорогие родственники ни за что не примут меня. Ты ведь знаешь, они платят мне пятнадцать фунтов в месяц, только бы я оставался здесь.
Но твои дети? Они, конечно, примут их. В Англии ведь не существует расовых предрассудков.
Расовые предрассудки существуют везде.
Но в отношении цветныхтолько здесь.
О, дорогая моя, ты снова возвращаешься к старому!
Мне даже подумать страшно, что кто-нибудь из моих детей пойдет в приходскую школу для цветных.
О чем ты говоришь? Энтони ведь в школе для белых!
Глаза ее блестели точно в лихорадке; она смотрела по сторонам, стараясь не встретиться взглядом с мужем.
Понимаешь ли ты, Джордж, как мы обязаны мистеру Гундту? Из-за Энтони он выдержал целую битву.
Ты только что просила не говорить о Гундтах.
Мы должны быть ему очень благодарны. Мы всегда должны считать его своим другом, потому... потому что... я жду второго ребенка!
Джордж замолчал. Он понимал, что каждое его слово будет встречено сейчас слезами.
Ты недоволен мной?вырвалось у нее.
Он медленно покачал головой, давая этим понять, что она ошибается, затем обнял ее, и Мэри расплакалась.
Мэри прислушалась к удаляющимся шагам мужа. Когда они замерли, она еще долго сидела и бесцельно смотрела в пространство. Она совсем не думала сообщать сегодня эту неприятную новость Джорджу и теперь горько сожалела о том, что так получилось. Лучше было подождать, пока стихнут угрызения совести. Ведь она-то знала, зачем Гундт просил Джорджа подежурить сегодня в баре...
Только ради Энтони да еще ради будущего ребенка, ребенка Джорджа, она пошла на эту связь, исступленно твердила себе Мэри. С той минуты, как она обнаружила, что беременна, ее все время одолевал страх: а вдруг второе дитя окажется не таким белым, как Энтони. В отчаянии она готова была ухватиться за что угодно. Тогда-то Гундт и овладел ею. Его обеспеченное положение, авторитет, а также все растущая страсть к ней казались ей надежной защитой в будущем. Разве может она упрекать себя»? Ею руководило чувство материнской любвисамое сильное чувство на свете.
Мэри отерла слезы и снова повернулась к зеркалу. Медленными, грациозными движениями она стала расчесывать свои шелковистые черные косы. А потом с чувством стыда вдруг ощутила, как все ее тело томится от ожидания.
Она потушила электрический свет; лишь слабое мерцание ночника разгоняло темноту, придавая уют комнате.
Услышав осторожные шаги Гундта у черного хода, Мэри не пошевелилась, продолжая расчесывать волосы, но глаза ее просияли и на губах заиграла приветливая улыбка.
Гундт подкрался к Мери сзади. Рядом с ее лицом в зеркале возник теперь не хлипкий образ Джорджа, а лицо настоящего мужчины.
Моя синьорита, испаночка моя,прошептал он.
Добрый вечер, Отто,мягко отозвалась она.
Гундт не торопясь накрутил на свой огромный кулак черные косы Мэри и притянул ее к себе. Он целовал как-то особенно, по-своему, как никто прежде не целовал ее.
Я очень отличаюсь от белой женщины?спросила она немного позднее. Ночь была теплая, и они лежали без одеяла.