События, случившиеся на ферме с момента его приезда, вызывали сумбур в голове. Но по мере того как он бродил, мысли его постепенно обретали ясность. Впервые за многие месяцы Энтони вдруг увидел самого себя в истинном свете. Такой обман, думал он, долго продолжаться не может. Не лучше ли ему вернуться домой к матери или жить вместе со Стивом? Если они цветные, значит и я тоже цветной. Если Рэн полюбит меня, для нее это обернется еше худшими последствиями, чем для меня. Разве можно всю жизнь прожить на обмане? Как только она вернется, я непременно должен буду ей сказать...
Прошла неделя, и она вернулась. Энтони стоял около конюшен с Тео и мистером дю Туа, когда Рэн слезла с лошади, и Энтони заметил, как взгляд ее прежде всего отыскал его,лишь после этого она поздоровалась с отцом и братом.
Вскоре они остались вдвоем. Миновали запруду, перешли через мостик, пересекающий мелкий ручей, и уселись на том берегу под деревьями на мягкой траве.
Вы как раз во-время приехали,спокойно сказал Энтони.Мы с Питом завтра днем возвращаемся в школу.
Знаю,ответила Рэн,а я послезавтра.Она отвернулась и сорвала несколько травинок.
Рэнпроговорил он,мне кажется, до встречи с вами я не жил на свете.
Подняв голову и чуть прищурив глаза, она встретила его взгляд. Посмотрела на его волосы. Вьющаяся прядь упала ему на лоб. Рэн нежно откинула ее назад. Потом снова опустила глаза, и он заметил, как пальцы ее стали нервно перебирать травинки.
Он знал, что должен сказать ей все и поскорее,пока не слишком поздно, должен открыть ей всю правду о матери и брате. Энтони был уверен, что как только она узнает, она не сможет любить его. И однако же эту правду сказать надо. Энтони раскрыл рот, но язык его словно одеревенел.
Лицо Рэн было теперь совсем рядом; волосы ее пахли предвечерними ароматами.
Запруда и вельд впереди начали заметно темнеть. Розовые облака на востоке уже сделались темносерого цвета, но на западе небо еще горело огнем.
С мучительной тоской смотрел он на девушку. Хоть бы она помогла ему избавиться от этой тяжелой ноши! Энтони любовался ее полуоткрытым ртом, мягкой линией губ.
Он тут же отшатнулся и сжал зубы, но одной рукой невольно обнял ее. Рэн не противилась, она склонилась к нему, и волосы ее коснулись его лица. Непроизвольно он отыскал ее губы. Это был его первый поцелуй, неопытный, робкий.
На следующее утро они поехали кататься верхом. Ночью прошел дождь, и облака в ленивой неге скоплялись ниже горных вершин. Свежий воздух ласкал лицо, и вельд, омытый летним дождем, пел свою радостную песнь.
XXIV
Они признались друг другу в любви. Со всей непосредственностью шестнадцатилетних подростков они не задумывались над тем, что значит это чувство.
Энтони вернулся в Уиннертон. Теперь он обрел новый интерес в жизни, новую цель, к которой стоило стремиться. Он хотел укрепить эту любовь, сделать благодаря ей жизнь радостной, и поэтому гнал от себя все мысли, которые ему мешали.
Влюбленные писали друг другу каждую неделю и мечтали о встречекак можно скорее, как только позволят обстоятельства.
Однажды днем, в пятницу, спустя месяц после возвращения в школу, Энтони позвали в кабинет директора. Последнее время юноша писал и получал страстные, до безумия страстные любовные письма и сейчас, идя в кабинет, чувствовал, себя неловко.
Грэхем, у меня для вас плохие новости,торжественно объявил мистер Кронье.
На столе Энтони увидел конверт, а в руке директорарозовый листок бумаги.
Ваша мать заболела, и вы должны немедленно ехать домой. В девять часов отходит поезд. Я постараюсь, чтобы вы попали на него.Директор встал, подошел к Энтони и положил ему руку на плечо.Не думаю, чтобы это было что-нибудь очень серьезное, иначе они написали бы. До свиданья, мой мальчик.И директор вернулся к своему креслу.
Ошеломленный Энтони покинул кабинет. Ведь не прошло и недели, как он получил от матери письмо. И в нем была все та же неизменная фраза: «Дома все в порядке».
Был воскресный день, девять часов утра. В душевном смятении Энтони проделал длинный, утомительный путь.
При мысли о том, что болезнь матери может оказаться серьезной, его охватывал страх и мучила совесть. Почему он не поехал на рождество домой? Ведь он отсутствовал и прошлогодние июньские каникулы. Разве не довольно? Уже больше года он не видел своих родителей. Отца, кажется, никогда особенно не трогало, приезжал он домой или нет. Но мать...
Поезд бесконечно долго стоит на маленьком разъезде. Перекрывая пронзительный свист паровоза, из соседнего купе доносятся звуки гитары и голос поет:
О, верни меня обратно,
в старый Трансвааль!
Раздался последний свисток, и паровоз, мерно пыхтя, потащил за собою вагоны. Поезд набрал скорость, а вокруг внезапно стало пасмурно и темно, словно туча нашла на солнце.
Посмотрите,сказал сосед Энтони по купе.Саранча. Прямо тучи!
Энтони увидел бесчисленную летящую армадутяжелые брюхастые тела на жужжащих прозрачных крыльях; саранча несла с собой к новым местам опустошение и уничтожение.
Летя навстречу вагону, насекомые стучали в окно, которое Энтони успел во-время закрыть,казалось, по стеклу бьют капли тяжелого ливня.
Был уже двенадцатый час, когда поезд подошел к Стормхоку.
Сквозь завесу саранчи, залетевшей на станцию, Энтони разглядел на перроне Стива. Как сильно он вытянулся и похудел! Энтони помахал брату, но тот не ответил.
Стив всегда отличался серьезным видом, но сейчас, когда он медленно брел по перрону, лицо его было как-то особенно мрачно, почти мертвенно.
Это напугало Энтони, и он подбежал к брату.
Хэлло, Стив!
Хэлло,без всякого выражения отозвался Стив.
Что с мамой? Как она?
Стив молчал.
Как мама? Говори! Да говори же!Он сжал плечо Стива и потряс его.
Умерла...
Слово это, как камень, легло Энтони на душу. В долгой наступившей тишине рекламные объявления на стенах, обложки журналов в маленьком книжном киоске, вагоны прибывшего поезда расплылись перед ним в одно пятно и исчезли. Он услышал хриплый бессвязный звук и не сразу сообразил, что звук этот исходит из его собственного горла. Энтони пытался овладеть собой, но вся станция заплясала перед ним в каком-то фантастическом танце.
Когда он пришел в себя, то понял, что шагает рядом с братом по улице.
Медленно, в молчании шли они к тому месту, которое было раньше их домом. Повсюду вокруг кишела саранча, пожирая, уничтожая, разрушая; бедствие совершается, бедствие совершилось.
Немноголюдная похоронная процессия следовала своим грустным путем к кладбищу; скрипя и громыхая по сухой дороге, колеса катафалка не поднимали много пыли. Даже песок, так легко вздымающийся поздним летом, на этот раз лежал спокойно, словно оказывал уважение женщине, погибшей в неравной борьбе с жизнью.
Когда они подошли к самым могилам, налетел легкий ветерок, но листья на деревьях не зашуршалисаранча пожрала все.
«Из праха взят и в прах обратишься...»словно во сне долетали до Энтони печальные слова одетого в черное священника и глухой шопот присутствующих; сквозь какой-то туман видел он лица тех немногих, кто стоял рядом, когда гроб опускали в могилу,отца, Стива, мистера Гундта, Боба Шорта, его матери и профессионалов-плакальщиков.
Никогда он ее больше не увидит... Не нашлось для нее места на земле. В Уиннертоне его уже никогда не будут ждать ее письма... «Энтони, сыночек мой, дорогой мой мальчик, я связала тебе свитер... Я так хочу снова увидеть тебя, мой любимый мальчик...»
Если бы он знал, что она умирает! Если бы не стыдился ее так и приехал домой на каникулы, вместо того чтобы проводить время с чужими людьми!
Отцу не удалось похоронить ее на европейском кладбище. Но разве это так важно? Имеет ли какое-нибудь значение то, что ее положили рядом с цветными,она ведь к ним и принадлежала. Не все ли равно, от чего она умерлаот воспаления легких, как ему сказали, или от чего-то другого?
Ее больше нет. Все кончено. И теперь комья земли с глухим стуком падают на деревянный гроб...
Она ушла в вечность, умерла.
Бриз перешел в ветер, а ветер поднял бурю пыли, со свистом бросая песчинки людям в глаза.